Мне притащили лучший стул, сами расселись по лавкам. Глава семейства склонил голову, его примеру последовали остальные, включая меня. Густым голосом Игнат прочел молитву, потом поднялся и принялся наполнять каждому его тарелку, действуя по старшинству. Конечно же, мне первому, вылавливая лучшие куски. Вздохнув, я взял ложку.

За ужином обсуждали виды на урожай, пополнение стада, расширение посевов. Говорил в основном Игнат, мне, как человеку новому не только в селе, но и вообще в сельском хозяйстве, оставалось только кивать с умным видом и радоваться, что Север поставил старостой правильного человека. Дети и жена его сидели тихие, как мыши, закончили с едой очень быстро и неслышно ушли из-за стола. Когда мы остались вдвоем, я наконец спросил:

— Послушай, Игнат, а что с церковью? Почему такой разлад? Я перекинулся парой слов с отцом Евхаристием, он говорит, что народ тут верующий, так почему позволяете ему держать церковь запертой?

Староста крутил в руках ложку, не поднимая взгляда. Когда молчание уж слишком затянулось, он со вздохом сказал:

— А чего плохого, если мы тут и без него справляемся? Народ доволен, а что для этого приходится делать, не так важно.

— Объяснись, — потребовал я. Игнат посмотрел мне прямо в глаза.

— Очень уж святой отец не любит работать. А другого нам не шлют, хоть его светлость в каждый приезд посылает с прошениями! Двери в церкви всегда заперты. А когда открываются… Ползающий в алтаре человек — зрелище то еще. Отец Евхаристий лучше будет по домам шататься, вымогаякувшин крепкого. И подают: святой человек! У него-то, сами видели, дома последняя мышь повесилась. И деньгами дают, так-то их в церковь несли, а тут просто в руки суют, больно жалостливые.

Вот оно что. Если приход не приносит деньги, а это наверняка одна из главных его целей после укрепления власти и моральной поддержки, то нужно что-то делать со священником. Тут же Евхаристий изловчился и деньги приносить, и не работать!

— А почему не меняют, если на него столько жалоб? У него какие-то связи в духовенстве?

— Не могу знать, господин. — Игнат медленно повел головой из стороны в сторону. — Слухи ходят, что сослали его с глаз долой. Люди у нас добрые, то волка раненого из леса притащат и лечат, то ленивому священнику нальют и монетку в руку сунут…

Он замолчал, отвернувшись. Я сделал знак продолжать, и передо мной начала разворачиваться интересная картина. Справлялись тут и без указки вполне хорошо. Люди работают в полную силу, с рассвета и до заката, как и везде, но хватает и праздников. Игнат, видя, что церковь молчит, заменил ее, в воскресный день проводя гуляния и ярмарки. Немного подросло производство, подстраиваясь под начавший повышаться спрос, увеличилось общее благосостояние. На первый взгляд, все стало только лучше. И если раньше сельчане еще приходили к порогу церкви, то теперь поток иссяк практически полностью.

Но я не мог назвать Севера таким уж набожным человеком, а он на самом деле разозлился, снова застав святого отца в непотребном состоянии. Об этом я тоже спросил у Игната. Тот снова тяжело вздохнул.

— Под центральной усадьбой еще три деревни. Маленькие совсем, но там тоже люди хорошие… в основном. Есть там такой Алан, было дело, едва не стал старостой, но его светлость выбрал меня. С тех пор не уймется иподстрекает народ в деревнях, чтобы налогов не платить вовсе, а на собранное выкупить земли.

— И как он себе это представляет? — спросил я. — Очень глупая мысль: выкупить что-то у человека, заплатив его же деньгами, но может, за этим что-то есть еще?

— Не могу знать. Но прежний барон к нему ездил часто, и ничем это не закончилось.

Север не смог решить вопрос? А вот это уже интересно. Зная моего вспыльчивого друга, тот просто разрубил бы дурака, на этом все восстание и заглохло бы. Тут действительно есть что-то еще.

— И при чем здесь Евхаристий?

— Говорят, он часто наезжаетк Алану, после с пьяных глаз начинает учить людей, что смутьянправ, что только так и правильно и по воле Солнца. Ересь полная, но находятся и такие, что слушают.

