— Великое кручение ждет меня в Чиройлиере! Карусель подана!

Он все время возвращался мыслью к пуску двух насосов в мае — июне будущего года. Он уже соразмерял свою жизнь с ритмом работы, который бы обеспечивал выполнение пускового графика. Иного и быть не могло. То, чем ему предстояло руководить после отпуска, было не столько большой работой, сколько сражением. Склонить чашу весов в его пользу могли, однако, не смелость, быстрота и натиск, важные сами по себе, а четкая, умная, отвечающая духу времени постановка дела.

Он это понимал, но понимал не так, как понимала я. Он знал, что обязан обеспечить успех при любом стечении обстоятельств, подразумевая под этим существующее положение вещей, далекое от желаемого: ограниченность своих прав на хозяйственную инициативу и большую, а подчас и решающую зависимость от поставщиков. Я же сознательно делала упор на методы, стиль. На организационную сторону и инициативу. Если добиться порядка, а затем неукоснительно его соблюдать, то достижение цели облегчится чрезвычайно. От одного неглупого человека я слыхала, что сам порядок невидим, как невидим воздух, которым мы дышим. Зато каждому заметно его отсутствие.

На всех наших стройках отсутствие порядка было, мягко говоря, весьма заметно. С некоторых пор оно воспринималось как норма, а не как отклонение от нее. Расползание вширь, ничем не сдерживаемый рост незавершенных работ, аритмия в материальном обеспечении делали необычайно трудным ввод в срок даже важнейших объектов. Объекты же рангом поменьше возводились вообще в непредсказуемые сроки. Сейчас строители осваивали средства, отчитывались за объемы выполненных работ. Это был путь наименьшего сопротивления, и они ступили на него с большой охотой. Следовало же найти и применить другие критерии, способные стимулировать ввод объектов в эксплуатацию в заданные сроки и даже с опережением их, придать строительному процессу новое ускорение. Научиться снабжать стройки по потребности. Поставить дело так, чтобы строители отчитывались за конечный результат, а не за количество уложенного кирпича и забитых гвоздей. Тут Дима со мной соглашался, тут единение взглядов было полное. Не раз он говорил (и в голосе его звучало горячее убеждение!), что никто лучше самих строителей не знает, что выполнить работы на один миллион рублей или ввести в эксплуатацию объект стоимостью в миллион рублей далеко не одно и то же: первое вообще не представляет сложности, второе может и до инфаркта довести.

В какой-то мере разрастание вширь в «Голодностепстрое» было преодолено, за строительным валом мы не гнались столь откровенно, как другие. Но мы гнались за вводом орошаемых земель. По идее мы должны были вводить новые целинные совхозы комплексно — с готовыми поселками, с действующей ирригационной и мелиоративной сетью. Со всем, что нужно для нормального производственного процесса и культурного досуга. Когда главком руководил Акоп Абрамович Саркисов, человек редких душевных качеств, это нам удавалось, и новые совхозы себя окупали. Но после его смерти что-то разладилось, требовательность упала, в моде стали половинчатые решения. Теперь мы в первую очередь строили ирригационную сеть и вводили земли. Остальное могло и подождать. Так образовался разрыв между вводом в эксплуатацию орошаемых массивов и закреплением в целинных совхозах переселенцев. Разрыв этот становился все более болезненным. Жилых домов, детских садов и всего того, что должно сопутствовать человеку, все больше не хватало, и люди, приехавшие с семьями издалека, высказывали справедливые претензии, а часто и уезжали, недовольные. Изменить что-либо в сложившейся практике было очень трудно. И на землях, которые Дима напоит водой из своих первых насосов, еще не будет добротных поселков. В лучшем случае поднимутся полевые станы для выездных бригад. Тем не менее срок подачи воды определен, монтаж лотковых оросителей и закрытых дрен развернулся, и пусковые объекты товарищу Голубеву надо будет сдать в срок.

— У меня есть два предложения относительно твоей насосной, — сказала я.

— Интересно. Я, понимаешь, рад, что и здесь, у синего моря, моя насосная не дает тебе покоя. Не правильнее ли, в таком случае, говорить о нашей насосной? Выкладывай, что задумала.

— Первое касается только тебя как руководителя. Помнишь, как долго ты не мог избавиться от привычки лично встречать каждый автокран, возвращающийся вечером в гараж. Ты уходил только после того, когда приезжала последняя машина.

— Это была потребность. Если я не знал, все ли мои люди благополучно закончили трудовой день, мне не спалось.

— Но это обязанность заведующего гаражом, и незачем дублировать человека, несущего всю полноту ответственности за свое хозяйство. Когда ты постиг, что нельзя, более того, вредно за все браться самому, что всех амбразур одной грудью никогда не закроешь, что подчиненные, если им полностью доверять, способны на большее, чем если им диктовать каждый их шаг, ты как руководитель вырос, и дела у тебя пошли веселее.

— Помню эти перипетии. Психологически разделить ответственность с подчиненными было совсем не легко. Как я сдерживал себя, чтобы самому не кидаться в каждый проран! Господи, я был на грани раздвоения личности!

— И заметь, только после того, как ты каждому определил круг его обязанностей и перестал самовольно в этот круг захаживать, в твоем строительно-монтажном управлении воцарился порядок, — напомнила я, не принимая его шутливого тона. — Когда ты за все брался сам, тебе не хватало пятнадцатичасового рабочего дня. Когда ты с каждого начальника участка, с каждого прораба и мастера, как и следует, стал спрашивать его часть дела, когда ты каждому дал почувствовать себя хозяином на своем рабочем месте, ты стал укладываться в положенные восемь часов. Текучка отдалилась от тебя, и ты смог охватить взором всю стройку, задуматься над перспективами. Тогда, и обрати на это особое внимание, ты, наконец, вспомнил, что у тебя есть семья.

— Вот чем были продиктованы твои трогательные заботы!

— Поручи и обеспечь всем необходимым, проконтролируй и помоги! Но не взваливай все на свои плечи. Когда ты стал доверять подчиненным, у тебя высвободилось время, и ты увидел свои проблемы. Ты пришел к хорошей идее организовать конвейер на монтаже лотков. Рассчитал, сколько на каждой операции должно быть занято людей, механизмов. Обратился за содействием к заводу-изготовителю и транспортникам, заручился их обязательством выдерживать график поставок. Остальное же было в твоих руках. Ты собрал людей, объяснил им преимущества конвейера, поставил перед каждым звеном конкретную задачу. И как у тебя все пошло, как загорелось! Вместо четырех бригад оказалось достаточно трех. Ты высвободил целую бригаду! Вспомни, именно в те дни в тебе проснулся рационализатор, и твои предложения были осуществлены предельно быстро. Вспомни, как ты радовался, когда покорил эту высоту!

— Это было хорошее чувство.

— Вспомни, как подтянулись твои люди, когда конвейер заработал без сбоев. Исчезли болтовня, разгильдяйство. Восторжествовал порядок. И если бы тебе пришлось сдать эти позиции, тебе бы не простили. Не ты один — все исполнители гордились одержанной победой, относя ее на свой личный счет. Не каждый за себя, не каждый сам по себе, а четкость и согласованность усилий, взаимодействие и коллективизм!

— Что-то много ты говоришь! — засмеялся Дима. — Я начинаю догадываться!

— Вспомни, как любил твой лотковый конвейер покойный Саркисов. Кого только Акоп Абрамович не привозил к тебе — американцев, французов, итальянцев, сирийцев, кубинцев! Как он поддерживал все то, что укрепляло порядок! Вот это был человек.

— Акоп был человек, — согласился Дмитрий. — Что ж, повторим пройденное. Конвейер на насосной действительно может принести большие перемены.

— Молодец, — похвалила я. — Какой ты молодец! На лету схватываешь. После того как ты отладил конвейер на монтаже лотков, тебе дали трест. Твою инициативу одобрили, а тебя повысили по службе. По труду и честь, как говорят в таких случаях.