Но вот мать была с ней категорически не согласна.

— Пусть скажет спасибо, что я согласие дала на этот брак, — раздраженно буркнула она. А Ильга непроизвольно прыснула.

— Ты же знаешь, что было бы, начни ты протестовать, — сквозь смех проговорила она. — Эйнард всегда поступал так, как считал правильным. Он бы не отказался от Беанны, даже если бы весь город был против. Просто ушел бы из дома, как десять лет назад…

— Поэтому и благословила, — вздохнула мать и без сил опустилась на скамью. Ильга, тут же забыв о тарелках, бросилась к ней и нежно обняла за плечи. Мать усмехнулась и похлопала ее по руке. — Вот будут у тебя свои дети — поймешь, — сообщила она. — Всегда желаешь вам самого лучшего, из кожи вон лезешь, чтобы ни в чем не нуждались. А вы вобьете в свои глупые головы какую-нибудь дурь и слушать ничего не желаете. Один вон бесстыдницу в дом притащил. Вторая… по гордецу бесчувственному сохнет…

— Ничего я и не сохну, — насупилась Ильга и отошла от матери. — Была охота, да вышла вся.

— Ой ли? — улыбнулась та. — А что ж тогда от молодых людей шарахаешься? Я видела, тобой интересовались.

— Некогда! — огрызнулась Ильга. — Полночи стряпала. С утра столько забот. Думала, хоть на празднике отдохну, а тут кавалеры вдруг о моем существовании вспомнили. И вязнут, и вязнут, будто им медом намазано.

— Ты же сестра жениха, — примирительно повела бровями мать. — Тебе сегодня все мужское внимание.

— Сестра жениха? — уязвлено вскинулась Ильга: значит, вот как мать все это понимает? Ну да, для нее дочь всегда была серой мышкой. Тихая, скромная, незаметная: ни яркой внешности, ни вызывающих поступков. Такая же, как все. Но разве это было приговором? Тем самым, что мать назначила ей? — А вот Беанна сказала, что я красивая. И, знаешь, я ей почему-то поверила!..

Оставив мать, Ильга выскочила из дома, не в силах сдержать слезы. За что? Мама всегда любила Эйнарда больше, чем ее. Даже когда он сбежал из дома, оставив двух женщин без поддержки и средств к существованию; даже когда задался сумасшедшей идеей устроительства госпиталя; даже когда выбрал в жены столь неприятную матери Беанну, в ее глазах светилась любовь к сыну и неприкрытая гордость им. Сколько Ильга ни старалась угодить матери, облегчить ей жизнь, быть идеальной дочерью, ничего не получалось. Мать видела в ней лишь добровольную помощницу и обращалась соответствующе. А еще раз за разом сокрушалась, что не досталось Ильге ни отцовского характера, ни ее красоты. И вздыхала многозначительно…

— Эй, поосторожнее! — раздался над ухом резкий голос, и Ильга только сейчас поняла, что едва не налетела на какого-то армелонца. Пробормотав извинения, она шагнула было в сторону, однако сомкнувшиеся на плече пальцы остановили, вынудив поднять мокрые глаза. Рядом стоял Тила, и на лице у него была написана неожиданная встревоженность.

— Ильга? — зачем-то спросил он, как будто это было не очевидно. — Что случилось? Тебя кто-то обидел?

В немом изумлении она захлопала ресницами, мигом осушив слезы и едва дыша из-за стука разбуженного сердца. Чтобы Тила сам заговорил с ней? Более того, заметил ее расстройство и озаботился причиной. Ну да, во время его последнего посещения госпиталя они вполне помирились и даже перекинулись парой фраз на прощание, но это никак не объясняло его интереса и неприкрыто взволнованного тона.

— Да я… с мамой поссорилась, — чувствуя, как кровь приливает к щекам, отозвалась Ильга. — Ничего страшного.

Но как же приятно осознавать, что Тила беспокоился за нее. Ей ведь не показалось. И явное облегчение в его взгляде тоже не привиделось.

— Поэтому и сбежала? — поинтересовался Тила. — Все веселье пропустишь.

По традиции принять участие в свадебных гуляниях мог любой армелонец, но Тила по понятным причинам среди желающих отсутствовал.

— Да какое там веселье? — отмахнулась Ильга. — Особенно для сестры жениха? Принеси-унеси, с тем пообщайся, с этим потанцуй. Вот и…

— И много приглашают? — вдруг прищурился Тила, и Ильге послышалась в его голосе насмешка.

