Ярко-зеленые глаза колдуньи пристально глядели на него, холодно и снисходительно.

– Тебя следует наказать, – мягко сказала она. И добавила очень проникновенно: – Раб.

У длинной стены противоположной фронтону здания на низких пьедесталах стояли в ряд множество статуй. Среди них восемь скульптур элегантных, мускулистых, поджарых, стройных псов с широкой грудью, подтянутым животом, с красивой гордой узкой головой с длинной пастью и стоячими ушами. И четверо из этих изваяний ожили, легко и упруго спрыгнули с пьедесталов и, цокая когтями по мраморному полу, подбежали к мужчинам. Остановившись в паре метров от них, абсолютно белые псы внимательно уставились на гостей слепыми белыми глазами.

Глава Судебной палаты похолодел. Выражение добродушного веселья на его лице мгновенно померкло. Ему уже доводилось видеть в этом доме разные необычные вещи, но вот до оживших статуй дело еще не доходило. Он попытался убедить себя, что псы, конечно, самые обыкновенные и просто выкрашены белой краской (в том числе и глаза?!) и отлично дрессированы, так, что до этого момента стояли не шелохнувшись. Но верилось в это слабо. Он с опаской покосился на золотоволосую молодую женщину. Она пугала его. И ему было прекрасно известно, что для этого есть все основания, но самое главное, он совершенно не знал, что от нее ожидать. Он скорее согласился бы угадать сумму чисел выпавших на трех игральных костях, чем попытаться предсказать ее поведение. Сейчас возьмет и натравит на них своих псов, наплевав и на всесилие Судебной Палаты, и на Ключ Океана или как он там правильно называется, и на "Летучую команду", всю сплошь состоящую из ужасных шангов. Но герцог постарался взять себя в руки. Конечно она этого не сделает. Уж в чем в чем, а в уме ей не откажешь.

– Алитоя, прекрати, пожалуйста, свои фокусы. Это ни к чему, – проговорил он как можно более спокойнее.

– Дерзкий раб должен быть наказан, – возразила молодая женщина.

Белоснежные псы подошли еще ближе, словно повинуясь мыслям хозяйки.

– Хочу чтоб пролилась его кровь, – сказала она.

Бока покрылся испариной. Он был откровенно напуган. В отличие от герцога он и не пытался убедить себя, что перед ним обычные собаки, измазанные белой краской. Под его плащом на ремне возле спины у него находились два одинаковых кайхорских ножа с длинными широкими лезвиями. Это отличное оружие и он неплохо управлялся с ним. Но против четырех каменных могучих псов они ему вряд ли помогут.

Верховный претор решительно вмешался. Твердым голосом он произнес:

– Оставь его в покое, Алитоя. Он еще молод и глуп. И вообще у нас есть дела поважнее.

Женщина резко обернулась к главе Судебной палаты.

– Ты считаешь, что можешь приказывать мне?

– А ты считаешь, что можешь распоряжаться моим слугой?

Герцог и хозяйка дома обменялись ледяными взглядами.

– Тогда научи его молчать, – бросила она и, резко развернувшись, направилась к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Черные псы потеряли к мужчинам интерес и медленно поплелись к стенам холла.

Томас Халид немного помедлил и, не взглянув на своего слугу, последовал за хозяйкой дома. Бока, тоже чуть выждал и пошел за герцогом. Так было условлено, что он всегда ждал своего господина за дверью той комнаты, где Алитои было угодно принимать столь высокопоставленного гостя. Сначала она пыталась против этого возражать, но герцог настоял на этом, заявив что так ему спокойнее. Хотя это конечно мало что значило, ведь насколько Бока знал эта женщина легко бы справилась и с ними обоими, если бы захотела.

Молодого человека уже не удивляли открывающиеся сами собой двери и зажигающиеся неизвестно от чего свечи и лампы.

На втором этаже роскошного дома колдуньи они прошли через длинную анфиладу темных комнат и оказались возле высоких полукруглых дверей.

– Пусть раб останется здесь, – бросила Алитоя герцогу через плечо.

Томас Халид кивнул своему слуге.

Огромные, изукрашенные искусной резьбой створки дверей распахнулись, не издав ни звука, и также беззвучно захлопнулись. Бока остался один, облегченно вздохнул и заковыристо, но едва слышно, выругался. Причем его брань была совершенно безадресной, просто выражение эмоций. Помянуть хозяйку дома он не посмел даже шепотом.

97.

Бока уже более получаса стоял возле громадных двустворчатых дверей, за которыми исчезли колдунья и герцог. Молодой человек в сотый раз огляделся по сторонам. Влево и вправо уходил коридор, где через каждые десять-двенадцать метров возле южной стены, на постаментах в нишах, горели маленькие масляные лампы в изящных колпаках из зеленоватого стекла. Лампы не столько освещали коридор, сколько создавали таинственный волнующий сумрак, полный неясных очертаний и будоражащей воображение полутьмы. На противоположной стене висели картины в тяжелых позолоченных, а может быть и полностью золотых, рамах. Света было недостаточно чтобы рассмотреть содержание картин в деталях, но Боку это полностью устраивало, ибо однажды он решил рассмотреть их поближе и обнаружил что они полны мерзости и кровавых ужасов. На них были изображены казни, пытки, знаменитые битвы и какие-то сказочные чудища, нападающие на людей.

