Затем враги установили на своих судах плавучий мост, снова оставив только один узкий проход, чтобы корабли верующих не смогли безопасно пройти. Придя от этого в ярость, немцы и фризы с божьей помощью совершили на этот мост дерзкое нападение. Менее десяти человек из этих людей, невзирая на решимость вавилонян, взобрались на мост, прорвали его и с четырьмя кораблями, на которых держался мост, торжественно вернулись обратно, после чего, двигаясь против течения, они проложили свободный и безопасный путь.

После этих событий сарацины, учитывая нависшую над ними опасность, укрепили противоположный лагерю крестоносцев берег рвами и дамбами из глины, а также высокими деревянными укреплениями, за которыми они поставили метательные орудия. На реке они затопили суда, а по течению забили сваи, лишив тем самым крестоносцев надежды на переход. Несмотря на это, легат апостольского престола[920], преисполненный желанием осаждать город, настаивал на переходе собранных выше по реке кораблей. И вот, под водительством Христа военные корабли, оснащенные защитными приспособлениями и небольшими надстройками, экипированные вооруженными людьми, прошли через заграждения из затопленных судов. Однако враги, не испугавшись их, тремя шеренгами воинов оказали подошедшим кораблям сопротивление и нанесли им ущерб сплошным градом камней и копий.

Ночью перед праздником святой девы Агаты (5 февраля) Бог, проявив чудо своего величия, вселил в султана Вавилона[921] и в его наместников такой ужас, что султан, оставил лагерь, даже не выстроив египтян в боевые порядки для сопротивления, поняв, что ему остается надеяться только на бегство. Какой-то отступник, отрекшийся от христианской веры и долгое время служивший султану, кричал с берега по-французски, сообщив легату, королю и нашим людям о бегстве врагов. Когда египтяне оттуда убрались, христиане, соревнуясь друг с другом, решительно переправились на тот берег, избежав кровопролития и не встретив сопротивления со стороны неприятеля. Таким образом город оказался осажден со всех сторон. Лагерь беглецов вместе со всеми их судами был разграблен, при этом захватили очень много военного снаряжения. Когда затем прибыли король Корадин[922] с алапинами[923] и с большой военной силой, то враги со свежими силами, воодушевившись, захватили то место, где христианам удалось совершить свою замечательную переправу. В результате они осадили тех, которые сами осаждали город, поставив их под угрозу, и если по божьей воле, в основном немцами и фризами, не был бы удержан первый лагерь[924], находившийся между морем и рекой, то их бы отрезали от гавани и операция оказалась бы в очень большой опасности и неопределенности. Сарацины проявили такое бесстрашие, что в раннее субботнее утро накануне воскресения Очей (9 марта)[925] большое их количество приблизилось к лагерю и даже добралось до самого рва, однако с божьей помощью они были отбиты, понеся тяжелые потери среди всадников и лошадей.

В год Господа 1219 король городов, Иерусалим, казавшийся неприступным, был изнутри и снаружи разрушен[926] Корадином, сыном Сафадина. Все его стены и башни превратились в груды камней, за исключением храма Господня и башни Давида[927]. Сарацины даже подумывали о разрушении знаменитых надгробий и в письме, разосланном в качестве утешения жителям Дамиетты, угрожали совершить это, однако из-за священного страха перед этим местом никто не отважился принять участие в таком действе.

В Пальмовое воскресение (31 марта) этого года враги со своим неисчислимым воинством рыцарей и пехотинцев набросились на верующих и со всех сторон прорвавшись к их рвам. Из-за этого в тот день уже нельзя было нести никаких пальмовых ветвей, а только арбалеты, луки и стрелы, копья, мечи и щиты. Желая освободить город, те, кто пришел погубить верующих, с крайней решимостью, начиная с восхода солнца и кончая десятым часом вечера предпринимают натиск за натиском. И наконец, утомленные, они отступили с очень большими потерями. С воды и с суши неверные обрушились на верующих также в праздник Вознесения Господня (16 мая), однако так и не смогли ничего сделать против их силы. И вот, 31 июля, несмотря на сопротивление рыцарей Храма, неверные с напряжением почти всех имеющихся у них вооруженных сил после продолжительного натиска взяли верх и обратили в бегство пехотинцев, так что все христианское войско оказалось в опасности. Поскольку рыцари так и не смогли отбить их от рвов, то великий магистр Храма с маршалом и остальными братьями, которые были там, прорвались через узкий проход и отважно обратили неверных в бегство. С обеих сторон сражение продолжалось до тех пор, пока его не остановили вечерние сумерки. Сарацины поначалу ослабели, они бросили большое число трупов неверных лежащих во рву друг на друге, унеся обратно в лагерь только тех, кто был легко или тяжело ранен. Из верующих только немногие пали или были взяты в плен. Защитники города сожгли почти все установленные около городских стен осадные приспособления, за исключением лестниц. Генуэзцы, пизанцы и венецианцы держались уверенно, они хотели взять город приступом с четырех кораблей, спустив с них лестницы. Легат апостольского престола выдал им значительную сумму из общественной казны. Неоднократно нападая на город, они убивали и ранили много народа, однако чем чаще они предпринимали штурм города, тем больше укреплялись стены небольшими деревянными башенками и зубцами, тем сильнее и активнее защитники противодействовали осаждавшим, и в конце концов, лестницы, изуродованные огнем и ставшие непригодными, пришлось отнести обратно на берег. Так воистину сбылось то, что Дамиетта должна была быть передана под власть христиан только с помощью божественной силы.

Наконец христиане, позабыв благодеяние Бога и чудо, которое тот явил им, праздностью своих предводителей и ропотом подчиненных возбудили против себя гнев Всевышнего. Как и должно быть в результате общей вины, в день Усекновения главы святого Иоанна Крестителя (29 августа) случилось так, что христиане на кораблях и по суше повели конное и пешее войско против лагеря вавилонян, несмотря на то, что для обороны собственного лагеря осталось не так уж много людей, и наступающее войско двигалось между морем[928] и рекой, где нельзя было найти пресной воды. Рыцари Госпиталя святого Иоанна так и не дождались, чтобы легат апостольского престола и патриарх, держащий под своим покровительством Крест, удовлетворили их настойчивые просьбы позволить им хотя бы сделать привал. Так как очень сильно палило солнце и пехотинцы были утомлены тяжестью доспехов, от огромного напряжения и жажды они обратились в бегство, попали под ноги лошадей рыцарей и задохнулись, даже когда не причинив ранений их опрокинули на землю. А сарацины, сворачивая палатки и делая вид, что готовятся к бегству, как только увидели замешательство христиан, тотчас развернулись в боевой порядок и очень большое число христиан убили и взяли в плен. При этом они увели избранного епископа Бове[929] со своим братом[930], камергера французского короля[931] со своим сыном, брата епископа Андрея[932] с Иоанном Акрийским, благородного и очень храброго человека, Генриха Ульмского и многих других. В плен попали тридцать три тамплиера, а маршал Госпиталя святого Иоанна и другие братья этого дома были сразу же убиты. Наконец, преследователи вернулись, чтобы собрать военные трофеи и увести пленных, после чего они доставили султану пятьсот голов христиан. Скорбь и уныние охватило верующих, но Бог вскоре превратил их слезы в радость, а их скорбь — в веселье. Султан прислал к ним одного из пленных и предложил через него провести переговоры о мире или о перемирии, что было использовано для спокойного восстановления рва и других укреплений.