На деревянных прилавках лежал хлам: засаленные шляпы и фуражки, ветхое тряпье, ботинки, заигранные пластинки с сентиментальными, довоенными еще, песенками, велосипедные колеса, залатанные камеры, копилки, запыленные картины, детские коляски, источенные молью ковры, абажуры, коньки, самовары, щетки, пачки открыток, унитаз, печки-буржуйки, поношенный смокинг, свадебное платье, длинная коса из золотистых волос… А съежившийся от холода старик предлагал попугая в ржавой клетке; попугай был прекрасен; зеленые перья в этот сумрачный день шелковисто блестели. Просто сказочная птица.

Старик просил за попугая немного, только пятнадцать марок. Скорей всего, он не надеялся его продать, потому что неслыханно обрадовался деньгам и тут же спрятал их в карман потрепанного пиджака. Он долго объяснял профессору, как ухаживать за попугаем, чем его кормить, надавал кучу всяческих советов. Оказывается, у попугая было имя. Старик называл его Джульеттой. Расставаясь с попугаем, он растрогался и даже пустил слезу. Бедняжка Джульетта! Что теперь ее ждет? Он в жизни бы не продал Джульетту. Но времена нынче тяжелые. Война. Цены несусветные. Ему надо есть. Он голоден. Прощай, дорогая Джульетта!

Старик вытирал грязным платком слезящиеся глаза. Профессор взял клетку с попугаем и, забыв купить лезвия для бритвы, за которыми выбрался на рынок, направился домой, проталкиваясь сквозь толпу, Джульетта несколько раз пронзительно вскрикнула; так она попрощалась со своим хозяином.

Мрачный день, серый день. Джульеттины перья взъерошились от дождя. Джульетта молча сидела в клетке и уже не сверкала — она выглядела просто жалко. Бедная Джульетта! Холодные дождевые капли падали прямо на ее роскошные перья. Гордая головка свесилась набок. Джульетте было холодно и гадко. Она мечтала о жаркой Африке, но Африка была далеко, а здесь — ржавая клетка. Где африканские деревья, где обезьяний крик? Стучали солдатские сапоги, в отдалении гудел паровоз, шел дождь.

Профессор был чуткий человек. Он купил в киоске газету и накрыл клетку, чтобы холодные капли не мучали бедняжку Джульетту. В газете был снимок фюрера. Он повис прямо перед глазами Джульетты. Они глядели друг на друга: Джульетта и фюрер.

Клетка качалась в такт шагам. Прохожие с любопытством поглядывали на клетку, а какие-то злые дети даже швырнули в нее горохом. Профессор погрозил тростью, дети бросились врассыпную. Но Джульетте было тоскливо. Поход через город ей опротивел. Громыхал колокол на башне костела. Джульетта вздрагивала и еще сильнее ежилась от каждого удара.

Но вот, чуть поодаль от улицы, профессорский дом — широкие окна за кружевом серых деревьев. Из конуры вылез пес и запрыгал вокруг, виляя хвостом, тычась мордой в клетку; попугай перетрусил и несколько раз гортанно вскрикнул. Пес попятился — диковинная, невиданная птица озадачила его, — тявкнул и поплелся в конуру. Высунув морду, он следил, как профессор отпирает дверь. Клетка стояла на крыльце. Потом профессор поднял ее; его согбенная спина исчезла в проеме дверей; дверь захлопнулась.

Профессор ходил из комнаты в комнату, искал место для Джульетты. Одна комната не подходила, другая, третья… Наконец он решил временно поселить Джульетту в своем кабинете и поставил клетку на подоконник. Кабинет был просторный и светлый. Джульетте здесь должно понравиться. Но она металась в клетке, долбила по прутьям кривым клювом, хлопала крыльями. Может быть, ее мучали жажда или голод?

Профессор ушел на кухню, нашел в шкафчике крупу, налил воды в мисочку и принес Джульетте. Джульетта не притронулась к пище. Вдруг она застыла: в приоткрытую дверь прокрался черный кот; его зеленые глаза прожорливо светились; от волнения дрожали усы и кустики бровей. Кот сел и словно окаменел, пожирая глазами Джульетту. Тут ее охватил такой ужас, что она даже завопить не посмела.

Профессор погрозил коту:

— Феликс, не пугай Джульетту. С этой минуты вы будете жить вместе, как добрые друзья. Пошел на свое место!

