Павел не позволил мне отвлекаться на какие-то размышления, на сравнения, на дурацкие планы. И больше я не хотела ни бежать, ни просто уехать. Хотелось лежать рядом с ним, чувствовать запах мужчины, запах секса, чувствовать прохладную кожу под своими пальчиками. Я прижималась к Астафьеву всем телом, а он, словно выиграв очередной заезд, не заморачивался с вниманием к благодарным болельщикам. Но даже это почему-то не отталкивало. Сейчас – нет. Слишком много всего навалилось, слишком непросто выкарабкаться. И этот кайф зачтётся как небольшая передышка.

Из постели мы выбрались, только чтобы посетить обещанную мне выставку китайского мастера. Впрочем, я была занята собственными переживаниями и потому практически ничего не запомнила. Ушли мы с Астафьевым задолго до того, как организаторы приступили к основной части, потому увидеть последние шедевры так и не удалось. О том, что билеты на выставку в Москве я выкупила, как только они появились в продаже, было бы разумным умолчать, что я, собственно, и сделала.

Мне было хорошо, спокойно. И проснуться рядом с Павлом в одной постели казалось естественным. Некстати подумалось, что в отеле я бы чувствовала себя на порядок уверенней: мы будто были бы на равных. Были бы… А так выходило, что пока Астафьев расхаживал в домашнем костюме, не озаботившись наличием нательного белья, я была вынуждена воспользоваться его благосклонностью и взять хозяйский халат. Потому что в моих джинсах не предусмотрено таких откровенных вырезов, куда можно нырнуть ладонью. Потому что привычный джемпер не разведёшь в стороны, чтобы не мешал. О единение душ я уже не вспоминала, а единение тел меня вполне устраивало.

Всё изменилось в один момент. В тот самый момент, когда явился посыльный. Астафьев продемонстрировал мне большие коробки и заговорщицки шепнул, чтобы отправлялась в душ. Версию с интимными игрушками я отмела сразу, а всё остальное меня едва ли могло порадовать. Впрочем, ожидание оказалось недолгим, и как только я появилась в спальне, взору предстали дорогие подарки. Крышка на коробке с платьем, зарождая интригу, была сдвинула, туфельки на шпильке утопали в длинном ворсе белоснежного ковра, футляр с колье и серьгами за неимением туалетного столика пугали величием прикроватную тумбу. Астафьев был собой доволен, я же особо не впечатлилась и плотнее затянула полотенце на груди.

– У тебя всего час, – пояснил Павел, обратив внимание на моё замешательство, я же изобразила ещё и недоумение.

– Мы куда-то идём?

– Благотворительный вечер, я тебе говорил, – напомнил он, не посчитав это за труд.

Я оценила его вальяжную позу, привычный бокал коньяка в руке, а также шёлковую сорочку, которую он подготовил под смокинг и уже накинул на плечи.

– Мне показалось, что мы пропустим и этот вечер тоже…

– Не всё в этой жизни можно пускать на самотёк, дорогая, – назидательно проговорил Астафьев и махнул рукой в сторону постели, предлагая взглянуть на платье. – Я один из организаторов мероприятия, не явиться будет дурным тоном.

– К счастью, я не вхожу в состав «великолепной пятёрки» и, наверно, не пойду… Настроение не то, – крайне деликатно отказалась я, но Павел и не думал уступать, нахмурился.

– Не говори глупостей, – категорично качнул он головой. – Кому как не тебе сверкать в этот вечер? – мурлыкнул он мне в шею и, ненавязчиво обхватив рукой за талию, прижался губами к коже.

Теперь в этом касании я не улавливала ничего волнующего и невольно отметила: при желании Астафьев может играть ничуть не хуже меня. И если два последних дня он хотел изобразить из себя чувственного любовника, то ему ничего не стоило… Впрочем, это было совсем неважно.

Не дожидаясь должной реакции, Павел сам и уже окончательно сбросил крышку с коробки, в которой ждало своей очереди платье, и призывно улыбнулся, неумолимо подталкивая меня к верному выбору. Я шагнула ему навстречу и сбросила полотенце, оставляя его на полу чуть позади, склонила голову набок, прикусила губу.

