— Что вы здесь делаете? — голос мечника звучал угрожающе.

Пусть присутствию монаха в этой комнате могло найтись какое-то объяснение, Муан ощутил, словно все его опасения оправдались: стоит оставить Шена без присмотра хоть на несколько минут — к нему притягиваются всякие подозрительные личности.

— Прошу прощения, — прошептал молодой монах, вцепившись в Шеново одеяние, что собирался вернуть на тумбу. — Я заметил, что одежда господина испортилась, и хотел почистить ее.

Может, так оно и было, но для Муана звучало все еще подозрительно.

— Не нужно, — произнес он, зайдя внутрь и забирая одежду из монашеских рук. — Я сам с этим разберусь. Ступайте по своим делам.

Монах кивнул и быстро вышел из комнаты. Муан следил за ним, пока тот не закрыл за собой дверь. Старейшина пика Славы перевел взгляд на влажную сероватую одежду в своих руках. Лучше было бы просто купить новую. Муан сложил одеяние и положил на тумбу.

Настоятель Сун резко отвернулся от окна, услышав звук захлопнувшейся двери. Молодой человек с сизо-черными волосами сложил руки на груди и неспешно прошел вдоль комнаты. Его красивое лицо выражало неудовольствие, а величавая осанка заставляла настоятеля чуть склонить голову. Он долгое время молчал, заставляя настоятеля нервничать и потеть.

— Наши гости должны задержаться на ночь, — наконец, произнес молодой человек.

— Хранитель Йи?.. — переспросил не до конца понимающий ситуацию настоятель.

— Мои опасения оправдались. Этот странный заклинатель, столь легко нашедший потайной ход, что веками не мог никто обнаружить… Он взял кое-что оттуда. Кое-что, что принадлежит не ему.

— Вы имеете в виду… — догадался настоятель и, не договорив, побледнел. — Неужели та самая вещь, что поможет нам вновь воззвать к владычице?

Молодой человек метнул в настоятеля уничижительный взгляд. Тот тут же согнулся в низком поклоне.

— Простите, хранитель Йи. Я сделаю все необходимое, господин!

— Этот заклинатель не должен уйти отсюда с той вещью.

Сон Шена был глубоким и вязким, словно разогретый битум. И такой же обжигающе-душный. В этом битуме… в этом сне он стоял внутри темноты. Та обволакивала его, словно путы из ваты, словно мягкое черное облако, в котором невозможно вздохнуть. В этом сне он был не один. Посреди темноты стояла белая фигура без лица. Несмотря на отсутствие рта, она громко смеялась. Этот смех бил по барабанным перепонкам и отдавался глубоко в груди. Фигура смеялась и смеялась, а Шен не мог пошевелиться.

На белом пятне, которое должно было символизировать лицо, зажглись два глаза: один — багряно-алый, а другой — чернее окружающей тьмы. А вслед за этим «лицо» разорвала надвое длинная улыбка. Внутри нее была чернота.

— Вот мы и свиделись, — прошипела фигура, а Шен заметил черный змеиный язык, проскальзывающий между половинками рта. — Столько времени прошло, а кажется, словно только вчера расстались. Ты по мне скучал?

Даже во сне сердце бешено колотилось в груди Шена. Он ощущал поглощающий страх.

— Как ты мило недавно напомнил мне о своем присутствии, — продолжила фигура, облизнувшись змеиным языком. — А кровь твоя стала еще вкуснее. Как ты это делаешь? Это твоя особенность? По принципу: «хорошие люди должны быть вкусными»? А ты ведь хороший человек. Такой совестливый. Принципиальный.

От сковавшего тело ужаса Шен не мог сделать и движения. Он почувствовал, что задыхается, а темнота, окутывающая его, становится еще плотнее.

— Молчишь? — фигура наигранно-недовольно поджала губы. — Может быть, ты не рад нашей встрече? Или сожалеешь, что поделился со мной своей кровью? Я вот не сожалею. Можешь попытаться вновь уничтожить мое тело с ее помощью. Посмотрим, удастся ли тебе на этот раз. Ты ведь попытаешься? Скажи, что попытаешься.

Фигура чуть ослабила исходящее от нее давление ужаса, и Шен, наконец, смог вдохнуть.

— Отстань… от меня… — выдавил он.

— Отстать? — разочарованно переспросила фигура. — Я-то думал, что это ты ко мне пристанешь. Убить захочешь. Во имя добра и справедливости или еще чего-нибудь. Нет? Недостаточно мотивации? Ну да, ведь в том городе были незнакомцы. Плевать на них, сколько бы их ни было. Умереть должен кто-то близкий, да? Тогда ты свою жизнь положишь, чтобы отомстить мне.

— Нет!

— Нет? — переспросила фигура.

Окружение сна переменилось. Теперь это вновь было то помещение в горной усадьбе клана Тихого цветка, только в кругах вместо девушек стояли Ал и Муан. Фигура также преобразилась: теперь она выглядела в точности как Сел Лар, когда Админ занял его тело. Он обернулся к Шену, расставив руки, словно две чаши весов. Одна ладонь находилась перед Муаном, а другая — перед Алом.

— С кого начнем? — уточнил Админ. — Помнится, ты переживал за обоих.

Шен с ужасом смотрел на Муана, не в силах отвести взгляд. Он не мог двинуться с места, не мог ничего сделать, просто смотрел, осознавая, что скоро лишится этого человека навсегда.

— С этого? — проследил его взгляд Админ. — Хорошо.

В следующий момент Муан рассыпался на мириады частичек пепла.

— НЕТ!! — закричал Шен и подскочил на кушетке.

Муан сидел с ее края. Осознавая, что это был всего лишь сон, Шен бросился к нему и обнял, что есть силы.

— Что такое? — удивленно пробормотал мечник, задыхаясь в объятиях. — Тебе приснился кошмар?

Шен сжимал его, давясь рыданиями.

— Все хорошо, — успокаивающе произнес Муан. — Все будет хо…

Муан в его объятиях исчез. Шена окружило облако пепла.

Он замер, не осознавая произошедшее. Затем провел пальцами по лицу, растирая пепел на щеке. Все вокруг стало пеплом, он забивался в его распахнутые глаза, пока полностью их собой не заполнил. Шен слепо уставился перед собой.

Муан присел на край кушетки. Старейшина пика Черного лотоса метался в бреду. Мечник ощущал боль и отчаяние, пришедшие к тому во сне. Под захлопнутыми ресницами собирались слезы. Муан схватил его за плечи и затряс, пытаясь разбудить, но Шен не приходил в себя.

— Шен, проснись! Да проснись же ты!

То, что видел Шен в своем сне, было очень болезненным. Муан хотел вырвать его из этого кошмара, но не мог ничего сделать. Теперь он понял, отчего Шен не хотел засыпать.

Рука Шена свесилась вниз, пальцы дотронулись до киноварной печати, лежащей на полу. В тот же миг сосуды словно зашлись спазмами, тело выгнулось, а сознание было грубо вырвано из кошмара, но словно брошено в другой: в этом кошмаре по его венам струился живой огонь. Слезы высохли, будто их иссушило пламя.

С громким криком Шен подскочил на кушетке, стукнув лбом Муана. Осознавая, что вырвался из сна, он быстро заморгал, сбрасывая наваждение и прижимая к груди трясущуюся в болезненных судорогах руку.

Шен тяжело вздохнул, переводя дыхание. У кушетки завозился Муан. Он выпрямился, сидя на полу и потирая ушибленную переносицу.

Не глядя на него, Шен оторвал трясущуюся руку от груди и осторожно раскрыл ладонь. На ней не было ничего необычного, никаких отметин. Но Шен чувствовал, словно от самых кончиков пальцев тело пронзил нестерпимый жар. Что это было? Он замер, уставившись на свою ладонь.

— Ты жив? — услышал он гнусавый голос.

Хозяин Проклятого пика медленно повернул голову, в каждое мгновение боясь обнаружить, что рядом никого нет.

Муан все еще сидел перед кушеткой, держась за покалеченную переносицу.

Шен глубоко прерывисто вздохнул.

— Это слишком нелепо, чтобы быть сном, правда?

Муан, наконец, убрал от лица руку и внимательно посмотрел на старейшину пика Черного лотоса.

— Тебе приснился кошмар? — участливо спросил он.

Шена пробрала дрожь.

— Нет! — испуганно воскликнул он и, потянувшись, сжал нос Муана пальцами. — Мне не приснился кошмар, ясно тебе?! — воскликнул он, придвинувшись к его лицу.

Муану пришлось скосить глаза к переносице, чтобы продолжать смотреть на него.