Пьяный служитель культа, за выпивку агитирующий бунтовать. Отлично, как раз то, что нужно в самом начале, да. И связан с человеком, с которым не может сладить мой вспыльчивый друг. Очень интересно.

— Нужно съездить, посмотреть, что еще за Алан на моей земле. У барона Магатта не вышло, но, может, я справлюсь?

— На все воля Солнца. — Игнат пожал плечами. — Если старый барон не смог…

— То был старый барон. Теперь здесь моиземли! — сказал я, для весомости припечатав ладонью столешницу. — Завтра с утра соберешь пару крепких ребят…

Я не успел договорить, когда в дверь забарабанили с такой силой, что залязгал засов. Мы с Игнатом насторожились, мимо пробежал испуганный мальчишка, но староста остановил сына, пошел открывать сам. Я двинулся следом. Едва открыласьдверь, как внутрь ввалился мужчина с рассеченным лицом. Он буквально упал на руки Игнату, прохрипел:

— Беда! Беда… Алан… Поднял бунтв Выселках, а Болотная и Сосновка поддержали!

Мы с Игнатом переглянулись. Началось. Север, как же не вовремя ты продал мне эти земли!

Кони вынесли нас из села в подступающую ночь. Впереди, показывая дорогу, ехал предупредивший нас мужик. Пока я спешно возвращался в новый дом, чтобы надеть броню, ему перевязали рану чистой тряпкой, на которой тут же выступили алые пятна. Теперь он раскачивался в седле, с держась с трудом, но упорно скакал впереди.

Мы неслись следом. Даже конь у старосты был под стать хозяину: с широкой грудью, мощными ногами. Седло для гиганта наверняка пришлось делать специальное, такое на обычном животном смотрелось бы, как панцирь на черепахе.

Нас быстро нагналитрое парней в легких кольчугах, у каждого пояс оттягивали ножны с длинными мечами, а на спине были закреплены простые деревянные щиты. Это все, кого староста сумел поднять сразу, остальные должны были добраться с небольшим опозданием. Игнат вообще советовал подождать утра, но чутье говорило, что нужно выдвигаться именно сейчас. К утру в Выселках нас будут ждать укрепления, туда стянутсясообщникиАлана, и тогда достать изменника получится только после долгой осады и ценой многих жертв.

По сторонамдороги поднялся густой еловый лес. Здесь пришлось ехать медленно, чтобы кони не переломали ноги. Наконец, провожатый остановил коня, мы тут же последовали его примеру. Мужик указал куда-то в сторону от дороги, сказал так тихо, что едва удалось расслышать:

— До деревни еще километр, но лучше обойти через лес, на дорогепосты.

— Точно, — Игнат кивнул. — Я эти места знаю, так что и в темноте доведу.

Отправив раненого обратно в село, мы спешились и спрятали коней за деревьями. Надев шлемы, вошли в лес. Игнат выбрал направление, махнул нам, и отряд двинулся. Парни шлисовершенно беззвучно, только медвежистый староста изредка задевал низкие ветки, под его ногами шуршала земля, и я понял с легким стыдом, что если бы не это, то я давно бы сбился с пути.

Что-то вдруг неуловимо изменилось, внизу, под деревьями, стало немного светлее. Игнат с ругательствами пошел быстрее: впереди, в недалекой уже деревне, загорелся дом. Пламя становилось все ярче, оно уже мешало ориентироваться, приходилось низко пригибаться. Впереди трещало горящее дерево, раздавались крики, злой смех, грубые голоса выкрикивали приказы.

Наконец, выбрались на околицу. Деревня была довольно большая, в десяток домов, и один из них, стоящий почти в самом центре, сейчас горел. Вокруг суетились люди, тащили ведра, но люди с оружием не пускали к огню, позволяя заливать забор и теснящиеся вокруг сараи, чтобы не загорелись тоже. Игнат прижался спиной к бревенчатой стене, осторожно выглянул. Парни вытащили мечи, прикрылись щитами. Я держал меч, чувствуя, как сердце начинает разгонятькровьпо телу. Мышцы надулись в предвкушении сражения. Староста наконец повернулся к нам, прорычал: