— Товарищ капитан, разрешите доложить… — запинаясь, вымолвил наконец Трофимов. — Там гадюки в блиндаже. Целый клубок… — И он для убедительности развел руки (совсем как охотник с картины Перова), показывая всем, какой по размеру был клубок гадюк.
Рогозный, видно, окончательно остыл.
— Отставить пять суток ареста! Пять нарядов вне очереди! — И, не повышая интонации: — Соображать надо, Трофимов, у вас же телефон… — И он ткнул пальцем в трубку, привязанную к уху нашего незадачливого показчика.
Как ни драматичен был момент, никто из нас не смог удержаться от смеха. Смеялся и сам Трофимов…
Политзанятия. Ленинская комната. Тепло, уютно. Мои подопечные деловито шуршат конспектами. Это прогресс. Ульямиша старательно ищет на политической карте мира государство Свазиленд. Это вообще переворот. По крайней мере, в его сознании, потому что месяц назад нашему повару и в голову не пришло бы искать на карте какой-то там Свазиленд или Ботсвану. Без ложной скромности отношу сии достижения на свой счет и, если откровенно, горжусь этим. А Стас еще смел намекать на то, что у меня не все в порядке с честолюбием! Правда, радоваться мне еще рано. Есть тут у меня один. Буквально замучил вопросами, житья не дает. Чуть что: «Товарищ лейтенант, прошу объяснить…» — и выдает. Иной раз такое отмочит! Как-то спрашиваю у него: «Послушайте, Завалишин (фамилия у него такая, исторически известная), вы, случайно, не из декабристов будете?» «Так точно, — отвечает, — из декабристов, предок у меня в Сибирь по этапу ходил». А у самого физиономия так и сияет, будто это он сам по этапу прошел и вся его пытливая, свободолюбивая и демократическая натура — суть их фамильной родословной. Поначалу мне казалось, что это у него возрастное: привык в детстве каверзные вопросы задавать. А потом понял: нет, просто человек так себя утверждает. Один на стрельбище — меткой стрельбой, другой на НП — наблюдательностью, третий дрова рубит — любо-дорого посмотреть, а вот Завалишин таким образом — эрудицию демонстрирует. Только мне эта его эрудиция поперек горла встала. Как слышу его голос, звонкий и ясный, сдается мне — кто-то команду «Застава, в ружье!» подает. Готовлюсь, как к схватке. С одной стороны, может, это и хорошо — в любом деле нужна своя щука, чтоб карась не дремал, — но только в роли карася выступать приятного мало, да и перед подчиненными неловко. А вот разумного выхода из создавшейся ситуации пока не вижу. Можно, конечно, власть употребив, оборвать раз-другой Завалишина, поумерить его прыть, объяснить, что его вопросы не по теме и задавать их следует на досуге, но, чувствую, это будет неубедительно. «Ничего не доказывает тот, кто доказывает грубо» — так, кажется, гласит народная мудрость, а народную мудрость следует уважать. Ну вот, опять Завалишин руку тянет…
Срочный вызов с НП. Бегу через стрельбище на дальний мысок. Три минуты пограничной рысью. Проверено по часам. Конечно, можно и не бежать, ситуация предельно ясна — цель двигается по кромке нейтральных вод, — но желание увидеть потенциального нарушителя собственными глазами толкает меня вперед. Краем глаза успеваю заметить в районе блиндажей черное пятно на рыжем фоне. Это Дон Карлос, наш бык, краса и гордость заставы. На почтительном расстоянии от него держится остальное стадо. Это, я понимаю, субординация!..
В окулярах ТЗК застывает четкий силуэт рыбацкой шхуны. Наша старая знакомая — «Юсе-мару» рыщет у кромки нейтральных вод. Коварство «Юсе-мару» нам хорошо знакомо и, честно говоря, наскучило уже. Вечером, поближе к ночи, она, не зажигая бортовых огней, по-воровски войдет в наши воды и поставит сети. И снова весь день будет рыскать по кромке нейтральных вод, выжидая и играя у нас на нервах. А на следующую ночь попытается поднять сети и, если все благополучно, возьмет рыбу и уберется восвояси. Наш «Казбек» уже неоднократно наводил на «Юсе-мару» пограничные корабли, но… мощный ее локатор работает, на нашу беду, безотказно. К тому же сендо[3] там — битый волк. Всякий раз «Юсе-мару» успевает вовремя сняться и уйти в нейтральные воды…
На обратном пути, увлеченный планами поимки «Юсе-мару», я не сразу замечаю опасность. А когда замечаю, раздумывать уже поздно, приходится спасаться бегством. Ситуация, прямо скажем, трагикомическая: бравый лейтенант, к тому же при оружии, дает крупного деру от преследующего его быка; не хватает только зрителей. Мне известна вероломная тактика нашего Дон Карлоса: в сторону НП пропускает всех, и вид при этом как у божьей коровки, а на обратном пути чуть зазевался — пиши пропало, одна надежда — дай бог резвые ноги! Вот так меня и подловил. Правда, Дон Карлоса я все-таки перехитрил. Сначала несколько минут пересидел в блиндаже, том самом, где Трофимову во время стрельб померещился огромный клубок гадюк, а потом, улучив момент, сделал бросок к обрывистому берегу и — был таков. Оставалось спуститься по шатким туфовым кругляшам к кромке прибоя и берегом дойти до заставы. Путь не самый удобный, зато безопасный.
