На разговор Юля отвлеклась нехотя, очень осторожно, с видимым сожалением. В мыслях она всё ещё была где-то там, но отчаянно кивала, бездумно соглашаясь со всем сказанным.

Помнится, когда дом был только построен, Мартин захотел удивить сестру и пообещал показать ей что-то нереальное. От неё он уж точно ждал восторженных отзывов, впечатлений, которые она бы по привычке выдавала взахлёб, а получил лишь вежливое: «Ну да, миленько». «Миленько» – смакуя такой эпитет, повторил Мартин и неловко улыбнулся. Тогда он не стал объяснять Эльзе, что скрывалось за окном на самом деле. Потому что этого нельзя объяснить… можно только почувствовать. И Юля чувствовала. Настолько остро, настолько глубоко, что её ещё долго не отпускало.

Когда-то давно, в затяжном споре с отцом, Мартин так и сказал, что если и женится, то лишь на той, кто сможет в полной мере прочувствовать волшебство этого места. Слова стали пророческими, а на Трофимову он сейчас смотрел как на самое настоящее чудо. А она на него нет… Теперь она хотела смотреть лишь на горы, на лес, на завораживающее сияние свежего снега. И ощущение нереальности происходящего, которое посетило его вчера, внезапно вернулось. Привычные слова вдруг приобретали какой-то новый, широкий смысл, а низменные желания обладать… застилали разум.

Предложение остаться слетело с губ задолго до того, как пришло осознание происходящего. Юля, очевидно, тоже плохо соображала, потому принялась веселиться и дурачиться. А самое забавное, что в смысл «хозяйка дома» она не вкладывала ни малейшей материальной заинтересованности. И вид из окна – это то, что беспокоило больше всего.

Оставив её одну, тем самым Мартин дал Трофимовой время на принятие новой действительности. Впрочем, это время она не захотела провести с пользой. Правда, состояние абсолютного счастья её не покинуло. Юля считала сделку выгодной. То, что осталось за скобками спешно заключённого договора, пришло к ней чуть позже, но конкретно Мартина уже не беспокоило. Ему отчего-то было хорошо и спокойно. Даже когда Трофимова нарушила условные границы дозволенного. Даже когда она без спроса влезла туда, куда не было допуска и самым близким.

Реальность крутого, состоятельного и страшно загадочного чувака оказалась такова, что не позавидуешь. Долгое, мучительное восстановление после травмы как-то плавно превратилось в обыденность. Тренажёры, качалка, массаж и даже лечение электрическим током. В обязательном порядке была горсть обезболивающего на завтрак, обед и ужин, а также нередкие инъекции с блокадой, иммуномодуляторы и прочая херь!

К такой правде Трофимова адаптировалась на удивление быстро. Чтобы избавиться от её навязчивого внимания и вдруг возникшей неловкости, хватило нескольких колких фраз. Она не пыталась исправить содеянное, не думала жалеть, но стремилась понять и этим здорово подкупала. А после каких-то ста – ста пятидесяти граммов виски, снова начала беззастенчивые подкаты.

Она смотрела вызывающе и взволнованно. Порой, желая скрыть только нарастающий интерес, намеренно уводила взгляд в сторону, а разговор в какую-нибудь нейтральную тему. Вечером же все инстинкты обострились, и Юля частенько забывала и про взгляд, и про неосторожные темы. А вот сам Мартин думал о том, как бы не облажаться. Потому что без умелых рук личного мануала спина ныла настолько, что, казалось, в спальню ему придётся ползти на карачках. К счастью, обошлось. В смысле, после долгого сидения в неудобной позе, встать ему удалось без видимых признаков затруднения. Хотя казалось, что Трофимова во всей красе увидит, чего он стоит на самом деле. И до спальни добрался без приключений. А уж там доза обезболивающего сделала своё дело. Дальше по плану был горячий душ и… да, очередная бессонная ночь, потому что как только боль отступила, в голове обосновался новый образ. Весьма вызывающий, учитывая, насколько соблазнительной может казаться желанная женщина. А если припомнить, как давно у него не было секса… В общем, зло прикусив кулак, Мартин горячо пожалел о том, что так бездумно отказался от услуг профессионалок.

