Цыс замер на мгновение, затем продолжил отвязывать поводья.

– Ты о чем? – Спросил он равнодушно.

Сайвар пожал плечами.

– Ты испачкался в какой-то светло-голубой гадости. И я подозреваю что это кровь этих мерзких тварей. Когда мы сюда ехали этого не было на тебе.

– Ты очень наблюдателен, – с усмешкой проговорил Цыс, признавая что он и в самом деле немного удивлен этим.

– А ты знаешь, что если кровь этих гадов попала тебе на кожу, то она проникает в тебя и в тебе навсегда остается запах, который может уловить любой из ящеров? И мало того, этот запах расскажет им что ты убил их сородича.

Цыс стоял возле седла лошади, внимательно глядя на молодого человека.

– Я не шучу, – сказал Сайвар. – Будь осторожен.

– Это ты мне за придурка мстишь?

Сайвар усмехнулся.

– Одно дело назвать кого-то придурком, другое дело быть им. Тебе сегодня крупно не повезло, старина. Кровь ящеров очень необычная. Говорят она обладает памятью. Вэлуоннские маги за стакан аврской крови отсыпали бы тебе столько серебра что ты мог бы пару месяцев кутить в «Колесе» как наследный принц.

– Откуда ты все это знаешь?

– Дядя рассказывал, он много чего знает.

Цыс взобрался на лошадь. Он посмотрел сверху вниз на молодого человека и сказал с улыбкой:

– Знаешь, Сайвар, мы сами выбираем свою судьбу, и лучше убивать вонючих ящеров и не бояться ничего в этой жизни, чем ходить с зеленой тряпкой на башке и всю жизнь быть племянником дяди. Прощай.

Сайвар некоторое время смотрел вслед уехавшему всаднику, затем снял шляпу и повертел её в руках, задумчиво глядя на зеленую ленточку.

96.

В центре огромного сумрачного мраморного холла, со статуями людей и животных вдоль стен, на мозаичном полу стояли двое мужчин. Одного из них звали Томас Раушер Халид, другого Бока. Один был Верховным претором, главой Судебной палаты, министром правопорядка, первым судьей королевства, а также герцогом Этенгорским, другой был его личным слугой и телохранителем.

На первый взгляд пятидесятиоднолетний Томас Халид производил впечатление человека мягкого и приятного. Он был немного выше среднего роста, чуть худощав, имел бледное умное аристократичное лицо, с высоким лбом и узким подбородком, маленький аккуратный нос и маленькие, глубоко посаженные карие глаза. Он всегда тщательно брился, оставляя лишь ровную ниточку усиков, прилежно расчесывал длинные немного волнистые волосы и пользовался духами. Одевался изысканно, строго и с достоинством. Предпочитал темное или даже черное платье. И был весьма не равнодушен к драгоценным украшениям. На указательном пальце сверкал судейский перстень с огромным рубином, на камзоле алмазные пуговицы и на левой стороне груди изысканная брошь с умопомрачительно большим бриллиантом.

Слуга герцога Этенгорского резко контрастировал со своим господином. Высокий, широкоплечий, около тридцати лет, неприветливый, некрасивый и отчужденный. У него были темно-каштановые очень коротко остриженные волосы, уже с сильными вкраплениями седины, большие зеленые глаза, крупный широкий чуть искривленный нос и бесформенные губы. Грубые черты его худого лица почти всегда усугублялись еще и весьма недружелюбным выражением. На лбу, левой скуле и над верхней губой белели неровные нити давнишних шрамов. Одет Бока был в черный глухой сюртук со стоячим воротником, темно-серые льняные штаны, высокие сапоги и черный длинный плащ. На голове его сидела старая, мятая и потертая, серая широкополая шляпа.

Немногие в Агронском королевстве рискнули бы заставлять Томаса Халида томиться в ожидании в прихожей. Но в этом доме могущественный глава Судебной палаты как какой-нибудь мальчик-курьер, спокойно стоял и, не проявляя никакого недовольства и нетерпения, ждал когда его соизволят принять.

Высокие двустворчатые двери в левой стене холла распахнулись и в помещение вошла потрясающе красивая женщина. Это была Алитоя – хозяйка дома. Взгляды обоих мужчин мгновенно оказались прикованными к ней.

