— Спасибо, но я сама. Сама поступлю, я уверена в своих силах, — улыбаюсь в ответ на его предложение. И сейчас как никогда я уверена, что у меня обязательно все получится. По-другому никак, мне нельзя назад, нельзя возвращаться на юрфак, нельзя оставаться в этом доме. — У меня будет только одна просьба — ты не мог бы забрать мои документы с юрфака сам?

— Хорошо. А ты уже выбрала специальность и вуз? — Соколовский-старший делает глоток кофе и морщится. — Остыл.

— В тот же, куда я поступила до переезда, — осторожно говорю, глядя на маму.

— Аня, — она вскакивает из-за стола, задев кружку с кофе, и та чудом не опрокидывается.

— Ань, в нашем городе тоже есть вузы с этим направлением, не обязательно уезжать, — мягко говорит дядя Илья, склонив голову набок.

То же самое говорил и Алекс, но сейчас — есть ли в этом смысл? Жить с ним в одном городе, дышать одним воздухом, ждать каждый день, каждый час, каждую минуту, не пересечёмся ли мы где-то случайно, искать при этом на его лице искру былых чувств, которые он так умело играл… Не знаю, смогу ли я.

— Аня, пожалуйста, подумай, — умоляюще смотрит на меня мама. — Не руби с плеча.

— Хорошо, мам. Время на это ещё есть, — пытаюсь успокоить её, не желая причинять ей боль.

— Что у вас произошло с Алексом? — припечатывпет вопросом дядя Илья, пристально смотря мне в глаза.

— Ничего. У него есть девушка, а я просто его сводная сестра, — прикрываю глаза, не в силах выдержать взгляд Соколовского-старшего, так похожий на взгляд его сына. — Он сам расскажет, если захочет.

— Я ведь вижу, вы любите друг друга. Что могло произойти, чтобы вот так кардинально менять свою жизнь, не понимаю, — задумчиво говорит, смотря в одну точку на столе.

Но я оставляю его вопрос без ответа. Люблю. Я люблю Алекса, и эта любовь причиняет мне нестерпимую боль. А вот он… Для него это было всего лишь развлечением и не больше.

— И ещё одно, — сглатываю ком в горле, который никак не хочет уходить, сдавливая и мешая говорить. — Я хочу переехать. Сегодня. Если поступлю здесь, буду снимать квартиру. Ну а если вернусь в родной город, сниму там.

Мама смотрит на меня расширенными глазами, дядя Илья садится на стул и прячет лицо в ладони, проводит ими по лицу и шумно выдыхает.

— Прошу, не задавайте мне вопросов, мне и так тяжело! — восклицаю с надрывом в голосе. — Я всё обдумала и решения своего не поменяю.

Мама подходит ко мне и обнимает, и эта поддержка для меня сейчас самое важное, самое нужное, я в этом отчаянно нуждаюсь.

— Ань, от нас любая помощь, только скажи, — произносит дядя Илья, а в его голосе слышится какая-то обречённость.

— Как устроюсь, я вам обязательно позвоню, — целую маму и смахиваю слезинку с ее щеки. — Спасибо за всё, — улыбаюсь, глядя на мужа мамы, разворачиваюсь и направляюсь к выходу.

У входной двери достаю телефон из кармана джинсов и набираю номер Арсения.

Алекс

Просыпаюсь и не сразу понимаю, где нахожусь — белые стены, какое-то размеренное пикание. И только когда пытаюсь пошевелиться, чувствую боль во всем теле, голова будто свинцом забита. Поворачиваю её вправо и вижу какие-то медицинские приборы, к моей руке тянется трубка капельницы. В памяти словно кадры из фильма всплывают картинки — байк, дождь и то, как я лечу на грузовик.

Аня, наверное, с ума сходит от переживаний. Я пытаюсь приподняться, но острая боль под ребрами слева заставляет снова положить голову на подушку. Свободной рукой приподнимаю простыню, которой накрыт, и вижу пластырь с поступившей кровью. Кажется, всё намного серьезнее, чем я думал.

Прикрываю глаза, и мозг простреливает воспоминанием: Вика в раздевалке, глаза Ани полные слёз, попытки ее догнать. Чёрт! После того, что увидела Аня, неудивительно её отсутствие рядом. Но она не будет пороть горячку, обязательно придёт поговорить, ведь у нас был договор — верить друг другу, выяснять, а не уходить, выдумывая то, чего не было. Она придёт. Не может не прийти.

