— Сейчас я тебя начну убивать. Будь паинькой, не сдохни сразу, хорошо?
Он старался вслепую нащупать мою руку, но вместо этого я вцепился в него сам и пустил снова пустил напряжение на перчатки. Мужик дернулся, его выгнуло, но пальцев не разжал и рухнул на пол, утащив меня с собой и подняв тучи пыли. Несколько секунд я лежал, восстанавливая дыхание, потом с трудом выдрал зажатый в кулаке мужика капюшон и отполз в сторону, ожидая, что в барак вот-вот нагрянут остальные, прибежавшие на звук, но все обошлось.
Я поднялся на подгибающихся ногах, пошел, загребая мусор и глотая воспаленным горлом воздух вперемежку с пылью, туда, где остался лежать пистолет. Маску снял, от нее, пропитанной грязью и кровью, уже не было толку. Когда пистолет оказался в моих руках и я проверял его работоспособность, за спиной раздался долгий хриплый рев. Мгновенно развернувшись, я выставил перед собой пистолет и увидел, как мужик медленно поднимается с пола, бешено вращая покрасневшими глазами. Борода его и волосы еще слабо дымились, на руке, там, где я схватился перчатками, багровели ожоги, но медведь двигался быстро, пусть и не так, как до этого. И самое главное — он теперь мог меня видеть.
— Вот ты значит какой гусь, — прокаркал он, медленно поднимаясь. — Но я тебя все равно задавлю, не сомневайся!
Мы стояли друг напротив друга, и нас разделял просторный зал бывшего барака, но это расстояние казалось мне далеко не достаточным. Пистолет в руке ходил ходуном, прицелиться никак не получалось, к тому же в отбитую кисть начала возвращаться чувствительность, а вместе с ней в пальцы вгрызлись сотни невидимых, но очень злых муравьев. Переложил пистолет в левую, но проблемы это не решило, стало даже хуже. Мужик же тем временем двинулся ко мне.
— Понял я теперь, кто ты такой, — он потащил из-за пояса за спиной широкий длинный нож. — Чертов ведьмак! Только такие трусливые бесчестные черви могут…
Щелкнуло, за его спиной раздался громкий треск, когда пролетевшая мимо болванка расщепила деревянную балку. Он продолжал идти, покачиваясь и не отводя от меня глаз. Я снова пустил напряжение на катушку, новая болванка вспорола воздух, вырвав из плеча медведя клок кожи с мясом. Он вздрогнул, посмотрел на рану и зло зарычал, но продолжал движение. Я прицелился точнее, задержал дыхание. Когда ток пошел в обмотку, начав разгон железного снаряда, мужик выбросил вперед руку, и тяжелый отточенный нож понесся ко мне. К тому моменту, как он добрался до меня, мой враг уже грузно оседал на пыльные камни. Нож, пущенный умелой рукой, ударил, как ядро. Комбинезон и кольчуга остановили пробивную мощь, но не смогли погасить скорость, и левая рука повисла плетью с перебитой лучевой костью. Голова закружилась, но я усилием воли удержал себя в сознании.
Сквозь тонкий писк в ушах прорывалось собственное прерывистое дыхание. Больно еще не было, но я знал, что это не надолго. В крови бурлили микроботы, что-то перераспределяли, перетаскивали, спешно скрепляя, оставалось только надеяться, что в отсутствии покоя они соберут руку правильно. Я медленно пошел к распростершемуся на полу мужику. Крови из-под него натекло на удивление много, болванка ударила в плечо, едва не оторвав руку, но он был еще жив, на меня уставились темные, полные боли и злости глаза, донесся рев, перешедший в стон.
— Оно того стоило? — спросил я, не особо рассчитывая на ответ. На удивление, мужик прокашлялся и ответил:
— Жаль, не задавил гада… кхе… Вас всех… Жирных… Довольных… На магии… Будь проклят!
Он внезапно дернулся в мою сторону, протянул уцелевшую руку, скрюченные окровавленные пальцы едва не достали: я не ожидал такой прыти от без пяти минут покойника. Поврежденная рука болталась, как пустой рукав. Он встал на колени, тяжело поднялся и пошел, не спуская с меня безумного взгляда. Я отступал, совершенно забыв об оружии, и как завороженный глядел на страшную рану, из которой продолжала толчками выплескиваться кровь. Так мы прошли метров пять, под конец он уже волочил ноги, рука опускалась все ниже, голова опускалась, пока он не сложился почти пополам, ткнулся лицом в пыль, повалился на бок и затих.
