Подойдя к мужчине, все это время удивленно следившему за происходящим, я протянул руку и помог ему подняться. Высокий и очень худой, выпрямившись в полный рост, тот оказался на полголовы выше меня. Близоруко щурясь, он безуспешно старался стряхнуть с сюртука грязь, но получалось только хуже. Наклонившись, я поискал под ногами очки, те нашлись не без труда, осторожно стряхнул с них налипшие комья и протянул долговязому.

— Позвольте отрекомендоваться: Томас Ромм, барон Яргородский. А вы..?

— А? — Приняв из моих рук очки, он привычным движением протер их полой сюртука и посадил на нос. — Кеннет Белл, ученый. Прошу прощения…

Неожиданно для меня он опустился в грязь на колени и принялся что-то искать. Мои глаза уже достаточно привыкли к слабому свету, просачивающемуся со стороны центральной улицы, и я мог видеть, что ничего, кроме мусора, здесь нет, потому спросил:

— Что-то потеряли, сэр Кеннет?

— Мою сумку, большая такая, с медными уголками… И я не сэр, из безземельных, так что…

— Вашу сумку скорее всего унесли эти двое, — я кивнул в сторону улицы. — По крайней мере, здесь ее не видно.

— Правда? Жаль. — Представившийся Кеннетом встал и расстроенно вздохнул. — Вы ведь могли не дать им уйти!

Я опешил на миг, потом заметил:

— Может быть, вы не заметили, но эти люди собирались вас убить! Так что могли бы и поблагодарить!

— Да, да, спасибо…

Ученый сильно ссутулившись пошел к выходу из подворотни, что-то бормоча себе под нос. Я удивленно смотрел ему вслед, потом двинулся следом, догнал и пошел рядом. Дождь продолжал лить, и в шуме капель по мостовой и широким полям шляпы было почти невозможно разобрать слова. Мужчина промок до нитки, короткие, кое-как стриженныеволосы прилипли к вытянутому черепу, капли срывались с кончика острого носа, но он словно не замечал ничего вокруг. Подумалось вдруг, что против такого не нужны матерые разбойники, хватит и пронырливого мальчишки.

— Далеко вы живете? — спросил я, когда молчание затянулось слишком надолго. — Провожу, на случай, если сегодня убийцы решат закончить начатое.

Кеннет вздрогнул, повернул ко мне голову, уставившись непонимающим взглядом, в котором не сразу появилось узнавание.

— Если не затруднит. У меня здесь лаборатория, занимает половину цоколя в доходном доме, скоро придем. Очень жаль, что вы не сумели вернуть мои записи!

— Я уже понял, что совершил непростительную ошибку! — ответил я раздраженно. — Может, объясните мне, что в тех бумагах такого особенного, что вы не можете пережить их потерю?

— Там было… Видите ли… — Кеннет сделал неопределенный жест руками, подбирая слова. — Это будет… должна быть такая машина. Машина — это некая конструкция…

— Я знаю, что такое машина, — оборвал я излишне резко. — Давайте без упрощений.

— Хорошо, — ученый кивнул. — Так вот… Это такая машина, что позволит двигать телеги и даже кареты без лошадей. Мое последнее изобретение, я собирался довести его до ума и продать в Императорские мастерские, но теперь придется восстанавливать чертежи…

Он снова ушел в свои мысли, и мне пришлось повысить голос, чтобы добиться ответа:

— Без лошадей? Очень интересно! И каков же принцип?

Оторванный от размышлений, Кеннет недовольно вздохнул, но принялся за объяснения:

— Я взял за основу водяную мельницу. Вы видели водяные мельницы? — он дождался утвердительного ответа и продолжил: — Сила первоэлемента давит на лопатки, заставляя проворачиваться ось. Но как можно взять с собой целую реку?

Вопрос повис в воздухе, ученый уставился на меня сверху вниз, довольно прищурившись и ожидая реакции. Я на ходу пожал плечами, и он продолжил:

— Система зубчатых колес! Их использовали еще до Падения, и после в простых конструкциях, но я придумал, как уменьшить их, одномоментно увеличив мощность! Представьте себе сорокаведерную бочку, поднятую на высоту в три метра, из которой по тонкой трубке течет вода и падает на лопатки колеса, которое через систему блоков и передач многократно усиливает импульс! Это прорыв!