Кот прыгнул на диван и свернулся клубком, но взгляд его по-прежнему был прикован к птице. Он учуял запах мяса, свежего, вкусного мяса, которого давно уже не отведывал. Феликс тоже ощутил на своей шкуре, что значит война. Мясные лавки закрыты. Мыши исхудали, а то и совсем перевелись. Очень возможно, что в мире скоро совсем не останется мышей или, напротив, останутся одни мыши.

На улице раздался рокот автомобиля; потом шум замолк, хлопнула дверца. Во дворе оглушительно залаял пес.

Профессор подошел к окну. У калитки остановился черный, сверкающий автомобиль, из него вышли два немца в форме: офицер и, наверное, его шофер. Немцы стояли за калиткой и не могли пойти во двор: собака кидалась на них. Шофер вытащил револьвер, чтобы ее убить, но офицер отвел его руку.

Профессор торопливо вышел во двор, посадил пса на цепь и отпер калитку. Офицер отдал честь и спросил:

— Вы одни занимаете этот дом?

— Нет, с дочкой. Она сейчас в больнице.

— Я решил осмотреть ваш дом.

— Заходите.

Профессор открыл дверь, и офицер шагнул внутрь. Шофер остался в машине.

— У вас просторно, — сказал офицер, оглядывая комнату за комнатой.

Профессор промолчал.

— В этой комнате поселюсь я. Мне здесь нравится. Позаботьтесь, чтобы собака всегда была на привязи.

Офицер вышел во двор и махнул шоферу; тот вытащил из машины два чемодана, внес их в комнату, завел машину и уехал.

Профессор закрылся в своем кабинете. Он был взволнован и хотел побыть один. Профессор не ждал этого посещения. Мало того: офицер теперь будет жить у него. Почему? Что это значит? Наверно, ему просто понравился дом… Офицер так и сказал: «Мне здесь нравится…» Так и сказал… Где бы найти хоть одну сигарету? Хоть одну, одну-единственную…

Профессор перерыл все ящики письменного стола; сигарет не было, только на дне одного из ящиков лежала щепотка табачной трухи. Он оторвал клочок газеты и попытался свернуть самокрутку; пальцы дрожали, табак рассыпался. Наконец он слепил какое-то подобие сигареты и закурил. Бумага вспыхнула, в комнате запахло горелым. За стеной раздавались шаги офицера — он передвигал стулья, раскладывал вещи.

На дворе сумрак окутал голые уже деревья. Джульетта, нахохлившись, сидела в своей клетке. Зеленые глаза кота жадно горели в сумерках.

В дверь постучали, к профессору вошел офицер. Он предложил хозяину сигарету. Они закурили. Увидев попугая, офицер улыбнулся и сказал:

— Какая красивая птица!

Он принес шоколаду и накрошил Джульетте, но она не притронулась к шоколаду.

— Ее зовут Джульеттой, — сказал профессор.

— Романтично! — рассмеялся офицер. — Когда я был ребенком, мама часто водила меня в зоопарк у нас в Берлине; там было множество всяких попугаев. Они поднимали невероятный шум. Но ваш попугай какой-то странный. Он все время молчит. Что с ним?

Офицер стоял у клетки, разглядывая попугая. Скоро ему надоело смотреть на Джульетту, и он пошел было из кабинета, но в эту минуту раздался громкий вопль:

— Гитлер капут! Гитлер капут!

Это вопила Джульетта.

Профессор остолбенел. Он просто онемел от испуга. Он понял: случилось что-то страшное, последствия этого вопля будут ужасны. Прислонившись к книжной полке, он следил за тем, как лицо офицера побледнело, а потом побагровело от гнева.

— Что это значит? — крикнул офицер, переводя взгляд с Джульетты на профессора.

— Я не знаю…

— Отличнейшим образом знаете! Это вы научили попугая гнусным словам, чтобы издеваться над фюрером!

— Виноват, я ее только сегодня купил на рынке… Несколько часов назад… Я же не мог успеть…

— Не пытайтесь отрекаться!

— Я вам говорю истинную правду.

— Да? В высшей степени странно.

— Но я на самом деле только что купил попугая…

— Докажите.

— Как я могу доказать?

— Это ваше дело, не мое.

— Я купил попугая у незнакомого человека. Я даже не знаю, где он живет.