– Юль, ты сейчас безумно сексуальна, но нет… Всё это мы оставим на потом, – предельно собранно среагировал Астафьев. Мне даже показалось, что он был чуточку строг. Так… не по-деловому строг… И его голос… м-м…

Без особого интереса я заглянула в коробку, чтобы полюбоваться на ожидаемо чёрное платье. Известному бренду Астафьев не изменил. Помнится, у меня когда-то было несколько таких… преподнесённых в той же категоричной манере. Без права на выбор и апелляцию!

Бессовестно проигнорировав платье, я сделала ещё шаг и встала на каблуки. Астафьев учёл тот факт, что моя стопа стала чуть шире, чем в восемнадцать, а вот колодка осталась прежней… до неприличного удобной. Мы оказались стоящими предельно близко друг к другу. Так, что мои затвердевшие соски задевали его сорочку и, будоража сознание, посылали импульсы возбуждения по всему телу. Я даже ощутила, как изменилось дыхание. К сожалению, только моё. Оно стало поверхностным и частым, а вот Павел, вместо того, чтобы порадовать меня алчным и голодным до секса взглядом, лишь надменно вскинул подбородок и сделал глоток коньяка, что так и болтался в бокале.

– Уверен, что хочешь именно этого? – уточнила я, напрочь растеряв всю игривость.

Иллюзия растворилась как дымка, когда Павел кивнул. Коротко и сухо. Он хотел одеть свою куколку в лучшее платье, украсить её шею и уши статусными украшениями и показать всем вокруг, кто «оплачивает бал». Отставив в сторону приличия, я шагнула «в платье» и потянула его вверх за тоненькие бретельки. Астафьев, прекрасно понимая мой каприз, заинтересованно вскинул бровь.

– К платью полагается бельё.

– Вот как? Ну… тогда пусть эта мысль терзает тебя до самой ночи! – фыркнула я и повернулась к мужчине спиной, позволяя не только потянуть за бегунок молнии, но и оценить масштабы трагедии.

И всё же я добилась того, что его дыхание сорвалось. Добилась того, что возбуждение ударило в виски и вызвало зубной скрежет. Я добилась того, что его пальцы требовательно впились в мои плечи. Но, увы, бизнесмен одержал верх над мужчиной, а выгоды одержали верх над инстинктами. У Астафьева не осталось ни единой причины, чтобы уступить, а у меня ни единой причины, чтобы остаться.

Примерно рассчитав время, я заказала билет на поезд до Москвы и с решительным видом вышла из ванной, чтобы подарить бывшему возлюбленному последнюю частичку себя.

– Что не так? – поинтересовался Астафьев уже в машине.

При этом он обречённо вздохнул и покачал головой. Я покосилась на водителя, который, отдаю должное, даже ухом не повёл, и изобразила удивление:

– О чём ты?

– Я же вижу: ты злишься, – не поленился он уточнить.

Осмыслив подобное утверждение, удалось чуть раздражённо кивнуть.

– Продолжай, развивай мысль, – насмешливо посоветовала я.

Астафьев откинулся на спинку сидения и повернул голову в мою сторону, внимательно смотрел в неподвижный профиль.

– Тебе не понравилось платье? – не нашёл он лучшего предлога для моего плохого настроения, и я едва сдержалась от крепкого словца.

– Значит, ты хочешь поговорить о платье! – злорадно хмыкнула я. – Что же… Давай о платье: мне не понравилось, что ты сделал выбор за меня! – пришлось пояснить, плохо сдерживая эмоции.

– Разве я должен спрашивать твоего позволения, чтобы сделать подарок? – с недоумением уточнил Астафьев, и по его тону выходило, что именно я веду себя глупо и неразумно.

– Дело не в подарке, а в том, что ты снова пытаешься навязать свою опеку, – процедила я, и мужчина заинтересованно хмыкнул.

– Вот как это, значит, называется… – будто находясь в глубоких раздумьях, насмешливо потянул он. – Я не хотел, чтобы ты тратила бесконечную уйму времени на такие мелочи, как вечерний туалет, – примирительно пояснил Астафьев, а я вспыхнула, не соглашаясь:

– Просто взял и лишил меня права выбора!

– Юль, не придумывай то, чего нет. И в конце концов… Едва ли ты бы справилась с этим лучше меня.