Я промолчал. Мне от чего-то представилась колесная башня, работающая на падающей воде и медленно ползущая по дороге. Скорость у нее должна быть черепашья, но мощности окажется с запасом. Интересный человек. И с нетривиальным ходом мыслей. Пожалуй, не зря он встретился мне, из него может выйти хорошая ступень к исполнению плана.

Пока Кеннет, с горящими глазами, совсем не замечая холодного дождя, рассказывал мне о своем изобретении, мы переулками дошли до высокого здания из серого камня. Над самой землей, местами опускаясь ниже уровня улицы, тянулся ряд темных окон. Ученый указал рукой на уводящие в темноту ступени:

— Вот мы и пришли, сэр Томас. Может, зайдете? Вам следует немного обсохнуть.

Спустившись по скользким ступеням, мы вошли. Я отступил в сторону, пока Кеннет суетился у масляного светильника, и прислушивался к своим ощущениям. Здесь пахло деревянной трухой, маслом и металлом, а еще, почему-то, аммиаком. Что-то негромко потрескивало, слышался отчетливый стук капель в глубине помещения. Мой спутник стучал огнивом, чертыхнулся, попав по пальцу, наконец, фитиль лампы разгорелся, и мне удалось осмотреться.

Подвал оказался совсем маленьким. Дальняя стена была выложена из кирпича, и смотрелась совсем новой, не старше полугода. В уличной стене высоко под самым потолком расположились три окна с растрескавшимися рамами, через которые сочилась вода. Вдоль стены напротив вытянулись в ряд простые шкафы, на двух крайних дверцы отсутствовали, на остальных — были распахнуты, и на них, как на вешалках, висела одежда. В камине с висящим внутри на медном крюке закопченным чайником лежал толстый слой золы, а дров в ящике рядом хватило бы на одну растопку. Стол, заваленный книгами и бумагами, и кровать, белье на которой сбилось в ком и больше напоминало гнездо, занимали середину комнаты. Кеннет поставил светильник на стопку бумаг на столе, выдвинул единственный стул, предлагая мне садиться, а сам бросился к камину. С подозрениемосмотрев сиденье, я все же рискнул сесть, снял шляпу и, не найдя, куда ее положить, опустил на колени.

— Значит, вот так у нас живут люди науки?

— Ну, уж вы скажете, господин! — отозвался Кеннет, не поворачиваясь и громко щелкая кремнем по кресалу. — Не все, у того же Юджина Альбертссона, или братьев Оливье приличные дома в Старом городе!

— О, наверняка они лучшие ученые в империи? Не зря же им такие почести?

Стук огнива прервался, Кеннет бросил на меня угрюмый взгляд через плечо, сказал с возмущением:

— Если бы! Проходимцы, оказавшиеся лучшими фокусниками! Альбертссон занимается изобретением снадобий, на него работают три десятка подмастерьев, а лавки с его товарами расползлись по всей империи! И ладно, если бы те снадобья работали! Настойки от головной боли на топоре палача! Капли от грудной жабы из веревки висельника! Порошки из крови от желудка или… или… тьфу!

Он отвернулся, одним движением высек длинный сноп искр, склонился, раздувая язычок пламени. Когда Кеннет наконец снова заговорил, голос его звучал уже спокойнее.

— А эти проходимцы Оливье? Они изобрелиштуку якобы для общения с миром духов. Вопрошающие садятся за круглый стол и, опустив руки на тарелку с дыркой в центре, водят по доске с алфавитом. Якобы духи незримо направляют их, ха! Однажды я поспорил, что если всем за столом завязать глаза, из сеанса ничего не выйдет. Конечно же, выиграл, духи вдруг залепетали, как дети, а меня выставили за дверь и больше не приглашали. — Он усмехнулся. — Есть и другие, вроде меня, сэр Томас, кто занят настоящей наукой. Кто-то работает над вопросом превращения свинца в золото, и уже добился некоторых успехов, целая группа занята вопросом, можно ли превратить обезьяну в человека путем направленного отбора. А я занимаюсь всем понемногу, — он развел руками, поднявшись от камина, в котором уже начали потрескивать дрова.

— Но, как я посмотрю, особого успеха вам пока не удалось достичь? — спросил я, обводя взглядом помещение. Кеннет поджал губы, задавив грубый ответ, глаза его под очками холодно блеснули.