— А фото? У тебя было наше фото? — ведь это самый веский аргумент, заставивший поверить в предательство любимого человека.

— Накануне я залез в телефон Алекса, пока он был в душе. В галерее оно первым было, — пожимает плечами.

— Вот так просто — взял, подстроил, подговорил другого человека подыграть, — тоже встаю со скамейки и обнимаю себя руками. Внезапно становится жутко холодно, словно сейчас не солнечный тёплый день, а бушующая зима со снегом и ледяным ветром. Только невозможно укрыться от того холода, что поселился в сердце.

— Да, вот так просто, — жёстко отвечает. — Причины, по которым я так поступил, тебе знать необязательно, — поворачивает голову к мосту, смотря на семейную пару, которая уговаривает дочь попробовать сладкую вату, и морщится. — На тебя и твои чувства мне плевать. Но Алекс мой друг, а из-за меня он чуть не разбился. Вот за это я чувствую свою вину, — резко разрубает воздух ладонью.

— Друзья так не поступают, — тихо отвечаю, у меня не укладывается в голове его поступок, насколько нужно быть гавнюком, чтоб поступить так со своим другом. — Алекс тебе не простит.

— А вот это уже не твоё дело! — зло выплёвывает, сделав два шага в мою сторону. — Я облегчил свою совесть, рассказал тебе правду. А дальше уже делайте, что хотите, — с этими словами Сергей разворачивается и быстрыми шагами уходит прочь.

Алекс.

Сижу в комнате Ани среди её вещей, на её кровати, я теперь заснуть могу только здесь, хотя бы так ощущая присутствие моей Недотроги среди оставшихся вещей. Держу в руках телефон, на экране то самое утреннее фото. Мы счастливые, немного заспанные, улыбаемся в кадр. Сердце сдавливает от тоски.

Мы с Максом несколько дней следили за Киреевым, но ничего. Офис — дом — офис, словно личной жизни у него не существует. Дёргать каждый раз друга тоже не могу, у него тренировки, учёба, личные дела, да и нет богатого отца, готового прикрыть его прогулы в случае чего. Это я на больничном, но сам ничего не могу: со сломанной ногой автомобиль не поведешь, а байк тем более.

Пробовал на такси, сказав любопытному водителю, что ищу доказательства измены своей девушки, но тоже безрезультатно.

Я не могу ничего сделать! Не могу найти Аню, и это бессилие медленно убивает, но опустить руки и ждать не имею права. Мне кажется, что чем больше времени проходит, тем мне сложнее будет убедить мою Недотрогу, что я не обманывал её с Викой и что спор перестал быть важным для меня ещё задолго до той новогодней ночи.

Раздаётся звук входящего звонка, и я от неожиданности роняю телефон на пол экраном вниз, а когда поднимаю, с удивлением вижу на экране надпись “Серёга”. В груди начинает колоть от какого-то странного предчувствия, и я, не раздумывая, принимаю вызов.

— Я её нашёл, — без предисловий заявляет Жаров, и мне не нужно спрашивать, кого он имеет в виду.

— Где? — хрипло говорю, сжимая корпус мобильного так сильно, что немеют пальцы.

— Она каждый день рисует на набережной у спуска к мосту, на Пушкинском бульваре, — слышу, как Сергей шумно выдыхает.

— Я понял, спасибо, — не знаю, что ещё сказать, и между нами повисает молчание. Всё же после стольких лет дружбы тяжело принять и понять то, как он поступил.

— Удачи, друг. Я был неправ, — в трубке раздаются гудки.

Я тут же хватаю костыли, вскакиваю с кровати, чуть не падая, и торопливо направляюсь к выходу из комнаты. Но тут же меня пронзает мысль — как я туда доберусь? Набираю номер Макса, но он не отвечает, значит, сейчас на тренировке.

Выхожу из комнаты и иду к лестнице так быстро, насколько мне позволяет моё состояние калеки, ещё больше злюсь, не желая тратить ни секунды. Спускаюсь вниз и, неудачно поставив костыль, чуть не лечу с лестницы, но кто-то хватает меня сзади за локоть, предотвращая падение.

— Сбавь обороты, снова хочешь в клинику? — строгий голос отца заставляет обернуться.

— Пап, подбросишь? — тут же приходит решение.

— У меня важная встреча, — хмурит брови. — Что случилось?

— Я её нашёл, — выражение его лица меняется, разглаживая складку между бровей.

