Его красота и притягательность были практически… нереальными.
Чрезмерными. Мучительными.
Раньше его красота не имела значения, но теперь я воспринимала её так же отчетливо, как ощущаешь жар, когда подносишь руку к полыхающему костру. Как сияние чистого, только что выпавшего снега, чей белый цвет бьет по глазам до града слез, стоит только выйти из сумрака.
— А мне казалось, — проговорила я, с трудом заставляя себя отвернуться от него, — что ты чуть более разборчив в связях. А оказалось, что ты просто похотливый любитель гаремов. Как банально. И мерзко.
Струна с протяжным стоном натянулась и лопнула.
Завис в воздухе на очередном не законченном взмахе расписной веер.
Брызнули капли лопнувшей под нежными пальчиками виноградинки.
Блондинка, как единственная сидящая ко мне лицом, швырнула в меня ненавидящий взгляд, будто кол воткнула. Все ангельское мигом слетело с неё, являя взору искривившиеся в отвращении пухлые губы, близко посаженные мстительные глазки и наморщенный лоб. Я вспомнила облик Сатуса, тот, который с рогами и шипами, и задумалась, как выглядят демоницы в своей боевой ипостаси. Предположила, что, скорее всего, так же и испугалась.
— Оставьте нас, — отрывисто выдохнув, приказал Сатус, резко садясь и отставляя в сторону бокал с недопитым красным напитком.
— Но…, - начала было девушка с веером, однако стоило принцу лишь глянуть в её сторону, как она втянула голову в плечи, вся сжалась, становясь меньше в размерах, быстро подскочила и пронеслась мимо меня. Распространяя вокруг себя аромат влажного дерева и фруктового рынка последовала примеру самой строптивой девицы и блондинка. Последними ушли арфистка и красавица с золотыми браслетами, которые издавали перезвон при каждом её движении.
Мы с Сатусом остались одни.
Он медленно поднялся, выравниваясь во весь рост.
От одного этого движения мое сердце запульсировало, наливаясь кровью и страхом.
Он умел внушать ужас. И прекрасно знал об этом.
— Повторишь? — предложил он.
Я помотала головой, опустив взгляд.
— Почему же? — с иронией поинтересовался он, продолжив давить. — Ты же такая смелая, такая сильная, такая независимая…
Он перечислял и на каждом слове делал по шагу ко мне, уверенный в своем неоспоримом превосходстве аристократ.
Я же оставалась стоять. Побег не имел смысла и лишь ухудшал мои и так шаткие позиции. Нужно было выстоять. Выстоять и доказать, в первую очередь самой себе, что я — нечто большее, чем слабая глупая девчонка.
Он подошел, приблизившись вплотную, оставив между нами расстояние меньше сантиметра, демонстрируя, насколько он высокий и рослый, подавляя этим. А еще показывая, что у меня нет права на личное пространство. Нет и не может быть, пока в моей жизни есть он. И нет ничего моего, что он не мог бы присвоить себе.
Я попыталась оттолкнуть, но он не дал, перехватив мою руку, жестоко стиснув и заведя мне же за спину.
Зловещий эротизм с тягостным томлением начал наполнять воздух, скапливаясь вокруг нас подобно утренней дымке.
Он наклонился к моему лицу и прошептал:
— Знаешь, что самое очаровательное в тебе? Ты не умеешь врать, мышка. Я знаю, что ты меня хочешь. Ты смотришь по-другому, двигаешься по-другому. Ты даже дышишь по-другому.
Его рука легла сзади на шею, с силой обхватив. Я чувствовала, как под его пальцами бьется мой пульс. Заполошный, предательский.
Надавив снизу большим пальцем на подбородок, он заставил меня поднять голову и встретиться с ним лицом к лицу. От жестокого предвкушающего взгляда черных глаз по спине прокатилась струя морозного ветра.
— Так может, наконец, признаешься в своем желании? — спросил он, приближая губы к моим губам. Его голос внушал одновременно и страсть, и ужас.
— Нет, — едва слышно проговорила я, надеясь, что моя ложь достаточно хороша.
— Ничего, придет день — и все изменится. Я просто не оставлю тебе выбора.
Краткий миг молчания, сильный толчок и я врезаюсь спиной во что-то твердое, а он, сильный и тяжелый, давит сверху. Крепко сжимает предплечье, отчего слабеют ноги и невозможно совладать с обессиленным телом. Он не дает отвернуться, заставляя смотреть, смотреть в его глаза, затягивающие в водоворот тьмы, где кипела, нарастая, концентрированная энергия и сила, обычно карающая и кровожадная, но сейчас такая кипуче страстная, что от этой невозможной силы чувств кружилась голова и перехватывало дыхание.
