— Заказал пиццу? — нарушаю тишину, преодолевая неловкость, которая сковала меня от осознания, что он вот так стоял и смотрел, как я подпевала и двигалась в такт музыке. Как долго?

— Да, скоро привезут. Чем помочь? — он двигается в мою сторону, не отводя взгляд.

— Ну если ты хорошо управляешься с ножом, вот, — двигаю продукты на противоположную сторону стола и иду к холодильнику. — И нужно открыть горошек.

— Всё, что скажешь, — оборачиваюсь и вижу широкую улыбку. — Сегодня я весь твой, — и от этой двусмысленной фразы меня бросает в жар.

* * *

Пока готовим и сервируем столик в гостиной у дивана и ёлки, болтаем о том, как прошли эти дни. Я рассказываю, что произошло в университете, о своих занятиях с Аидой Владимировной. Она в последнее время то какая-то грустная, а иногда даже заплаканная, то наоборот — в слишком хорошем и мечтательном настроении. Видимо, у неё бурные перемены в личной жизни. Однажды я видела, как из её кабинета вышел молодой мужчина, громко хлопнув дверью, судя по всему, преподаватель, так как с портфелем и в костюме с галстуком, который он нервно поправил, прежде чем двинуться по коридору. Я его ни разу не видела на нашем факультете, но я мало кого знаю, тем более с этого этажа. В университете их несколько, на каждом из которых разные факультеты и специальности. И я не особо вникаю, так как учиться здесь долго не планирую.

Алекс рассказывает об игре и делает это так, что мне, совершенно не разбирающейся в баскетболе девушке, становится интересно, хочется посмотреть вживую, как он играет, понять, почему он любит то, чем занимается. Также, как и я рисование.

Словно читая мои мысли, Алекс внезапно замолкает и пристально смотрит на меня, а затем выдаёт:

— После сессии будет игра с командой Лингвистического универа на нашем поле. Придёшь поболеть за команду?

— Ну раз приглашаешь, — на моем лице расплывается глупая улыбка в ответ на его приглашение. Почему-то рядом с Алексом в последнее время мне хочется только улыбаться.

Алекс кроме пиццы заказал еще кучу всякой еды на вынос, я даже не представляю, как мы всё это съедим.

— У нас вся ночь впереди, — восклицает Соколовский в ответ на мои сомнения. — Сейчас сядем фильм смотреть, сама не заметишь, как всё слопаешь.

Выбор фильма он предоставляет мне, и я, недолго думая, снова включаю “Один дома”, раз я его не досмотрела.

— Серьёзно? — округляет глаза Алекс. — Я рассчитывал на какой-нибудь триллер или боевик, ужастик в конце концов.

— В Новый год? Кевин Маккалистер** — это классика, ну, если хочешь, могу включить “Ёлки”***. Как раз всех частей хватит до конца выходных, — вопросительно поднимаю брови и, слыша сдавленный стон Алекса, начинаю смеяться.

— Ладно, твоя взяла.

Мы едим пиццу и смотрим фильм, смеёмся, Алексу нравится, я же вижу. Он укрывает меня пледом и кладёт руку на спинку дивана за моей спиной. И с этого момента я не могу ни о чём думать, кроме того, насколько он близко, насколько жар его тела опаляет мою шею, заставляя тело дрожать. Долго не выдерживаю и встаю, чтобы уйти, побыть пять минут наедине с собой и успокоиться. Алекс вскакивает следом и хватает меня за руку, не давая уйти.

— Ань… — я оборачиваюсь и попадаю в плен его глаз цвета бури, сердце ухает вниз и снова подскакивает к горлу, отдавая стуком в висках. Облизываю пересохшие губы и чувствую, как Алекс делает шаг ко мне, ещё один, не отпуская моей руки.

— Не убегай… — второй рукой обхватывает мой затылок и притягивает ближе к себе. — Пожалуйста, — смотрит будто в самую душу, а у меня коленки подкашиваются. Отпускает мою руку и обхватывает талию, прижимая к себе. Наклоняется и зарывается носом в мои волосы. — Мне снится твой запах, — шумно вдыхает, потом отстраняется и снова глаза в глаза, а я теряюсь от наплыва эмоций, они зашкаливают. Вижу его расширенные зрачки, он наклоняется ко мне медленно, словно давая возможность убежать, а я не знаю, что мне делать — оттолкнуть или позволить поцеловать меня.

