Активная оборона Северной группы войск Закавказского фронта на Терском рубеже — это то же самое, с чем встретились ударные танковые группы Гудериана на подступах к Москве.
Клейст предпринял еще одну попытку прорваться к Владикавказу через Эльхотовские ворота — и снова такой же печальный результат. Оставался последний, рискованный, но заманчивый вариант обхода Эльхотовских ворот с северо-запада и решительного удара на новом направлении — Чикола — Владикавказ, с целью перерезать Военно-Грузинскую дорогу и горные коммуникации советских войск.
Операция началась. Быстрый маневр ударной танковой группировки в район Дигории ободрил Клейста. Он подписывал короткие, но патетические приказы о близком падении Владикавказа, предрешая захват Грозного.
А тогда… как только заполнится первая немецкая цистерна грозненским бензином, фон Клейст в тот же день станет фельдмаршалом. В перспективе — глубокий рейд до Тбилиси, выход к границе Турции, включение ее в войну против русских. Главное направление — Махачкала, Баку, Иран… Клейст станет национальным героем Германской империи. Бывший командующий группой «А» Лист лопнет от зависти… Пусть гниют себе около девятнадцати тысяч солдат и офицеров, сложивших головы за Гитлера на берегах Терека и Моздока и Эльхотовских ворот, пусть еще удвоится число убитых — на все наплевать!
С первыми успехами наступления гитлеровский командующий утратил трезвость мыслей, уже не вспоминал, куда втекает Волга, и неистово рвался вперед…
Всю ночь шел проливной дождь. К рассвету туман стал еще гуще, прижался к мокрой земле, придавил холмы и горы, дороги и долины. В этой непроглядной мгле исчезли ледяные вершины, Черные горы и леса, наползла она и на гордую седину Казбека. Это было и плохо и хорошо. Хорошо, что враг в тумане не заметит передислокацию. Плохо потому, что по грязи не так легко добираться до цели.
Рано утром поднятая по тревоге с Алханчуртской долины Краснознаменная 62-я бригада брела по желтой грязи проселочных дорог. Промокшие и усталые люди, согнувшиеся под тяжестью своей амуниции, тянулись на юг.
Лошади тащили перегруженные военным скарбом брички и арбы, покрытые брезентом. Впереди обоза ехал Габати. Он был проводником. Лучше его никто не знал дороги к Владикавказу.
Когда все осточертело и стало невыносимо это гробовое молчание, Габати вздохнул:
— Скажи, командир, почему мы назад идем, а не вперед?
Комбат сухо ответил:
— На войне, Габати… всякое случается, — и надел плащ-накидку.
Цаллагов был хмур, неузнаваемо злой, будто его подменили в это утро. Тахохов сам чувствовал, что случилась какая-то беда, не зря подняли бригаду по тревоге и идут они назад, а не вперед. Такое он никак не мог допустить и в мыслях. Дрались отменно, немца не пропустили к Грозному. У Эльхотова — порядок… Почему же назад? Да и не просто назад, а прямо к Орджоникидзе… Что это означает? Почему таится командир?
Габати решил было вызвать комбата на откровенность, но из этого ничего не вышло. Цаллагов едва процедил всего несколько слов:
— Плохи наши дела: немец прорвал фронт и прет к нашему Дзауджикау…
— Как прорвал? Кто допустил? — ошалело прокричал Габати и, опустив вожжи, вытаращил глаза на комбата. Лошади остановились.
— Ты не спрашивай меня, я сам пока толком ничего не знаю… Не задерживай движение. Поторапливайся!..
Габати зло сплюнул, подобрал вожжи, взмахнул кнутом и огрел лошадей…
Город в эти дни подвергался варварским бомбардировкам. Рушились и горели дома, школы… Через Орджоникидзе проходили все новые и новые войска — на фронт. Город сам стал фронтом: его улицы превратились в узлы сопротивления — всюду были расставлены противотанковые ежи, сооружены доты и дзоты… Отряды истребительных батальонов и ополченцев занимали рубежи на западных магистралях и у своих предприятий.
Враг наступал на Владикавказ с запада.
31 октября 1942 года Клейст обрушился на оборону нашей 37-й армии севернее Эльхотова, в районе селений Средний и Новый Урух. Немцы прорвали фронт, и ударная танковая группа к концу дня заняла несколько крупных населенных пунктов на западе Северной Осетии в Дигории.
Командование Северной группы войск Закавказского фронта не ожидало такого скорого маневра и мощного удара противника по обороне наших войск с запада, и 37-я армия оказалась неподготовленной к отпору. Успех врага развивался с молниеносной быстротой. В течение трех дней — 31 октября, 1 и 2 ноября — фашистским захватчикам удалось занять районные центры Чикола, Дигора, Ардон, Алагир, втиснуть в горные ущелья части 37-й армии, форсировать реку Ардон и начать сосредоточивать свои силы в Гизели — большом селении на реке Гизельдон в семи-восьми километрах западнее столицы Северной Осетии.
В этот критический момент, 2 ноября, в город прибыл из Черноморской группы войск командующий Закавказским фронтом генерал Тюленев с большой оперативной группой своего штаба.
С ходу он осмотрел командный пункт Комитета Обороны города. Под горой — добротное, отвечающее всем требованиям подземное сооружение из железа и бетона. Никакими бомбами не разрушишь. Место тоже было выбрано удачно: старинное здание, расположенное на высоте, которое господствовало над местностью. Оно окружено садом-парком, стены толстые, под стать броне. Для НП лучшего места и не сыскать. Здесь когда-то жил начальник Терской области и атаман казачьих войск.
— Вам бы надо было, генерал, иметь такой КП, — неожиданно сказал Иван Владимирович командующему Северной группой войск фронта Масленникову, когда они снова спускались в подземную крепость. Тот виновато промолчал. — Где штаб группы, генерал?
— Переведен в Грозный, товарищ командующий.
— Штаб в Грозном? — переспросил Иван Владимирович, с трудом переводя дыхание. — За сто километров от передовой… Немцы — под Орджоникидзе, твой штаб— в Грозном… А потом махнет в Махачкалу… Тут и до Баку не так уж далеко… Чем руководствуешься, генерал?
— Указание представителя Ставки, — строить оборону на Сулаке у Дербентских ворот — для второго эшелона…
— Ах, вот в чем секрет! — воскликнул командующий. — Не вперед, а назад смотришь? Потому и проворонил оборону у реки Урух?! Потому и немцы у стен Владикавказа?! Иначе как могло случиться, что враг прорвал фронт тридцать седьмой?.. Разве генерал Козлов голову потерял?
— Мы, товарищ командующий, увлеклись укреплением обороны под Грозным в районе Ищерской… Не ожидали удара в спину с юго-запада… Владикавказ теперь не удержать, — виновато опустил голову генерал.
— Пойми, Иван Иванович, — смягчился Тюленев. — Владикавказ — это ключи от всех ворог Кавказа. Сдать такой город врагу — потерять ключи и вместе с ними — головы. Ясно, генерал? Забудь Махачкалу, Сулак, Дербентские ворота! Здесь, у стен Владикавказа, решится судьба Кавказа… И город мы будем оборонять до последнего вздоха. Ясно?
— Ясно, товарищ командующий, — генерал выпрямился, словно с его плеч свалилась гора.
— В городе объявить осадное положение… Трусов, провокаторов, шпионов, дезорганизаторов предавать суду военного трибунала… Немедленно созвать Военный Совет для обсуждения создавшегося положения и решения конкретных задач обороны города…
— Есть созвать, товарищ командующий… Разрешите выполнять?
— Прошу… — спокойно ответил Иван Владимирович, не показывая подчиненному свою взволнованность и охватившую его тревогу за судьбы города и гражданского населения, вовремя не успевшего эвакуироваться.
Несколько минут он сидел, погруженный в глубокие, тяжелые думы. И было о чем подумать. В армии Козлова имелись силы, чтобы не допустить такой катастрофы. Правда, техники в ней было мало, особенно танков: четырнадцать легких машин — против нескольких сотен немецких; бедна была армия и артиллерией — до ста стволов против многих сотен вражеских.
Активным боевым действиям фашистов в районе Майское — Котляревская — Пришибское и Нальчик Масленников, вопреки указаниям командующего фронтом, не придал серьезного значения, ошибочно считая, что противник после поражения на Моздокском и Эльхотовском направлениях просто «улучшает свои позиции» и не думает о прорыве к Владикавказу обходным маневром с юго-западной стороны. Да и командующий увлекся укреплением обороны на левом фланге в районе Ищерскаяи Малгобек. Тут концентрировал и резервы, и технику. А правый фланг — Алагир, Ардон, Гнзель — почти выпал из поля зрения.