За прошедшие часы тело заметно прибавило в силе и выносливости. Мне даже пришлось подгонять ставший неудобно тесным комбинезон. Внутренний зуд от восстанавливаемых органов и мышц наконец затих, пусть и не исчез полностью. Несмотря на полное отсутствие дороги, двигался я легко, а осмелев, и вовсе перешел на бег, перепрыгивая завалы.

Пару раз на полном ходу миновал звериные тропы. Только на третий остановился, сообразив, что она может вывести к воде. Двигаться по ней было тяжело. Ветви смыкались в метре над землей, тропинка то виляла, то вдруг скрывалась под завалами.

Наконец, впереди раздался плеск, запахло свежей зеленью. За очередным поворотом тропы открылась неширокая прогалина, оттуда ударил яркий дневной свет. Деревья расступились, уступая место кустам с бледной корой и длинными тонкими листьями. Дальше земля плавно понижалась, переходя в заросший высокой травой берег.

Я осторожно, боясь столкнуться нос к носу с обитателями леса, пошел к воде. Берег здесь был покрыт отпечатками лап, от крошечных до огромных. Даже я, совершенно не разбирающийся в животном мире, ощутил, какого размера был тот, кто оставил эти следы.

Подойдя к самой воде, я остановился и задумался. Куда теперь? Чутье, или что-то из знаний, полученных во флоте, подсказывало, что идти нужно вниз по течению. Возникла мысль наполнить запасную флягу, но я отбросил ее: обеззараживающие таблетки у меня в избытке, но здесь, у самого берега, в воде дергались какие-то совершенно мерзкие на вид существа. Брезгливо передернув плечами, я поднялся и не оборачиваясь пошагал туда же, куда двигался поток.

То, что за мной кто-то идет, я заметил далеко не сразу. Шагалось легко, здесь не подстерегали корни и острые сучья, земля пружинила под ногами, от воды тянуло свежестью, она звонко перекатывалась на камнях, негромко шелестели листья.

Сзади треснула сухая ветка. Я моментально выпал в реальный мир, развернувшись в прыжке, ладонь хлопнула по кобуре, которую я так и не выбросил.

Оно стояло за кустами. Огромная бурая тварь с головой размером с колесо тягача опиралось на четыре лапы, но даже так была почти одного со мной роста. Крошечные глазки смотрели со злобой, пасть, полная острых зубов, раскрылась, и до меня донесся низкий рык. Я замер, парализованный. В памяти всплыли истории, которые в детстве крутили по развлекательным каналам. В тех историях эти твари назывались медведями, но почему-то питались медом и ягодами. Та же, что стояла теперь в двадцати метрах от меня и готовилась напасть, на вегетарианку была похожа не больше, чем я — на…

Тварь сорвалась в бег моментально и совершенно неожиданно. Мое тело двигалось на рефлексах, вдолбленных в рептильный мозг бесконечными тренировками. Я еще не успел додумать мысль, как обнаружил себя катящимся в сторону от атакующей горы мяса и шерсти. Мешок сбился на затылок, я барахтался, пытаясь скинуть его. Зверь двигался удивительно легко, он пронесся мимо, но почти сразу затормозил всеми четырьмя и развернулся. Чудовище поднялось на задние лапы, оказавшись выше меня почти вдвое. Мешок полетел в грязь. В голове роились и сталкивались мысли. Куда теперь? Или попробовать атаковать самому? Бред, такое сметет меня одним ударом лапы, не помогут даже микроботы, им просто нечего будет ремонтировать.

Тварь грозно заревела, задрав голову, и я начал действовать. Бросившись головой вперед ей под ноги, ушел в кувырок, зверь махнул лапой, и когти прошли так близко, что оставалось только радоваться, что на мне уже не было мешка. Оказавшись за широкой спиной, я наметил несколько точек для удара. Кулак вонзился зверю под ребра, туда, где у человека находятся почки. Кулак сперва пошел легко, но неожиданно уперся в твердые, как доска мышцы. Тварь злобно зарычала и опустилась на все четыре лапы. Я едва успел отскочить, когда у самого лица щелкнули зубы. Увернувшись, я перекатился снова и, вскочив на ноги, бросился бежать.

Можно было свернуть в чащу и надеяться, что зверь застрянет, но я побежал вдоль берега, надеясь… На что? Да хоть бы и на чудо.

Далеко убежать не удалось. В несколько прыжков зверь догнал меня и навалился сверху. Острые зубы вгрызлись в спину с такой силой, что легкая бронированная ткань комбинезона едва выдержала. Придавленный к земле, я не мог двинуться, а тварь вцепилась в комбинезон и начала рвать его. Тонкий аккумулятор, вшитый между слоями брони, не выдержал и медведь отпрянул, получив электрический удар в морду. Пользуясь моментом, я сумел развернуться и вцепиться руками в горло зверю. Длины рук едва хватило, чтобы держать его пасть в десяти сантиметрах от лица. Медведь дернулся. Мы покатились, зверь мотал меня, как пушинку, рвал когтями. Ткань комбинезона держала, но с каждым разом все хуже.

Неожиданно по телу прокатилась дрожь. Я ощутил знакомый зуд, голод навалился, такой же злой и тяжелый, как треплющий меня медведь. Сила начала вливаться в ослабевшие руки, зверь попробовал вырваться, но я вцепился в медведя как клещ. В голове помутилось. Я словно со стороны наблюдал, как вонзил зубы твари в шею и выдрал кусок плоти. Медведь завизжал, в горло мне полилась горячая кровь, от вкуса которой в черепе радостно зазвенело.

Ослабленный радостной эйфорией, я не замечал, как перестал дергаться и кричать убитый мной медведь, как ослаб и пропал зуд в теле. Из ран по всему телу вместе с кровью уходила жизнь, но мне было все равно. Навалившийся сверху зверь был таким теплым, что хотелось просто закрыть глаза и ни о чем не думать.

Краем сознания я фиксировал раздавшиеся где-то далеко крики, но не мог разобрать слов. Кто-то откатил тушу, множество крепких рук ощупали меня, сорвали изодранный комбинезон. Потом меня долго куда-то несли, и я оказался в темном помещении с низким потолком. Здесь пахло травами и огнем. В поле зрения показалось лицо, но взгляд плыл, и наконец все затихло.

Просыпался мучительно, словно снова оказался в морозильной камере и теперь приходил в себя после перелета. Но на этот раз к неприятным ощущениям добавилась невыносимая боль во всем теле. Я терпеливо ждал, пока микроботы закончат ремонт, и, не дождавшись, снова проваливался в небытие. В бреду мерещились чьи-то руки, нежные и уверенные, влажной прохладной тряпкой омывающие раны, их прикосновение притупляло боль. Слышался негромкий голос, напевающий что-то на неизвестном языке. В окружающей темноте было душно, влажный воздух пах травами, землей и чем-то животным. Каждый раз я порывался убрать то, что мешало видеть, но не мог поднять руки.

Наконец, наступил день, когда я открыл глаза и понял, что снова могу видеть. Низкая кровать стояла в углу комнаты с низким потолком. Бревенчатые стены были закрыты связками корней и сухих цветов, в свете из крошечного мутного окна казавшиеся серыми. Под окном расположился стол, на котором стояли кувшин с узким горлом, пара кружек и чашка с торчащим из нее куском материи.

Дверь в дальней стене открылась. Я успел увидеть темное помещение по ту сторону, а в следующий момент в проеме появилась девушка с глубоким деревянным тазом в руках. Ловко перехватив его одной рукой, она притворила за собой створку и пошла к кровати. Подтянув ногой скрытый за спинкой кровати табурет, она опустила на него свою ношу. Вода плеснула через край. Потом направилась к столу и зазвенела посудой. Я же с интересом рассматривал ее.

Крепкая фигура под простым, даже грубым платьем. Рукава закатаны, видны темные от загара предплечья и крупноватые грубые кисти. Волосы собраны под платком, когда в чашке появился огонек, он осветил выбившуюся темную прядь. Обернувшись, девушка привычным движением убрала ее. Серые глаза на веснушчатом полном лице смотрели с сочувствием, но когда она заговорила, я обнаружил, что не понимаю ни слова. Увидев растерянность на моем лице, она удивленно вскинула брови и снова что-то сказала. По тону я распознал вопрос, но лишь помотал головой:

— Не понимаю.

Тон ее голоса стал требовательным. Уперев руки в бока, она ждала ответа, но на все ее слова я мог только повторять: не понимаю. Не понимаю! Голова закружилась, я упал на тюк с тряпьем, заменявший подушку, и закрыл глаза. Девушка подошла к ложу, послышался плеск воды, влажная тряпка легла на лоб, прошлась по щекам, шее. Я расслабился, слушая, как она что-то втолковывает мне негромким голосом. Я был еще слаб, но только теперь со всей отчетливостью почувствовал, как сильно изранен. Боль притупилась, и невозможно было сказать, сколько времени прошло. С микроботами ремонт, даже самый сложный, занял бы сутки, вот только я не чувствовал их присутствия. И даже не хотел думать, с чем это могло быть связано.