— Да, со временем — конечно. Но что мы будем делать сейчас?

— Не знаю, Ирис, но в Даун-Таун ехать мне совсем не хочется. Наверное, придётся уматывать к Нелли и Эсте… то есть Мелису.

— Как ты объяснишь это отцу?

— Пока не знаю. Но обязательно что-нибудь придумаю. А, может, и врать ничего не понадобится, и всё разрешится само собой, может, отец пока отвлечётся от этих мыслей…

Ирис с сомнением пожала плечами. Это не было похоже на Файра Айвори. Если какая-то мысль застревала в его упрямой голове, то он доводил дело до конца. По крайней мере, пытался.

— Знаешь что, Долорес, давай почтим память тех, кто погиб в Юмэ-Амиго. Там полегло немало хороших людей, и смерть их была страшной.

Долорес кивала, расставляя по столу ритуальные свечи. Ирис подносила горящую соломинку ко всем свечам по очереди. Свечи загорались, тонкое пламя их трепетало, колеблемое сквозняком.

Все мы — только пыль на ветру, даже если мы думаем иначе. Каждую жизнь можно сравнить с пламенем свечи. Вот пляшет весёлый огонёк, и сам не знает того, что, лишь подует ледяной ветер судьбы, мир погрузится во мрак навечно.

— Веди! — приказал Мастер Торментиру.

Советник был единственным, кто встречал хозяина резиденции. Слуги не пожелали выказать верность Мастеру даже под страхом смертной казни. Точнее, они бы выказали всё, что нужно, но, увидев, кто прибыл вместе с Мастером, слуги просто разбежались и затаились по углам. На их счастье, Мастеру показалось это забавным.

Миссингер под конец их пути всё же придал Мастеру достойное положение, то бишь перевернул его вверх головой и нёс с относительным удобством. Поэтому достоинство Штейнмейстера ничуть не пострадало в глазах тех, кто должен был повиноваться его малейшему движению.

А теперь Торментир вёл Мастера и Миссингера по полутёмным коридорам в крыло, отведённое для этого почётного гостя. Миссингер тяжело топал, каждый его шаг гулко отдавался в пустых каменных переходах. Торментиру вовсе не нравилось, что у него за спиной идёт этакий урод с уродским же чувством юмора.

Лишь только приземлившись, Миссингер немедленно ткнул в грудь советника когтистым серым пальцем и изрёк:

— Почему нас встречает этот изменник?

Мастер насмешливо смотрел в бледное лицо Торментира, ожидая его реакции.

— В чём дело, Великий Мастер? — Торментир был совершенно спокоен. — Вы недовольны мной?

— Не знаю, пока не знаю, Солус, — ответил Штейнмейстер. — Но я разберусь, можешь не сомневаться.

Демон хрипло захохотал, вызвав этим панику среди слуг. Мастер присоединился к его смеху, сочтя это неплохой шуткой.

Теперь же Торментир на ходу ломал голову, что именно проклятый урод имел в виду, назвав его изменником. Неужто учуял что-нибудь? Или просто болтает своим мерзким языком?

Они дошли до комнат, подготовленных для Миссингера. Это были обычные, ничем не примечательные помещения, не отличавшиеся ни роскошью, ни аскетизмом. Торментир решил, что в данном случае лучше придерживаться золотой середины. Но Миссингер, похоже, так не считал.

— Эй, что это такое? — он снова ткнул в Торментира пальцем, на этот раз со спины.

От мощного бесцеремонного тычка Торментир пошатнулся, но промолчал.

— Я спросил, что это такое? Хлев для пнуцеров?

Мастер опять зашёлся хохотом. Настроение у него определённо повышалось с каждой минутой.

— Не знаю, кто такие эти пнуцеры, — холодно отозвался Торментир.

— Так я тебе скажу! — проревел Миссингер, наклоняясь к самому лицу советника. — Это скот, который держат на убой! А я тебе не скотина! Я…

— Заткнись! — Мастер оборвал тираду демона. — Пошутил — и хватит! А если не нравится, то можешь жить под открытым небом!

Демон нехорошо ухмыльнулся, обнажив зубы, но на Мастера эта угроза уже не действовала.

— Ладно, — процедил Миссингер. — Я пошутил. Сойдёт на первое время.

— То-то, — самодовольно сказал Мастер.

Миссингер первым делом плюхнулся на массивную кровать, которая затрещала под тяжестью его огромного тела.