Дверь его комнаты приоткрылась в тот самый момент, когда сон, казалось, вот-вот увлечёт в приятное путешествие. Стиснув зубы, Мартин едва не взвыл от разочарования. Но и притвориться спящим не успел – Трофимова уже вовсю таращилась и… нет, не показалось – она улыбалась.

– Не спишь? – шёпотом спросила она об очевидном, и пришлось подняться к изголовью, чтобы сесть в постели. Поясница была против и отреагировала агрессивным прострелом.

– Ну давай, скажи, что боишься темноты, – раздражённо процедил Мартин со злым смешком.

Юля поняла его интонацию как-то неправильно и вместо того, чтобы закрыть дверь с обратной стороны, прошла в комнату, села на кровать, а затем ещё и скользнула под одеяло. Из одежды на ней была только футболка. Обнажённая грудь и возбуждённые соски чётко прорисовывались под тонким хлопком. И иначе как провокацией такой её манёвр назвать было нельзя.

– Я не боюсь темноты, – прошептала она, сверкая глазищами. – Просто хотела быть ближе к тебе.

Юля чего-то ждала, но идти у неё на поводу не хотелось. Не сейчас, не так быстро, а самое главное… не в его нынешнем состоянии! Когда каждое движение как лезвие бритвы отзывалось на нервных окончаниях. Мартин довольно жёстко пресёк её попытку приблизиться, удержал ладонью прямо за лицо.

– Мне показалось, что мы поняли друг друга, – проговорил он так, чтобы дошло, чтобы не потерялось, но она спросила:

– Ты сейчас о чём? – и невинно повела плечиком.

Оставалось только зло рассмеяться. От боли и безысходности. А ещё от возбуждения, которое било током в пах, наплевав и на боль, и на то, что так отчаянно щемило в пояснице.

– О личном пространстве, – прорычал Мартин в её сочные губы, которые так капризно изгибались от довольно грубой хватки, ведь хорошенькое личико он так и не отпустил.

Юля задумалась, а потом дала вполне искреннее пояснение:

– Я не виновата, что всё самое лучшее неизменно оказывается в твоей части дома!

– Господи… – в какой-то немыслимой безысходности простонал Мартин. – Спальня-то тебе чем не угодила?

– В ней неуютно. У тебя совсем не так…

Юля стреляла глазами, а он просто терялся в безумии, которое воцарилось в собственном доме.

– Уступить тебе мою спальню? – уточнил он с надменным смешком. Юля тут же ретировалась и отчаянно закачала головой.

– Нет!

– Тогда что?

– Поцелуй меня, – попросила она так, будто боялась упустить что-то важное.

– Что?!

– Поцелуй меня, – повторила Юля свою просьбу. В этот раз настойчиво и чётко. А у Мартина от напряжения всё закручивалось в узел. Внутри в узел, а в паху, наоборот… даже поясница временно заткнулась.

– С чего бы это? – весело хмыкнул он, обалдев от такой самонадеянности. Поцеловать хотелось до одури, но смотреть на неё такую – как отдельный вид удовольствия. Извращённого и эгоистичного.

Юля не растерялась и совершенно искренне заявила:

– Потому что ты внимательный и радушный хозяин, а я самый нетактичный гость на свете.

И пока Мартин размышлял над не менее остроумным ответом, она поцеловала его сама. Стремительно и нагло. Язычок скользнул ему в рот и пропал, словно дразня. Дыхание сбилось. Член, требуя внимания, оттягивал резинку пижамных штанов. Юля смотрела ему прямо в глаза, но больше активных действий не предпринимала. Он должен был ответить. Он должен был захотеть. Ничуть не меньше, чем и она сама. Мартин и хотел… вот только спина отказала. Он прямо чувствовал, как медленно умирает от осознания того, что сейчас её не трахнет.

Юля часто задышала, будто борясь с желанием влепить ему пощёчину и уйти. Или, например, опуститься до унизительной просьбы. Но между первым и вторым вариантами она выбрала третий и поцеловала его снова. Теперь без спешки. Подалась вперёд, выждала мгновение, чтобы убедиться: Мартин не откажет, и только тогда коснулась его губ своими.