И как ей ни было это тяжело, она решила вырываться из комнаты, пока бандитов только двое. Но это было лишь умствование, девушка не чувствовала никакой энергии для воплощения этого решения в жизнь.

Буш резко поднялся. Его веселая фривольность испарилась. Теперь он был сосредоточен и собран. Он лично несколько раз сталкивался с отрядом Молочника и прекрасно знал, что люди Бэрроу безжалостны и отчаянны, и, если придется, будут убивать всех подряд, не задумываясь. Собственно и свой длинный шрам через пол-лица он получил именно в стычке с "синими". Бандиты Раника и сами по себе были немалой проблемой, а если при этом еще и придется оберегать от них кирмианку, то задача усложнится втрое. "Нехилая каша здесь заварилась", подумал он. И хотя никакой робости он не испытывал, тревожное волнение уже терзало его душу.

– Вертик, оприходуй чикчу, – приказал он.

Хотя они с Вертиком вроде как были равны, но это лишь до поры до времени. В серьезных передрягах хмурый нервный молодой человек безоговорочно признавал старшинство и авторитет Буша, ибо тот занимался лихим ремеслом лет на десять дольше его и то что он до сих пор жив и здоров говорило о многом.

"Зеленобородый" приблизился к девушке. Минлу напряглась. "Надо атаковать сейчас!", вспыхнуло в её голове. Она понятия не имела что значит "оприходуй", но и так было ясно что ничего хорошего. Все наставления учителя о незамутненности сознания, пустоте сердца и равновесии духа в момент поединка сейчас нисколько не помогали. Внутренне она вся дрожала и до равновесия духа ей было очень далеко. С мечом в руках ей порой удавалось ощутить подобный настрой и войти в сражение "так же легко как перешагнуть лужу", но рукопашная схватка с матерыми решительными мужиками ввергала её в трепет. И тем не менее она приготовилась ударить "зеленобородого" в живот, в солнечное сплетение, выбить из него дыхание, остановить его ци, пресечь на минуту его центральный меридиан. Но парень опередил её и без всякой подготовки, как-то походя, лениво, словно нехотя хлестко ударил её краем ладони в шею. Минлу тут же задохнулась и потерялась. Вертик швырнул её животом на стол, задрал ей голову, накинул узкую бечевку и затянул на горле петлю. Дикий ужас пронзил девушку, она поняла что её задушат. Но Вертик, придавив кирмианку к столешнице, поочередно, с большой ловкостью обмотал всё той же бечевкой каждую её руку и затем связал их вместе, соединив предплечья. Через полминуты Минлу была мастерски и надежно блокирована. Упираясь ногами в пол, с заведенными назад руками она лежала на столе, выгнув спину и приподняв голову, веревка сдавливала ей шею, но дышать всё же позволяла.

– Не дергайся, курва, – зло сказал молодой человек и не сильно ударил девушку по затылку, стукнув её лбом в столешницу и причинив боль натянувшейся бечевкой. У Минлу потекли из глаз слезы.

Буш одобрительно покачал головой. Затем носком сапога, двумя ударами, он заставил Минлу шире развести ноги.

– Отличная поза, – ухмыльнулся он. – Жаль, зря пропадет.

– Успеешь еще, – с презрением отозвался Вертик. Он пребывал в уверенности, что кирмианцы это низший народ и якшаться с их грязными, вонючими женщинами это унижение собственного достоинства.

135.

Цыс и Талгаро стояли возле двери в кабинет.

– Ну что, готов? – Взявшись за ручку, тихо спросил Цыс.

Лоя утвердительно кивнул. Шляпу он откинул за спину и обе пуны уже держал в руках. Сердце его бешено колотилось, а бледное лицо всё пошло синюшно-лиловыми пятнами от волнения. "Как бы этот карлик-бздун от разрыва сердца не помер", неприязненно подумал Цыс, прекрасно понимая что отступать уже будет некуда. Если Талгаро завалит всё дело, Цысу придется самому разбираться с бандитами. А это его совершенно не устраивало.

– Хвала твоей доблести, воин, – серьезно сказал он. – Во имя Аллаха Милостивого, ступай и победи. И пусть пророки охраняют тебя в битве, пусть все святые ислама пребудут с тобой.

Цыс усмехнулся про себя. Во время своего пребывания в Мэдфорде, заведении для умалишенных, он перечитал кучу религиозных книг, другой литературы там просто не было, местные целители искренне полагали что именно сочинения о божественных силах и вышних сферах помогут душевнобольным людям снова обрести покой сердца и остроту разума. Правда подборка книг была совершенно хаотичная, вперемешку все конфессии и религии, шаманство и эзотерика, но это никого это не волновало. В результате чтения всех этих откровений, диспутов, учений, толкований, священных текстов и пр. в голове Цыса образовалась громадная мешанина всяческой метафизической чепухи и при этом он твердо уверовал, что никакого бога не существует в принципе, а всё это досужие выдумки глупых и слабых людей или праздных бездельников и хитрых лгунов. Но тем не менее у него то и дело слетала с губ какая-нибудь божба, проклятие или благословение именем какого-нибудь очередного бога или богини. Его это очень смешило, ибо он сам себе представлялся этаким забавным клириком-космополитом, который верит во всё сразу и ни во что конкретно.

Талгаро, снова подумав что над ним издеваются, недобро покосился на "сэна Хорвига". Но тот глядел на него мрачно и торжественно, словно и правда провожал товарища на эпическую битву и был полон искреннего переживания и тревоги. Он глубоко вдохнул и также тихо ответил:

– Готов.

Цыс распахнул дверь и поспешно посторонился. Талгаро на ватных ногах вошел внутрь. Цыс тут же прикрыл дверь, оставив щель, и прижался рядом к стене, чутко прислушиваясь. Правой рукой он сжал за спиной свой либингский нож, полный решимости пустить его в ход, если понадобится. "Если гном уложит хотя бы одного, считай уже удача", решил он.

Буш удивленно уставился на возникшего в комнате лоя. Увидев выражение лица товарища, Вертик проследил его взгляд и обернувшись, тоже несколько озадаченно посмотрел на маленького человечка.

– Тебе чего, карапуз? – Вполне добродушно поинтересовался Буш.

Минлу, услышав что в комнате что-то происходит, вывернув голову, с трудом поглядела в сторону двери. При этом бечевка на шее дополнительно натянулась, причиняя ей боль. В этот момент Талгаро посмотрел на распластанную на столе девушку. Их глаза встретились. Лоя показалось, что он видит на лице кирмианки гримасу жуткого страдания. Гнев придал ему сил и он молча прыгнул на огромного, удалого, бритоголового бандита в распахнутой до пупа красивой рубахе с серебряным отливом. В момент прыжка лоя крутанул правой кистью и стальная цепочка пуны развернулась, рассекая воздух. Заточенные до состояния бритвы звенья цепи размашисто полоснули Буша по шее. Боли тот почти не почувствовал, но инстинктивно дернул головой. Талгаро приземлился перед мужчиной и тут же снова взмахнул пуной, на этот раз рассекая грудь, шею и подбородок противника снизу-вверх. И затем уже справа налево и теперь стальной хлыст прошелся по лицу Буша. Талгаро всё время действовал только одной пуной, той что была намазана густым слоем из смолотой мякоти «волчьих ягод», то есть ядом, который ни в коем случае не являлся для человека смертельным. Заставить себя использовать пуну в левой руке, с "Печатью Адолиса", он так и не смог.

Буш так и не успел среагировать. Все три удара стальным хлыстом уложились буквально в несколько секунд. Мужчина только дергался и отступал назад. "Ах ты херовина мелкая!", злобно то ли сказал, то ли подумал он, чувствуя как обильно увлажнилось от крови его лицо, шея и грудь и как пока еще несильное жжение проникает в тело. Буш всё-таки испугался. Он понял что некий яд попал ему в кровь. А за страхом явился стыд. Погибнуть от руки бледного недомерка представлялось ему невыносимо унизительным. Он схватил рукояти кинжалов и дернул их вверх, освобождая от ножен.

Вертик пришел в себя и что есть силы пнул лоя в правый бок. Маленький человечек вскрикнул и сложившись в бесформенный ком, как кукла, отлетел к стене. Это зрелище доставило Вертику острое удовольствие. Желая его продлить, он бросился к лоя и принялся сверху-вниз вколачивать в него удары деревянной подошвой правого сапога. Талгаро, утратив всякий боевой дух, весь сжавшись и свернувшись, оглушенный болью и страхом, никак не сопротивлялся.