Аня

Время пролетает незаметно, я осталась одна в доме, мама и дядя Илья уехали отдыхать. Он ещё несколько раз интересовался, не передумала ли я насчёт поездки, но каждый раз слышал отрицательный ответ. Как передумаешь, если мама ходит довольная и только разговоров, что о предстоящем отдыхе, и как они вдвоём прекрасно проведут время вдали от работы и суеты. Не удивлюсь, если мама заставит дядю Илью отключить телефон на всё время их поездки.

После случая в бассейне Алекс стал совсем другим, по крайней мере, мне так кажется. Он перестал меня задевать, его вспыльчивость больше не проявлялась, даже наоборот — он старался держать себя в руках, не давая мне повода сомневаться, что может быть адекватным и даже очень дружелюбным. И мне в голову приходит всё чаще мысль, что мы просто не с того начали, да и обстоятельства, при которых мы с мамой оказались в этом доме, тоже сыграли свою роль. Возможно, жизнь дала нам второй шанс узнать друг друга получше?

Губ касается лёгкая улыбка при воспоминании о нашей совместной поездке за художественными принадлежностями. Алекс отказался ждать в машине и ходил по магазинам со мной, задавая вопросы про всё, что видел. Он был как ребенок, впервые попавший в магазин с незнакомыми штуковинами с тысячей вопросов зачем и почему.

— Всё так сложно, не знал, что для рисования есть столько всяких примочек, никогда не задумывался чем вообще рисуют картины. Краски, они и есть краски, а оказывается их столько видов. Как ты вообще всё это соединяешь, сочетаешь и держишь в голове такое количество информации? — он искренне удивлён, а я смеюсь.

— Это также, как и в твоём баскетболе. Ты же, играя, не вспоминаешь правила, запреты, с какой позиции забросить мяч в кольцо? У тебя всё происходит на автомате. Также и в рисовании — когда долго этим занимаешься, всё происходит само собой, — пожимаю плечами.

— Покажешь мне свои рисунки? Те, что красками? — мы подходим к машине, и так как руки Алекса заняты покупками, он кивает на карман куртки. — Возьми ключи в правом кармане, сними с сигналки и самую нижнюю правую кнопку нажми, это багажник.

Алекс складывает покупки, и только я собираюсь сесть в машину, в спину прилетает вопрос:

— Ну так что? Покажешь рисунки? — смотрит, прищурившись от декабрьского солнца. — Ну или, если хочешь, могу побыть подопытным, как там у вас это называется, нарисуешь меня. Я вроде ничего так, украшу твоё портфолио, — широко улыбается и подмигивает, а я начинаю хохотать, представив Алекса натурщиком, да он же и пяти минут не выдержит. Алекс хохочет вместе со мной, и мне так легко становится, словно это в порядке вещей — вот так ездить с Соколовским за покупками, подшучивать друг над другом и радоваться мелочам.

— Так, всё, садись в машину, а то замерзнешь, вон губы посинели уже, — Алекс подходит к передней пассажирской двери и открывает её, жестом приглашая меня сесть внутрь. — Куда дальше двигаем?

— Всё, домой. И так купила даже больше, чем было в списке.

— Эх, а я только вошёл во вкус, — говорит, заставляя меня снова улыбаться.

* * *

Алекс на выездной игре и должен вернуться сегодня, тридцать первого числа, как раз в канун Нового года. Хотя, возможно, как и в прошлый раз он снова не придёт ночевать, ему есть, с кем встретить этот главный в году праздник. Мне становится настолько грустно и одиноко, что чувствую — сейчас разревусь. Почему-то мысль о том, что Соколовский поедет к Вике, острым стеклом вонзается в сердце. А чего я ждала? Что он предпочтет провести вечер в моей компании? Это навряд ли.

Арсений с родителями улетел в Лондон, да и в последнее время мне неловко с ним видеться. Нужно сказать, что я отношусь к нему исключительно как к другу, чтобы не ждал большего, но не знаю, как начать разговор. Виделись после того поцелуя в машине мы всего лишь раз. Сначала я находила различные предлоги, а потом он был занят — конец года, много работы. Мы лишь переписывались и то общались только на общие, нейтральные темы. Лишь однажды, позвонив, он спросил прямо:

— Ань, ты меня избегаешь? Мне кажется, что ты по какой-то причине не хочешь больше со мной видеться.