Я постоял над ним еще с полминуты, окончательно приходя в себя и ощупывая сломанную руку. Подняв нож, приложил к месту перелома, кое-как обмотал платком, сделав импровизированную шину. О маскировке пока что можно забыть, правда, зарядов еще хватает, и оставшуюся энергию из основных батарей можно пустить на пистолет. И надеяться, что они не нападут все вместе. Так что лучшее, что можно сейчас сделать — отступить, в мастерской два десятка людей с топорами, что в любом случае лучше, чем я один.
Стараясь не вступить в багровую от крови грязь, я осторожно обошел труп, держа пистолет перед собой. Зеленые тени пропали, по крайней мере, поблизости не осталось никого. И куда же они делись? Пробравшись обратно, туда, где оставалась моя одежда и двое, обнаруживших ее, я кое-как натянул брюки и сапоги, долго возился с камзолом, наконец, замер, прислушиваясь. И только теперь, когда уже ничто не мешало, расслышал тонкий, почти незаметный звон, крики, что-то с грохотом падало. Мне захотелось со всей силы ударить себя по лицу: Кеннет их цель, для того и ломились в сгоревшую лабораторию, это понятно и самому тупому! И теперь они напали на новую, и если бы я не отвлекся на этих…
Ладно, рефлексировать будем позже. Уже не скрываясь, я бросился к воротам, обнаружив, что калитка открыта, ворвался внутрь как раз вовремя: отряд бойцов с саблями и в серых плащах теснил ощетинившихся топорами мужиков к стене. Нападающие заходили с боков, то и дело один из них выскакивал вперед, резко замахивался, раздавался звон, реже — крик боли или стон, когда удар достигал цели. Но и мужики держались хорошо, уверенно блокировали удары, иногда даже кто-то контратаковал, нередко даже удачно. Я остановился, охватив взглядом все пространство. Ворота в противоположной стороне были распахнуты, там можно было увидеть лужи крови на грязном полу, несколько тел. Нападавших было два десятка, из строителей уцелело хорошо если человек десять, на моих глазах один их серых плащей выскочил вперед, стремительным ударом достал мужика, тот упал с рассеченным лицом, сквозь пальцы хлынуло алое. Нужно срочно что-то менять. Прицелившись чуть в сторону от строителей, я пустил ток, и болванка вылетела из ствола с такой силой, что сразила сразу троих, оказавшихся у нее на пути. Пока нападавшие оборачивались, пока поняли, что происходит, я выстрелил еще три раза, два из них — удачно, сократив число серых плащей почти в половину. Мужики победно заорали, бросились вперед, снесли оставшихся легко, будто это были не люди, а соломенные чучела. Двое уцелевших попытались скрыться, бросившись к воротам, но их настигли, взлетели топоры, и через пару секунд все было кончено.
— Где Кеннет? — прокричал я, увидев среди уцелевших Ивана. Тот посмотрел на меня непонимающе, затем его лицо помрачнело. — Куда он делся?
— Ясно, куда. С собой утащили, я видел. Мы-тож ничо поделать не могли, барон, выж видели! Минут десять, как того…
— Видел! — прорычал я. — Все я видел!
Хотелось орать. Рычать. Броситься не мужиков, на побитых ими серых плащей, и топтать, топтать! Всех без разбору! Да что же мне не везет-то так?! Без особой надежды на успех выбежал через распахнутые ворота, там нашлись еще несколько убитых, следы множества ног вели к колее, оставленной в грязи колесами телеги или экипажа. Дождь все усиливался, и прямо на глазах отпечатки колес расплывались.
Приглушенный дождем, до меня донесся стук копыт. Я с надеждой посмотрел в ту сторону, там из слабой дымки появилась пара лошадей, запряженных в повозку. Она приближалась быстро, человек в мокром плаще, сидящий на козлах, потянул вожжи, останавливая повозку, дверца отворилась, из полумрака выглянуло знакомое лицо. Ведьма бросила на меня сосредоточенный взгляд, мотнула головой:
— Давай внутрь!
Я кивнул в ответ, наклонился, поднимая оказавшийся совсем рядом в луже клинок, запрыгнул в повозку, та немедленно двинулась с места. Я нашарил на сиденье что-то похожее на тряпку и, вытирая мокрую шершавую от грязи саблю, сказал:
