— Давайте, ребятки! Давайте, родные! Еще, еще разок! Так их! Так…

Фашистский офицер неслышно подошел к нему сзади и выстрелил в затылок.

Мост звенел под огненным валом, как туго натянутая струна, но странным образом оставался цел и невредим.

Преодолев полосу заградительного огня, несколько вражеских танков проскочили на левый берег и стремительно приближались к последнему рубежу обороны заставы — двум противотанковым рвам. Прижатая было к земле пулеметным огнем, пехота противника осмелела и снова поднялась в атаку.

Тужлов с болью наблюдал, как было смято передовое охранение у моста и заживо замурованы в окопе Младенцев, Денисов и Старков, как слева от дзота-1 к шоссе со связкой гранат бросился Петр Теленков, но был рассечен очередью крупнокалиберного пулемета. Перенеси артиллеристы в этот момент свой огонь на левый берег, атака врага наверняка бы захлебнулась, но им с НП, наверно, было видно, что противник уже вошел в соприкосновение с нашей обороной, и они опасались накрыть своих.

Тяжело перевалив через бруствер, в траншею скатился Константинов. Гимнастерка его потемнела от пота, лицо было перепачкано землей.

— Фу-у, еле к вам добрался! — Он с трудом перевел дыхание.

В начале боя Константинов был в районе дзота-3 и командовал огнем станковых пулеметчиков, а при нашей контратаке должен был двумя отделениями ударить по врагу справа от насыпи. Но прорыв танков спутал все планы, и он, передав командование старшине Козлову, поспешил к противотанковым рвам, к Тужлову, где решалась теперь судьба всей обороны.

Под рукой у Тужлова тоже было около двух отделений, когда он, почувствовав угрозу прорыва, бросился к шоссе, чтобы дать здесь танкам последний бой. А что бой этот будет последним, у него лично не было никаких сомнений, ибо шансов на успех в этот раз практически не было: противник имел возможность для маневра, а крутизна насыпи была для него не помеха.

— Ну что, Михалыч, в этот раз нам их не удержать, — спокойно, будто речь и не шла о жизни и смерти, сказал Константинов.

Тужлов молчал. Так же, без надрыва и паники, думал и он о предстоящей схватке, как будто уже давно предопределено судьбой и ничего уже нельзя изменить в том роковом предписании. Но он не хотел и не мог с этим мириться.

— Есть выход! — Тужлов на секунду замолчал, точно прислушиваясь к той мысли, что вдруг осенила его, словно не решаясь высказать свои соображения вслух.

— Говори, не томи!

— Ударить артиллерией по опорному пункту.

— Вызвать огонь на себя?! — Константинов обвел взглядом почерневшие, усталые лица пограничников, но ни на одном из них не увидел ни страха, ни сомнения.

Передний танк между тем, словно почувствовав впереди ловушку, сбавил скорость и стал нащупывать дулом цель. За ним потянулись второй, третий… Осмелев, бросилась на шоссе пехота. Волна грязно-зеленых мундиров неудержимо катилась к опорному пункту.

Тужлов нетерпеливо сжимал в руке телефонную трубку.

— Давай, Василий Михайлович! — кивнул наконец Константинов. — Где наша не пропадала!

Начальник связи комендатуры лейтенант Леонов едва успел передать на НП кавполка последнее целеуказание «Береговой крепости», как связь с заставой оборвалась. Лейтенант уже выслал на линию всех своих связистов и теперь один сидел в тесном окопчике на степном вымоте. Он видел, как сплошной огненный вал накрыл опорный пункт заставы, и понял, что не имеет права сидеть на месте, в то время как его товарищи вызвали огонь на себя и теперь оказались отрезанными от всего внешнего мира.

Скат кряжа и шоссе, вдоль которого бежал кабель, простреливались вражеской артиллерией и минометами. С противным чавканьем впивались в трясину мины, стеля по земле дробь осколков. Тут и там вспыхивал неприхотливый камышовый огонь, быстро разрастаясь в размерах и пожирая подсушенные солнцем стебли. Лейтенант знал, что враг охотится буквально за каждым, кто пытается прорваться к заставе, и теперь старался не думать об этом. На подходе к дамбе его, видно, заметили: огонь сделался гуще и прицельней. Теперь он продвигался перебежками от воронки к воронке, прижимаясь к влажной горячей земле и задыхаясь от ее резкого, дурманящего запаха. Одна из воронок впереди дымилась. Казалось, кто-то набросал туда головешек. Леонов подполз к краю воронки и увидел убитого. Это был связист его взвода. Он лежал в неестественной позе, на вывернутой руке, уткнувшись лицом в коричневую жижу; одежда на нем тлела.