Могучая рогатая голова Дон Карлоса нависает над обрывом почти прямо надо мной. Красавец бык, черный как смоль и свирепый, как тигр, трясет в бесполезном гневе мощными рогами и роет землю, как бульдозер, но ничего поделать, увы, не может — на большее он просто не способен, я вне его досягаемости. Все, разминка закончена. Чао, Дон Карлос, до следующего раза…
День по инерции катится к вечеру. Теперь самое время сбросить с себя груз накопившихся эмоций и быть к боевому расчету как стеклышко — чистым и прозрачным. Кстати, кто знает, почему на пограничной заставе сутки начинаются не в 24.00, как обычно, а в 20? Странно, что Завалишин до сих пор не спросил меня об этом…
Не знаю, как у других, а у нас на «Казбеке» хозработы — это своего рода аттракцион — состязание в силе, ловкости и удали. То, что у старшины Малецкого по программе на сегодня, я бы назвал художественной рубкой дров. Кроме шуток. Правда, лично я — житель городской и топора в руках, признаюсь, не держал. Теперь каюсь и уже дал себе слово непременно изжить этот позорящий мужчину недостаток. А вот Рогозный… В последнее время я все чаще и чаще ловлю себя на мысли, что самым беспардонным образом завидую авторитету своего начальника. Ну и как тут не позавидуешь! Посмотришь со стороны — у него, на удивление, все просто. Сегодня днем на стрельбище, к примеру, вовсю распекал Трофимова, пять нарядов ему отвалил (и поделом), а теперь вот с шуточками да прибауточками соревнуются на пару в колке дров, даже в азарте покрикивают друг на друга. И на лице у Трофимова ну ни чуточки обиды, а у Рогозного ну ни малейшего угрызения совести! Как будто так и должно быть. Смотрю я на все это и спрашиваю себя: «А может, и в самом деле т а к и д о л ж н о б ы т ь? Не с ракетницей на медведя, не коррида с Дон Карлосом, не пыль в глаза, а вот так, без лишних слов, просто и ясно?»
…И ПРАЗДНИКИ
Это не будильник, а какой-то псих. Когда он вдруг начинает трещать у меня под ухом, то первое, что приходит мне в голову, — куда бежать? К пирамиде с оружием или в траншею опорного пункта? Правда, на этот раз будильник ни при чем. Свою разбойничью песню он грянул тогда, когда я уже не спал…
Морозное ноябрьское утро. Под ногами похрустывает первый тонкий ледок. На мачте рядом с казармой — новое полотнище флага, поднятое сегодня чуть свет старшиной Малецким, над крыльцом — кумачовый лозунг «Слава Великому Октябрю!». На море легкая дымка. Хмуро. Но настроение у нас приподнятое. Еще бы — сегодня праздник! Это первые мои курильские праздники. Надо ли говорить, с каким нетерпением я их ждал и как к ним готовился. Мне почему-то казалось — в этот день должно произойти что-то необыкновенное, что-то такое, что непременно выделит его из общей шеренги наших будней, насыщенных всякими делами и заботами, но, увы, каких-то одноликих. Забегая вперед, скажу, что так оно и случилось. Но… обо всем по порядку.
Накануне вечером после боевого расчета все мы (разумеется, свободные от службы) были в делах. Наводили марафет в казарме, драили полы, гладили, брились, варили, жарили, пекли — одним словом, готовились. Праздничные хлопоты — приятные хлопоты. Лично я корпел над лозунгом, который красуется теперь над входом в казарму. Помогал мне наш «декабрист». Жребий нам выпал не из легких, почти все пришлось изобретать из подручных и «подножных» средств. Краску сотворили из зубного порошка и клея, а кисть повозочный Шарамок надергал из хвоста нашего мерина по кличке Вулкан. Подрамник сбили из досок, найденных на отливе после очередного шторма, и только один кумачовый материал был из личных запасов нашего старшины, щедрость которого в тот вечер не знала границ. Прилагая поистине героические усилия, мы с Завалишиным упорно осваивали технику отечественной плакатной каллиграфии.