Бока с тоской поглядел в темную глубину анфилады комнат, через которую они пришли сюда. Сколько еще придется ждать? Затем перевел взгляд на невысокий симпатичный пуфик стоявший у противоположной стены, справа от дверного проема. И снова его посетила мысль принять сидячее положение. Никто ему этого собственно и не запрещал, но все же он почему-то не решался. Он вообще старался лишний раз ни к чему не прикасаться в этом доме. Кроме того здесь его никогда не покидало стойкое ощущение, что за ним непрерывно наблюдают. Из ниш, со стен, с теряющегося в высоте потолка, из темных глубин помещений, из теней и зеленоватого сумрака, загадочные соглядатаи, скрывающиеся чудовища, двери, окна, картины, скульптуры, лампы, все смотрят на него ледяными, тусклыми, стеклянными глазами.

Но стоять было очень уж утомительно и наконец Бока решительно пересек коридор, повернулся спиной к пуфику и опустился на него. На миг он завис в воздухе, затем громко ойкнув, рухнул на пол, крепко приложившись к паркету пятой точкой и спиной и затылком к стене.

Где-то в глубине коридора, он даже не понял слева или справа звонко прыснули и тут же замолчали.

Бока поспешно вскочил на ноги и оглянулся: никакого пуфика не было и в помине. Мужчина огляделся по сторонам, всматриваясь в колыхавшуюся зеленоватую полутьму и спрашивая себя послышался ли ему смех или правда некто в глубине коридора потешается над ним. Он никого не увидел и тихо прошептал старое морское заклятие от нечистой силы.

Бока засунул правую руку под плащ за спину и взялся за рукоять одного из ножей. Ощущение шероховатой поверхности увесистого, надежного, ставшего ему практически родным оружия придало ему уверенности. И в который раз он спросил себя, что за дела могут связывать королевского министра правопорядка, главного вельможу страны с какой-то ненормальной, злобной, по самое темечко погрязшей в жутком богопротивном ведьмостве, непередаваемо развратной, противоестественной женщиной, которую любой ответственный священник тут же бы предал анафеме и отправил бы на костер, где ей определенно самое место. Впрочем Бока всерьез сомневался, что огонь может причинить вред этой жуткой чернокнижнице. Он знал что как только он окажется под божьими чистыми небесами, вдыхая свежий вольный воздух, увидит деревья, улицы, людей эта мысль покажется ему смехотворной, детской. Но в этом проклятом доме она таковой не представлялась. Связь герцога и Алитои для него была отнюдь не праздным вопросом. Это странное сотрудничество очень тревожило его, ибо он был врагом верховного претора, тайным орудием мести ему и боялся, что всевидящая колдунья как-то узнает об этом. И затем либо откроет глаза претору, либо, что наверно еще хуже, попробует использовать это в каких-то своих интересах. Но Бока постоянно успокаивал себя тем что это всё очень маловероятно. И конечно же белокурая ведьма вовсе не так всесильна и всезнающа как ей хочется казаться и быть. Знакомство герцога с ней длится какой уж год и Бока по-прежнему на своем месте и единственное в чем Алитоя обвиняет его, так это в том что он груб, невежественен, зловонен, нечистоплотен, неприятен и уродлив. Особенно по сравнению с её идеальным Марком. Но все эти насмешки и унижения не имели никакого значения ни для герцога, ни для Боки, ни для даже самой Алитои. Все понимали, что молодая женщина развлекается и только. Вот только развлечения у неё такие же ненормальные, как и она сама. До встречи с Алитоей, Бока мало думал о боге, о святых, об ангелах. Откровенно не любил всех церковников, святых отцов, духовных пастырей и прочих ловцов душ человеческих, презирал монахов, богословов, псалмопевцев, каноников, считая их ханжами, убогими лжецами или как минимум слабоумными, если они верили искренне. Он был абсолютно не религиозным и даже не суеверным человеком, хотя и провел большую часть жизни на море и среди людей связанных с морем, самых рьяных носителей бесчисленных суеверий. Но после знакомства с Алитоей, побывав в её кошмарном доме, он порой время от времени думал о небесных существах, о святых мучениках и даже поминал бога. Ему всё же хотелось верить, что если уж чернокнижники и ведьмы действительно обладают какой-то властью над материальным миром и против этой власти зачастую бессилен нож и кулак, то на свете есть и сила способная противостоять им. И светлый добрый бог и его святые слуги естественно более всего подходили на роль этой силы. Впрочем всё это были подспудные, малоосознаваемые размышления. В конце концов герцог встречался с колдуньей очень редко и большую часть времени она никак не занимала мысли его слуги и телохранителя.