— Поехали.

* * *

— Может, цветы? — отец вопросительно смотрит на меня, пока мы стоим на красный сигнал светофора.

— В моём случае это бесполезно, она ими же мне по роже надаёт и будет права, — шумно выдыхаю.

Он хмыкает, улыбнувшись, а я смотрю на свои ладони и с удивлением осознаю, что они дрожат. Ни разу в жизни у меня не было такого волнения — ни в игре, ни тем более перед девушкой. А тут словно припадок какой-то. Сцепляю пальцы в замок, пытаясь успокоить сердце, что готово проломить рёбра. Если Аня откажется меня выслушать и уйдёт, я ведь даже догнать её не смогу на своих костылях.

— Аня девочка умная, главное — будь искренен с ней. До конца, — легко сказать, только я даже не знаю, с чего начать разговор.

Дальше мы едем молча, каждый думая о своём, а как только подъезжаем к Пушкинскому бульвару на парковку рядом с Собором, я пытаюсь вылезти без помощи отца, но тот останавливает меня, взяв за запястье.

— Не дури, иначе не дойдёшь до Ани, свалившись где-нибудь на полпути, — понимаю, что он прав, но ничего не могу поделать с вновь охватившим меня волнением.

Быстро выскочив из машины и обойдя её, отец помогает мне выйти, чувствую на себе взгляды прохожих, но на это мне плевать: на их жалость, любопытство и разглядывание моих костылей.

— Я тут буду ждать, — отец хлопает меня по плечу. — Всё получится, сынок.

Иду по бульвару, вглядываясь в лица находящихся здесь людей, с замиранием сердца ища ту, которая перевернула мою жизнь, ту, без которой я просто существую, без души и чувств, без неё меня нет. Сейчас, когда я так близок к тому, чтобы увидеть мою Недотрогу, чётко это осознаю, осознаю, как никогда.

Обхожу весь бульвар, высматривая знакомую фигуру, но её нет. Нигде нет. С каждым шагом надежда уходит, и я уже готов сдаться, как вижу девушку в светлых джинсах и белой футболке, испачканной красками. Она стоит, закрыв глаза, у парапета спуска к мосту, подставив лицо весеннему солнцу. Какая она красивая! Словно видение, сон, именно такой я её запомнил — с мечтательным выражением лица и робкой улыбкой, едва касающейся пухлых идеальных губ, которые мне так нравится целовать.

Останавливаюсь на пару секунд, внутри поднимается распирающее чувство, готовое разорвать яростно колотящееся сердце. Выдыхаю, отбрасывая все сомнения. Или сейчас, или никогда. Решительно направляюсь в её сторону, зная, что сделаю всё, но Аня меня выслушает.

Подхожу к парапету и встаю рядом с ней.

— Красивый вид, — произношу и не узнаю свой голос, хриплый, словно я молчал несколько лет и только сейчас заговорил.

Аня вздрагивает от неожиданности, распахивает глаза и с удивлением смотрит на меня.

— Как ты меня нашёл? — в её взгляде нет враждебности и злости, и это придаёт мне уверенности.

— Ты хорошо спряталась, но я упёртый, — мне хочется дотронуться до нее, провести пальцами по скулам, зарыться носом в её волосы, вдохнуть запах, который снился мне каждый грёбаный день вдали от неё, но я сдерживаюсь, выдыхая и сжимая костыли с такой силой, что кажется, сейчас сломаю.

— Я всё знаю, — произносит тихо. — Про спор, — отворачивается и смотрит перед собой.

— Ань, выслушай меня, пожалуйста, — умоляюще произношу, прикрывая глаза. И не получив ответа, продолжаю: — Спор был, да, поначалу. Я не знаю, что тогда на меня нашло, — сбивчиво говорю, — вернее, знаю, но это было неправильным. Наша стычка в университете, ты оказалась моей сводной сестрой. Я был зол, думая, что вы разрушили мою семью. Но потом всё изменилось.

Она молча слушает, но хотя бы не уходит, это подстёгивает меня.

— Я не врал тебе, я действительно влюбился! Так, что сам пугался своих чувств, того, что рядом с тобой я становлюсь другим, — продолжаю, но не вижу выражения её лица. — И решил не рассказывать про спор, потому что безумно боялся, что не простишь, что уйдёшь, поступишь и уедешь. Я бы сдох без тебя!