– Отлично! Это именно то, что я хотела услышать! – оскалилась я и отвернулась к окну, опасаясь, что вечер закончится, не начавшись, и мне придётся поменять билет на поезд, что отправляется часов на шесть раньше.

– Юль, если ты хочешь что-то поменять в образе… – многозначительно замолчал Павел на самом интересном месте.

По сути, сказал это он только для того, чтобы я успокоилась. И я уступила. Лишь потому, что не хотела обострять.

– Дело не в платье… – покачала я головой.

– Юль…

– Ты же понял это ещё до начала ссоры! – возмутилась я. – Дело не в платье! Просто не нужно решать за меня! Не нужно. Больше не прокатит.

– Приехали, – улыбнулся Астафьев моему предупреждению и в примирительном жесте провёл кончиками пальцев по открытому плечу.

Я дёрнулась, уходя от прикосновения, поправила шубку и посмотрела на мужчину очень внимательно. И именно сейчас особенно чётко осознавала, насколько же мы далеки друг от друга. Даже в дне сегодняшнем, когда я научилась защищаться, когда я научилась принимать самостоятельные решения, он пытался меня уязвить. Только лишь по своему праву мужчины, по праву главы, по праву сильнейшего. В моём муже не было этого странного желания перенять пальму первенства. В нашей семье принцессой был как раз он. А я решала, я вникала, я разбиралась. Вот только Астафьев не предлагал разделить власть, он не давал возможности выдохнуть, взваливая на свои плечи непосильный груз. Только лишь жадно отхватывал один кусок пространства за другим. Лишая при этом собственного мнения, умения мыслить… Лишая даже мечты!

Я вдруг испугалась перспективы отношений с ним. И, наконец, услышала, осознала предостережения Женьки. Вот, о чём он говорил, вот, на что намекал! Я просто задохнусь рядом с таким человеком.

Удержать лицо не удалось, и Астафьев напрягся.

– Юль, давай не будем усложнять сейчас, – тихо попросил он и притянул мою ладонь к своему лицу, обласкал её горячим нетерпеливым дыханием. – Там, на улице, целая свора голодных репортёришек, которые так и норовят вцепиться в мою глотку – только повод дай.

Тёплые губы коснулись кожи ладони, а потом он приложил её к своей гладковыбритой щеке и прикрыл глаза, умиротворённо выдыхая. Я сдержанно рассмеялась.

– Ну перестань. Они просто обожают тебя! – заявила я, не позволяя Астафьеву надавить на жалость. – Особенно представительницы женского пола, – хихикнула и коснулась другой его щеки своей второй ладонью.

Павел едва не заурчал от удовольствия. Правда, и в этом я разглядела лишь способ манипуляции, но не стала упрекать. Не сейчас. И к репортёрам вышла вместе с ним, заставляя некоторых особо впечатлительных ребят нервно грызть локти, ведь они понятия не имели, кто сопровождает их любимчика. Не поделился этой информацией и сам Астафьев. Зато посмотрел на меня так, что стало неловко из-за наличия свидетелей. Настолько откровенные взгляды бросают друг на друга в спальне, находясь в двух шагах от постели. Он посмотрел так, что я смутилась, а толпа возликовала от рождения новой интриги и громкой сплетни. «Астафьев определился» – примерно так прозвучала догадка одной особо бойкой мадам. Вместо ответа Павел порадовал зевак демонстрацией наших сцепленных в замок пальцев.

После я двинулась вперёд, а Астафьев остался. Он ответил на несколько вопросов, не касающихся личной жизни и постельной интриги, показательно улыбнулся на камеру и, наконец, мы прошли в зал. Приятная живая музыка тут же позволила расслабиться: жёстко расправленные плечи и натянутая струной спина, получили некоторые вольности. Судя по наполненности зала, большинство приглашённых уже прибыло, и сейчас они активно обсуждали предложенные лоты. Я тоже ознакомилась с программкой на вечер. Стоит признать, что даже стартовые суммы поражали воображение.

– Этот благотворительный вечер направлен на поддержку запуска ракета-носителя на Марс? – невинно поинтересовалась я, окинув лоты беглым взглядом.

Астафьев оценил мою шутку, но комментировать не стал. Этот вечер для него был работой. Рутинной и довольно скучной работой. Я не настаивала на особом расположении к себе и решила насладиться процессом.

Некоторые из представленных экспонатов вполне заслуживали внимания и не были предназначены для эпатажа. На глаза попались не более шести позиций, представляющих художественную ценность, кое-что из коллекционных образцов ювелирных украшений, а также не вполне объяснимые, но наверняка нашумевшие личные вещи знаменитостей.

– Боже, кто в здравом уме расстанется с гитарой Джимми Хендрикса? – ужаснулась я, а Астафьев вызывающе хмыкнул:

– А ты идти не хотела, – заметил он и поцеловал мою ладонь, которую с хитрой ухмылкой поднёс к губам.

– Твоя работа? – догадалась я и сосредоточенно кивнула. – И сколько пришлось отстегнуть владельцу этой прелести, чтобы он согласился с ней распрощаться?

– Деньги, Юля, – это всего лишь бумага, – пожал плечами Астафьев, придавая себе большей важности. – Куда большую ценность имеет общественное мнение.

Я едва сдержалась, чтобы не поморщиться от сквозящего лицемерия.

– Я так понимаю, «общественное мнение» будет введено в уши нужных и полезных людей?

– Бизнес ведётся не в душных кабинетах, милая. Всё происходит куда более тривиально. Связи. Нужно поддерживать связи. А впрочем, кому я это объясняю? Подозреваю, что именно из-за связей твой телефон раскалён двадцать четыре часа в сутки. И зачем содержать целый штат сотрудников, если они без тебя не в состоянии даже чихнуть?

Я язвительно улыбнулась, не желая включаться в очередной спор, в результате которого мне будет указано на бесконечное множество ошибок. Начиная от субординации и заканчивая скидками на услуги, которые, в моём конкретном случае, по мнению Астафьева, лишь обесценивают адский труд. Объяснять, что плотный график, забитый встречами, переговорами, консультациями, заполняет давнюю пустоту внутри – не хотелось. Изгаляться, пытаясь доказать свою правоту – тем более!

Досаду удалось заглушить парой глотков шампанского, на качестве которого организаторы решили не экономить. Я бегло осмотрела зал. Аукцион меня не интересовал совершенно. Всё это великолепие не шло ни в какое сравнение с шедеврами, к которым удалось прикоснуться несколько дней назад в музее. Всё больше внимания уходило на наблюдение за официантами, на оценку вышколенной обслуги и на скорость решения внезапно возникших проблем.

Почувствовать себя своей в этом, без сомнения, высшем обществе, даже с ладонью Астафьева на талии, не выходило. А самое замечательно, что быть среди них своей я и не хотела. Меня отталкивал присущий элите снобизм, высокомерие и вызывающее поведение отдельных личностей. Ловить на себе чужие изучающие взгляды в конкретной ситуации было неловко, а неподдельный интерес в них – и вовсе дико! Я посмотрела на своего партнёра – всё же Астафьев умел интриговать…

Обидно, что мне он выделил незавидную роль молчаливого приложения к статусному мужчине. Павел как-то не вспомнил представить меня ни знакомым, ни компаньонам, что подходили для традиционного в таких случаях приветствия. Он с абсолютной непосредственностью пожимал им руки, а затем возвращал ладонь на мою талию. Пожалуй, именно поэтому я очень скоро заскучала в его обществе.

– Чего мы ждём? – поинтересовалась я у Астафьева между важным кивком мужчине с усами и деликатной улыбкой даме почтенного возраста.

Он ответил не сразу, и я осторожно шагнула в сторону. Мужская ладонь без особых препятствий соскользнула с моего бока.

Павел удивлённо взглянул, но не успел возразить – очередной желающий поторопился со своим приветствием, плавно перетекающим в деловой разговор. Я бессовестно воспользовалась случаем, чтобы, наконец, избавиться от навязанной опеки и всё же насладиться вечером со стороны, а не стоя в эпицентре событий.

Сменив бокал на новый, я расправила плечи и окинула присутствующих уже иным… более раскованным взглядом свободной женщины. Мне подмигнул парень, что до этого с безразличным видом отирался у старинной напольной вазы с гербарием. Я посмела ответить ему провокационной улыбкой, но тут же отвернулась, не имея ни малейшего желания тратить время на бесполезный флирт.