Катушку с кабелем Леонов нашел в стороне от воронки. Линия была повреждена сразу в нескольких местах. Не теряя времени, лейтенант принялся за работу. Он переползал от одного повреждения к другому, и дело у него ладилось. Артиллерия с неослабевающей силой продолжала бить по опорному пункту, и у Леонова на мгновение мелькнула мысль: «Зачем связь, разве можно выжить в таком пекле?», но он тут же отогнал ее прочь. Срастив последний порыв, лейтенант включился в линию:

— «Дон», я — «Днестр»! «Дон», я — «Днестр»! «Береговая крепость», отвечайте! Жив кто-нибудь?..

Он не слышал взрыва. Было такое ощущение, будто кто-то подхватил его и подкинул вверх, и от этой высоты пошла кру́гом земля. Последнее, что он увидел, был до черноты резкий горизонт, вертикально упирающийся в бездонное небо…

А в телефонной трубке звучал чей-то голос:

— …Я — «Береговая крепость»! Я — «Береговая крепость»! Спасибо, браток, за связь…

— …Ну и маскировочка у тебя, Василий Михайлович! Борода, усы — вылитый цыган. — Бойко с улыбкой похлопывал Тужлова по плечу.

— …Артиллеристы молодцы! Ювелирная работа! Танки назад, а из пехоты — кишмиш… — рассказывал Константинов Агаркову.

— …Его расстреляли вчера утром, а до этого питали. Пленный показал. Все боялся, что мы его тоже… — Тужлов нервно теребил свою густую щетину.

— …Леонов погиб. Мина в двух шагах разорвалась. Хороший был командир, — вздохнул Агарков.

Они встретились на КП командира кавполка, и им было что сказать друг другу. Когда страсти наконец улеглись, комполка Васильев, высокий худощавый майор с энергичным, живым лицом, подошел к карте:

— Товарищи командиры, я собрал вас сюда, чтобы лично до каждого довести приказ командования. Будем откровенны: положение на фронтах крайне тяжелое. Враг имеет огромное превосходство, особенно в технике, и рвется вперед. Немцы бомбят Киев, Минск, Ригу, Каунас, Одессу, Севастополь и другие города. Наши войска вынуждены отступать… — Васильеву нелегко было говорить об этом. После небольшой паузы он продолжал: — Может быть, кто-то из вас рассчитывал с подходом регулярных частей перейти в наступление. Это нереально, товарищи. Противнику удалось продвинуться на каменец-подольском и частично на бельцком направлениях. По данным авиаразведки установлено движение танковой колонны длиной до тридцати километров из населенного пункта Бирлад на Фельчин. — Васильев выпрямился и достал из левого нагрудного кармана гимнастерки вчетверо сложенный лист бумаги. — Сегодня на имя командира полка получена телеграмма главкома Юго-Западного направления. Ввиду чрезвычайных обстоятельств товарищ Буденный приказывает нам уничтожить оба моста через Прут не позже чем через сутки…

Пока комполка излагал свой план уничтожения мостов, Тужлов думал о том, как все-таки изменчива судьба, а жизнь полна превратностей и парадоксов. Еще вчера он внушал каждому на заставе, что мост надо удержать любой ценой. Вызывая огонь на себя, они думали: лучше смерть, чем потеря моста, а теперь такая же цена назначалась за его взрыв. А цена ведь немалая — человеческая жизнь!.. Перед глазами старшего лейтенанта вновь встала картина танкового прорыва, когда передний танк подмял под себя окоп с Младенцевым, Денисовым и Старковым и утюжил его, пока не сровнял с землей… Разрубленный пулеметной очередью Теленков… Чернов, пронзенный немецкими штыками… Умирающий Романенко… Расстрелянный Хомов… «Береговая крепость» потеряла почти половину своего личного состава. Дорою обошлись пограничникам эти первые дни войны. Но впереди у них была цель, с которой каждый связывал наступление наших регулярных частей и победоносное завершение войны. Теперь же этим надеждам не суждено было сбыться, по крайней мере в ближайшее время. И, хорошо понимая это, Тужлов тем не менее никак не хотел примириться с подобной необходимостью.