— Видишь, мышка, — низко рассмеялся демон и этот смех защекотал кожу. — Я сильнее.
И будто в подтверждение своих слов теснее сжал меня всю. Я знала, что он не задушит меня. Какая-то внутренняя уверенность подсказывала, что здесь и сейчас ему требовалось показать, что именно он главный. И никто, включая меня не способен был это оспорить.
Он поцеловал. Быстро, жестоко, зло, перехватывая мое дыхание, упиваясь им. После первого поцелуя последовала серия таких же, в которых он выливал на меня все свои эмоции. Дикие, негодующие, остервенелые, мятежные, жгучие, сильные, неукротимые, порывистые, нисходящие и восходящие. Он был именно таким. И такой же делал меня.
— Знаешь, в чем суть, мышка? — оторвавшись от моих губ, с тяжелым срывающимся придыханием проговорил мне в волосы демон. — В том, что тебе нравится наше противостояние. Тебе нравится воевать. Тебе нравится сам смысл этой войны, она заставляет тебя испытывать эмоции, прогоняет холод, которым ты пропитана. Так ты чувствуешь себя живой, ведь ты всегда сомневалась в этом, — и вновь приник к моим губам, заставляя открыться ему навстречу.
В какой-то момент в череде иступленных поцелуев я ответила. Ответила на его настойчивое безумие, потому что… потому что…
Когда он спросил, я соврала. Я знала, что уже любила его. Любила так сильно, что внутри аж все болело. Болело, когда он смотрел на меня. Когда говорил. Когда просто был рядом.
Я знала, что люблю его. А еще я знала, что никогда не скажу об этом ему.
Оторвавшись от губ, он прислонился лбом к моему лбу, дыша тяжело. Его грудь высоко поднималась и опускалась, руки, обхватывающие мое лицо, подрагивали, а глаза были закрыты.
Шумно вдохнув, он рывком притянул меня к себе, прижав так сильно, что я ощутила, насколько напряжен его живот и плечи, сведенные в гордой, невероятно прямой и гордой выправке.
— Если ты хочешь меня, — глухой, срывающийся от волнения шепот, теплым бархатом пробежал по щеке, — то приди и возьми.
Тесно сжимающиеся руки демона спустились вниз, сдавили под ребрами по хруста, а после отпустили.
Когда он отошел, я почувствовала странную ломоту внутри.
Он был прав. Я была льдом, выморожена холодом до самого донышка небольшой души. А он — огнем. Свирепым, воинственным, необузданным пламенем. Я пыталась о него согреться, а вместо этого горела вместе с ним.
— А давай выпьем! — воодушевленно предложил Сатус.
— Хочешь меня споить? — поежившись, невесело спросила я, наблюдая за тем, как Тай направляется к высокому прозрачному графину и наполняет багряной и тягучей жидкостью два бокала. — Или отравить?
— Если бы всё было так просто…, - с горечью рассмеялся он. — Нет, мне не нужна твоя смерть. Иначе я убил бы тебя прямо сейчас. И никто не смог бы мне помешать. Ты здесь… Полностью в моей власти. Если я захочу, тебя бросят за решётку. Захочу, оставят без воды до тех пор, пока ты не сойдешь с ума от жажды. Сломать тебя так же просто, как сорвать цветок, — поведал демон, возвращаясь ко мне и протягивая один бокал.
Я неуверенно взяла, обхватив неповинующимися пальцами тонкую хрустальную «ножку».
— Тогда зачем всё это? Ты… Я не знаю, чего ты хочешь от меня. Порой, мне кажется, что ты меня любишь, а порой, что ненавидишь.
— Всё так, — с кривой ухмылкой согласился демон. — Я ненавижу тебя. И люблю. А что на счёт тебя? Разве ты не испытываешь тоже самого? Разве не бывает дней, когда ты хочешь моей смерти? И дней, когда ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? Разве ты не вспоминаешь те моменты, когда мы были близки? Когда наши губы соприкасались, пробуя друг друга на вкус? Разве это не было…, - он шумно вдохнул воздух, задумавшись на мгновение, будто подбирая правильное слово, — захватывающим? Разве твоё сердце не замирало, а после не билось сильнее, взрываясь в груди? — интимным шепотом спросил он, в один плавный и такой же тягучий как багряный напиток шаг приблизившись ко мне. — Разве ты не думала о том, что однажды мы останемся только вдвоём?