Только сердце, кажется, всё уже решило за меня, оно трепыхается в груди раненой птицей, я замираю, прикрывая глаза в ожидании, и его губы находят мои.

Это словно взрыв, взрыв миллионов звезд моей вселенной, тело простреливает волна удовольствия, и я сама не замечаю, как мои руки обвивают его шею, притягивая ближе, если это вообще возможно. Зарываюсь пальцами в волосы Алекса, он терзает мои губы жадным поцелуем, а я не сопротивляюсь, мне — мало. Мало его, мало прикосновений, мало поцелуев, хочу больше, хочу его всего…

Он вытаскивает шпильки из моего пучка, освобождая волосы, при этом продолжая неистово целовать, разворачивается спиной к дивану и садится, не прерывая поцелуй, а я падаю к нему на колени.

— Ты такая сладкая, — лишь на миг прерывается, чтобы покрыть моё оголенное плечо лёгкими невесомыми поцелуями. Его руки забираются под мой топ, вырисовывая узоры на оголённой спине, и я со стоном прогибаюсь назад.

— Ты меня с ума сводишь, Ань, — Алекс снова находит мои губы и набрасывается на них с новой силой, продолжая неистово целовать. И вот он уже лежит спиной на диване, а я сижу сверху и сама целую его, водя ладошками по груди.

Мой здравый смысл прощается со мной окончательно, когда Алекс опускает ладони к моим ягодицам, сжимает их, и я не сдерживаю сладкий стон.

И тут раздаётся какой-то звук, но мы продолжаем целоваться и руки Алекса оказываются в запредельной близости от моей груди. В моё сознание снова проникает какой-то монотонный и знакомый звук, и я с трудом начинаю соображать, что это входящий. Мой телефон.

— Алекс… — отрываюсь от его губ, пытаясь встать, но он снова притягивает меня к себе, погружая в омут, из которого невозможно выбраться. Снова телефон. И я уже сама отстраняюсь.

— Алекс, телефон! — он смотрит на меня, видимо, не понимая, где он и что с ним, как и я минуту назад. Слезаю с него и иду к комоду, где продолжает надрываться сотовый.

Арсений. Он словно знал, в какой момент нужно набрать мой номер. Знал, что нужно меня остановить.

-------------------------------------

* “Хватит убегать” (“ХУ”) — песня исполнительницы Моя Мишель

** Кевин Маккалистер — герой знаменитой семейной рождественской комедии “Один дома” (1990 г) режиссера Криса Коламбуса о приключениях восьмилетнего мальчика, которого родители забыли дома.

*** “Ёлки” — российская комедийная серия из девяти фильмов от Тимура Бикмамбетова, где девять новогодних историй проходит через девять часовых поясов страны.

Аня

Провожу пальцем по сенсорному экрану, отвечая на звонок.

— Да, слушаю, — на том конце какие-то голоса, шум и громкий голос Арса, видимо, старающегося перекричать всю эту какофонию звуков.

— Ань, привет! С Новым годом, с новым счастьем, — улыбаюсь, слыша счастливый голос Арса. Видимо, празднование в самом разгаре.

— И тебя с Новым годом, Арс, — поворачиваюсь к Алексу, который, хмурясь уже сидит на диване.

— Как отмечается? Ты уехала с мамой?

— Нет, я дома сейчас.

— Одна? Ты предпочла одиночество горным лыжам и веселью? — искренне удивляется.

— Нет, не одна, Алекс тоже тут. Смотрим фильм и поедаем пиццу, — отхожу к ёлке и провожу рукой по красивой игрушке в виде ангела ручной работы с очень умело нарисованным лицом и крыльями, кажется — сейчас он оживёт и исполнит моё желание.

— Алекс? С чего это вдруг он дома в новогоднюю ночь? Его отшили все подружки? — слышу смешок Арса.

Что-то внутри царапает, и во мне начинает подниматься раздражение от этих слов, но я задвигаю его подальше. Со мной можно проводить время только потому, что больше не с кем? Так получается?

— А у тебя там весело, — перевожу тему.

— Да, меня вытащили на какую-то вечеринку, — слышу, как Арса кто-то зовёт по имени, кажется, это девушка. Прислушиваюсь к себе, и ничего. Никаких чувств. Мне всё равно.

— Ань, мне надо идти, меня ждут, — проговоривает извиняющимся тоном.