— Достаточно! — огрызнулась она: хватит ей от матери унижений, чтобы еще и от Тилы их терпеть. — Не всех, знаешь ли, отталкивает то, что я дочь повитухи. Некоторые еще и девушку во мне видят!

Скулы у него неожиданно порозовели, и Тила отвел глаза.

— Да я вроде… и знать не знал, чья ты дочь, когда… — пробормотал он, и Ильга тоже вспыхнула. Вот дура, нашла, о чем вспоминать!.. А впрочем, никто его тогда за язык не тянул и не просил высказывать свое нелицеприятное мнение. Вряд ли сейчас оно сильно изменилось, несмотря на происшествие в госпитале. Так что пусть почувствует, каково ей тогда было!

— А знал бы, так и взглянуть бы побрезговал, — заявила она, распаляясь с каждой секундой. Обида, чуть приглушенная неожиданной встречей, снова завладела ею, и Ильга перестала взвешивать каждое слово, желая только причинить еще большую боль, чем испытывала сама. — Хотя я-то уж точно не виновата в том, что у мамы такая профессия! Если бы не она, ни ты, ни твоя дочь и на свет-то не появились бы! И вообще!..

— Моя дочь?! — снова оборвал ее Тила и непонимающе нахмурился. — Я вроде… детьми еще не думал обзаводиться.

— Оно и видно! — с презрением выговорила Ильга: поменяв мнение о Беанне, она изменила его и о тайне появления малышки Айлин. Теперь Ильга была уверена, что не было вины Беанны в разрыве с женихом, а коли так, значит, это Тила бросил беременную невесту на растерзание армелонских кумушек без какой-либо поддержки и надежды на будущее. И это характеризовало его отнюдь не как честного и благородного человека. Тила перестал быть идеалом в глазах Ильги уже после своего безжалостного выговора, но, покуда наипервейшим врагом была все-таки Беанна, Ильга оправдывала своего избранника хотя бы в этом. Однако сегодняшнее поведение Беанны во время ритуала бракосочетания окончательно склонило чашу весов в ее пользу. И развенчало геройский образ Тилы. — Твое счастье, что такая, как Беанна, попалась! Столько вынесла, а никому не проговорилась. Я бы на ее месте…

Тила шагнул вперед: в его взгляде все еще читалось непонимание, и Ильге на секунду показалось, что он не притворяется.

— Беанна? — переспросила Тила. — Она что, сказала, что Айлин — моя дочь?

Ильга стиснула зубы от разочарования: ну конечно, начни еще это отрицать! Уж коли бывшая невеста вышла замуж за другого, то сам Энда велел ретироваться под шумок.

— Ей не надо ничего говорить, — холодно ответила Ильга. — У твоего ребенка фамильное родимое пятно на бедре. И, ради Ойры, не сочиняй сейчас ничего; имей смелость признать свой грех хотя бы перед самим собой!

Она сурово посмотрела в его лицо, из растерянного превратившееся в озадаченное, но после тут же озарившееся пониманием. Глаза у Тилы сверкнули, руки сами сжались в кулаки.

Ильга непроизвольно отшатнулась в сторону. Однажды она уже видела Тилу в гневе, но тогда почему-то совсем не было страшно. А сейчас перед ней стоял разъяренный мужчина: тело напряжено, зубы сомкнуты, во взгляде — неприкрытая ненависть. Что он задумал? А если не знал об отцовстве? А если все еще любит Беанну? А если пойдет сейчас к молодоженам и испортит им праздник? Оскорбит Беанну, подерется с Эйнардом? Уничтожит хрупкое счастье. И все из-за Ильгиной обиды.

Болтливая дура!

— Я… — отчаянно начала она, надеясь хоть что-то исправить: остановить Тилу, немного успокоить, уговорить отложить выяснение отношений хотя бы до завтра. Как же страшно было разрушить жизнь брата и причинить ему боль. Да еще в такой день, как сегодня. Но как же поступить? Что сказать?

Она прижала руки к груди, но Тила вдруг опустил голову и каким-то окаменелым голосом произнес:

— Извини.

А потом развернулся и ушел. На этот раз, кажется, навсегда…

* * *

Беанна купалась в своем счастье. Сколько было слез, сколько переживаний, когда казалось, что все кончено и ничего светлого в ее жизни уже не будет. Но именно в такие моменты боги благословляют тех, кто не сдался. И посылают долгожданное чудо.