— Давай поговорим, как ты вернёшься? Не хочется обсуждать эту тему по телефону.

— Хорошо, только помни мои слова — я не давлю и ни на чём не настаиваю.

— Да, я поняла.

На этом мы распрощались, пожелав друг другу хорошо встретить Новый год.

Не знаю, насколько у меня получится это “хорошо”, но раз я буду одна, много мне не нужно. Решаю заказать пиццу и сделать свой любимый “оливье”, какая же новогодняя ночь без него, благо сейчас в супермаркете можно купить уже всё готовое для этого салата и не заморачиваться с приготовлением.

Времени до вечера много, поэтому решаю посмотреть какой-нибудь старый добрый новогодний фильм. “Один дома” вполне подойдет, чтобы отвлечься и не думать ни о чём и ни о ком. Включаю огромную плазму в гостиной, наливаю себе кофе и устраиваюсь на диване, укрывшись большим пушистым пледом.

Примерно на середине фильма меня начинает клонить в сон, из которого резко вырывает звук хлопнувшей двери. Вскакиваю с дивана и поворачиваюсь в сторону шума.

— Привет, — в гостиную входит Алекс в парке и с сумкой на плече. Волосы припорошены снегом, щеки раскраснелись на морозе. Увидев меня, он улыбается и выглядит настолько мило, что я во все глаза им любуюсь. Он приехал, только останется ли?

— Ань, всё в порядке? — спрашивает он, видимо, не дождавшись ответа. Господи, ну что за дура. Стою тут в домашнем костюме, закутанная в плед, наверняка с колтуном на голове, да ещё и пялюсь во все глаза, осталось только слюну пустить.

— Привет. Прости, я заснула и немного торможу спросонья, — нервно тереблю края пледа. — Не думала, что ты приедешь, была уверена, что у тебя планы, будешь встречать Новый год с друзьями…

— Нет, у меня никаких планов. Если у тебя тоже, предлагаю объединиться, — ставит сумку на пол и снимает куртку.

— Было бы здорово, — сердце бешено начинает колотиться в груди, а ноги становятся ватными, грозя уронить моё бренное тело на ковёр гостиной. — Только у меня ничего нет, я решила, что пицца — самое то для праздничного стола.

— Пицца, так пицца, я не против, — Алекс достаёт из сумки какой-то свёрток и подходит ко мне. — Это тебе. Подарок, — и протягивает мне вещь, завёрнутую в крафтовую бумагу и перетянутую лентой.

Перевожу взгляд со свёртка на Алекса и не нахожу слов, просто молча открываю и закрываю рот, не зная, как реагировать на это проявление заботы. Значит, в поездке он думал обо мне?

— Открой, я хочу знать, понравится ли тебе.

Беру сверток, развязываю ленту и разрываю упаковку. Коричневый кожаный пенал скрутка для кистей и карандашей. Мягкий на ощупь и очень красивый. И скетчбук формата А5 с надписью на обложке “В наших силах изменить этот мир”.

— Сказали, вмещает примерно 30 кистей или карандашей, как раз поместятся все твои твердые и мягкие, или как их там, а ещё блокнот для рисования, всё время забываю, как он называется, — быстро проговаривает, улыбаясь и заражая меня своим хорошим настроением.

— Скетчбук, — улыбаюсь в ответ. — Спасибо, Алекс. Мне уже давно никто не делал подарков, — он смотрит мне в глаза, и взгляд его серых глаз светится теплотой. Я никогда раньше не замечала, каким волнительным может быть взгляд Алекса. И тут он переводит взгляд на мои губы, я задерживаю дыхание, его зрачки расширяются, и между нами словно проходит электрический разряд. Мне кажется, что сейчас Алекс сделает шаг вперёд, а я… я этого жду.

Алекс

В этот раз выездные прошли не так, как обычно. Нет, мы снова выиграли, дело в другом — раньше я всегда думал только об игре, полностью сосредоточившись на команде и получении отличного результата. А теперь к этому добавились мысли об Ане — как она там? Родители должны были уже уехать, она одна дома? или рядом с ней ошивается Киреев? От этой мысли в груди поднимается незнакомое неприятное чувство, что подкидывает картинки, где Аня ходит на свидания с Киреевым, в памяти снова всплывает увиденный мной поцелуй, и сердце начинает стучать, словно тяжёлый колокол.