— Что ж, неплохо, — удовлетворённо сказал он, обращаясь к Торментиру. — Беру свои слова обратно.

Торментир сдержанно кивнул.

— А есть чего пожрать? — этот вопрос уже был обращён к Мастеру.

— Солус… — теперь вопрос явно переадресовывался.

— Чего бы вы хотели? — роль мальчика на побегушках Торментиру совершенно не нравилась.

— Ну, во-первых, на завтрак — сильфиду, хорошенько протушенную в травах, — Миссингер загнул один палец на лапе. — Во-вторых, ванну из крови молодой ферцеллы, смешанную с молоком арфоса…

— А кровь пнуцера никак не подойдёт? — совершенно серьёзно осведомился Торментир.

Демон вытаращил жёлтые глаза, даже третье веко у него от удивления отъехало в сторону. Изо рта свесился трёхконечный язык. А Мастер был в полном восторге, он хохотал так, что согнулся вдвое, а серый плащ его, изрядно потрёпанный после путешествия в горы, соскользнул с плеч на пол.

— Ладно, Миссингер, не наглей, — отсмеявшись, наконец произнёс Мастер. — Сиди тут и будь доволен тем, что есть. Пошли, Солус, надо поговорить.

Недовольный таким поворотом дел Миссингер приподнялся с кровати, собираясь то ли идти следом за ними, то ли что-то пробурчать, но Мастер прикрикнул на него:

— Я приказываю — сиди в комнате и никуда не выходи!

И демон, словно привязанный прочной цепью, остался сидеть в комнате, хрипло что-то ворча и злобно поглядывая на уходящего Торментира и Мастера, подхватившего плащ с пола.

Ни Фергюс, ни Эйлин не собирались задерживаться в посёлках Странников надолго. Фергюс всей душой рвался в Каса-дель-Соль, к Менгирам, а Эйлин хотела навестить резиденцию Мастера. Фергюс посмотрел на Белую Даму долгим многозначительным взглядом, и, хотя она прекрасно поняла его значение, лицо её осталось непроницаемым.

— И всё-таки тебе следует поспешить к дочери, — настойчиво говорил Фергюс.

— Она в безопасности, — отвечала Саламандра. — Я считаю, что нам необходимо знать, что делает Штейнмейстер, почему дрогнули горы, когда мы с тобой выходили на поверхность, каковы планы Братства…

— Ох, — Фергюс красноречиво закатил глаза к потолку.

Кто-то так делал раньше, смутные воспоминания зашевелились в мозгу Эйлин. Нет, память упорно не желала возвращаться. Наверное, если бы она увидела тех, с кем прошла всю Сариссу, делила радости и невзгоды, сражалась бок о бок, хлебала еду из одного котелка…

— Фергюс, сынок, — к ним приблизилась старая Зэм. — Тебе надо бы взять с собой рунную книгу.

— Нет, тётя, не буду, — отказался молодой человек. — Их осталось всего две. Если меня схватят в этом гадючьем гнезде, то одна из них пропадёт навеки. Книги надо сохранить, может, в более спокойные времена удастся создать ещё одну. Или несколько. Как там Сяо Лю? Пишет тебе что-нибудь?

— Пишет, сынок, пишет. Всё у него спокойно. Да вот только я не об этом хотела поговорить. Подойдите ко мне оба.

Эйлин осталась невозмутимой, а Фергюс был крайне заинтригован.

— Скажи, Фергюс, ты никогда не думал о том, почему Подгорные Карлики соглашались говорить только с тобой, а остальных даже не допускали к себе? Их стали считать просто сказкой…

— Понятия не имею, — отозвался молодой человек. — Ну, может, я им понравился.

— Но ведь ты теперь знаешь, что народ Хикоко Ходэми родом не с Сариссы?

— Ну и что? Не вижу связи.

— Карлики тоже пришли в незапамятные времена и решили не вмешиваться в дела людские, чтобы не мешать естественному ходу событий. Они не подпускали к себе никого из уроженцев Сариссы…

— И что?

Саламандра прищурила глаза, внимательно глядя то на Фергюса, то на старую Зэм.

— Так что из этого, тётя? — повторил Фергюс.

— Ты, Фергюс, — не здешний, — медленно произнесла Эйлин. — Поэтому они тебя и терпят, поэтому с тобой разговаривал учитель Ходэми…