Слышу тихий щелчок и звук открываемой двери, сердце ускоряет ритм, в груди начинает разливаться тепло. Как же я соскучился по ней!

Открыв глаза, поворачиваю голову в сторону входа, и меня накрывает разочарованием. Не Аня. Но эту женщину я тоже безумно рад видеть.

— Сашенька, — хрипло, срывающимся голосом.

— Только тебе я прощаю ненавистного "Сашеньку". Как в детском саду ей богу, — как всегда ворчу, услышав это обращение.

— Маме можно всё, — улыбается, но в глазах слёзы.

Подходит к кровати и осторожно присаживается на край, берет мою руку, в которую воткнута игла катетера, и молча целует.

— Я так рад тебя видеть, мам, — шепчу, чувствуя, что в горле стоит ком, он мешает мне говорить, цепляет какие-то чувствительные участки, глаза начинает щипать и я зажмуриваюсь. Не хватало ещё сопли тут распустить.

— Алекс, как же так? — на этот вопрос я бы сам хотел получить ответ. Сколько гоняю на байке, ни разу ничего, а тут…

Хотя, видимо, обстоятельства, предшествующие аварии начисто стёрли мои инстинкты самосохранения. Я думал только об Ане, а всё остальное казалось неважным, второстепенным. А теперь я даже поговорить с ней не смогу, если она сама ко мне не придёт. А это не факт.

— Мам, давай не будем об этом, всё же хорошо, я жив, — тихо проговариваю, сжимая её ладонь. — Немного, правда, подпорчен, но врач говорит, что я восстановлюсь, хотя это займёт много времени.

— Хорошо, — вздыхает устало. — Но больше меня так не пугай, пожалуйста.

— Не буду, да мне и не позволят, — улыбаюсь, представляя, как Недотрога будет меня ругать. А потом жалеть. И снова ругать. Но сначала мы должны поговорить начистоту, теперь уж точно никаких больше тайн друг от друга. — Мам, можно твой телефон? Нужно позвонить, а мой, похоже, вдребезги.

— Кто она? — смотрит, прищурившись, с мягкой улыбкой. — Я хочу знать всё.

— Так ты дашь телефон? — протягиваю руку, и мама вкладывает мобильный в мою ладонь.

Набираю номер Ани, прикладываю телефон к уху, а сердце пропускает удар — ответит или нет? Но механический голос на том конце оповещает, что абонент временно недоступен. Разочарованно вздыхаю, прикрыв глаза.

— Мне сказали, что к тебе приходила девушка, представилась невестой. Красивая, в эффектном красном платье, — вопрошающий взгляд говорит, что от мамы ничего не скроешь, да я и не хочу, пора рассказать ей об Ане.

Недотрога в платье? Она ненавидит их, одевает крайне редко, хотя зря — в том синем платье, которое было на ней в клубе, она была прекрасна. Обязательно уговорю её надевать этот предмет гардероба почаще. И тут меня пронзает мысль об ещё одной несостыковке.

— Невестой? — приподнимаюсь с подушки, игнорируя боль под рёбрами. — Мам, что ещё о ней тебе сказали?

— Ну ещё добавили, что слишком наглая и скандальная, — мама отводит взгляд, а меня пронзает догадка, выбивая воздух из лёгких.

— Блондинка? — жду ответ, а у самого в голове лихорадочно скачут мысли.

— Да, блондинка. И потом ещё приходила твоя сестра. Я так полагаю, дочь Алины? — мама смотрит на меня с любопытством. — Её не хотели пускать, но она так просила, всего на пять минут, просто убедиться, что с тобой всё в порядке.

В моей голове что-то щёлкает, моментально складывая пазл. Пока я спал, Вика была тут, в моей палате, пришла Аня… Чёрт! Что она подумала, увидев Губанову здесь? И вот эта”невеста” явно не зря притащилась в такую рань. Телефон Ани отключен, нетрудно догадаться, какая в её голове выстроилась картина.

Мне хотелось просто заорать во весь голос от бессилия. Я не могу сейчас найти Аню, не могу объясниться! Но она пришла, значит, хотела услышать, что я скажу, как объясню присутствие Вики в раздевалке и её приставучие объятия. Аня мне поверила! А теперь… А если Вика говорила с Недотрогой? От осознания полнейшего треша, в который я попал, мне хочется ломать и крушить всё вокруг. Почему?! Почему грёбаные обстоятельства сложились так? Почему какая-то идиотка возомнила себя вершителем судеб?