На Алитои было белоснежное ниспадающее до пола платье с длинными разрезами по бокам. Ее прямые золотые волосы сияли и струились, и ни один волосок не выделялся из общей массы. Восхитительные миндалевидные темно-зеленые глаза насмешливо смотрели на застывших мужчин. Хозяйка дома была не просто очаровательна, она обладала столь сказочной красотой, что в её присутствии сама атмосфера вокруг преображалась в сказочную и даже сугубо прагматичным людям, не склонным к фантазиям, легко верилось в любые волшебные реалии рядом с ней. Ее нежные тонкие руки были обнажены до плеч, в длинных, доходящих почти до груди разрезах платья мелькала белая бархатная кожа ее совершенного тела, на котором кроме этого легкого тонкого платья ничего и не было. Ее грациозности и изяществу позавидовали бы и кошки. Казалось каменные, белые как снег скульптуры у стен оборачивались ей вслед и провожали восхищенными взглядами. В холл также вошел высокий молодой человек в роскошной широкой серебристой рубашке и обтягивающих тугих черных брюках. Он был богатырского телосложения, имел абсолютно идеальные черты лица и являл собой неестественно безупречное воплощение мужской красоты. Этот полубог носил имя Марк и при Алитои он выполнял ту же роль, что и Бока при герцоге: служил ей личным помощником и телохранителем. Он застыл у самых дверей и не сводил глаз со своей госпожи.

Возле гостей хозяйка дома остановилась и медленно оглядела их. Затем она чуть приподняла голову и своим очаровательным носиком несколько раз втянула воздух.

– Судейский, – обратилась она к герцогу Этенгорскому, мягким глуховатым голосом, – я кажется говорила тебе, что твой слуга должен мыться перед тем как войти в этот дом. От него же несет как от козла.

Первый судья королевства примирительно улыбнулся.

– Я тоже рад тебя видеть, Алитоя, – сказал он.

Хозяйка дома приблизилась к слуге герцога.

– Сними шляпу, – приказала она.

Бока поспешно повиновался. Ему не хотелось в этом признаваться, но он побаивался этой женщины. Он отлично знал, что её жуткая репутация безжалостной и могучей ведьмы возникла не на пустом месте. Но и вдобавок к этому, её совершенная красота довлела над ним. Она подчиняла и покоряла себе не хуже любой сказочной магии из детских книжек. Как он не противился этому, но рядом с ней, его мужская сущность начинала яростно и жадно бурлить, захлебываясь пылающим томительным желанием. И это желание, заволакивая сознание, казалось способно заставить его подчиниться любому ее приказу. Впрочем ему, привыкшему к страданиям и притворству, удавалось преодолевать это без особых усилий. Его холодной жесткий разум душил и подавлял все эти неуместные эмоции. И сняв шляпу, слуга герцога вполне равнодушно посмотрел на хозяйку дома.

– Слушай, Бока, – сказала Алитоя с усмешкой, – ответь честно, ты ведь не имеешь успеха у женщин?

Бока молчал.

– Даже шлюхи и те наверно не всегда соглашаются лечь с тобой, да?

Женщина подошла еще ближе и молодой человек почувствовал тонкий сладкий аромат ее тела. Сердце его бешено заколотилось. Было совершенно очевидно, что Алитоя читает его как открытую книгу. Она улыбнулась.

– А хочешь я сделаю так, что все женщины будут от тебя без ума? – Предложила она.

– Боюсь, я не смогу с вами рассчитаться, госпожа Алитоя, – негромко ответил Бока.

Томас Халид засмеялся.

– О да, – заметил он, – рассчитаться с этой женщиной очень не просто.

Хозяйка дома, не обратив на слова герцога никакого внимания, настойчиво повторила:

– Ну так что, Бока, хочешь чтобы любая, на которую ты посмотришь, тут же согласилась бы лечь с тобой?

– А это и на вас будет действовать? – Спросил молодой человек и тут же пожалел о своих словах.

Женщина отпрянула назад, словно в удивлении и усмехнулась.

– Зачем тебе это? Ты же боишься меня до полусмерти, твой поц и головы-то поднять не сможет. А кроме того, неужели ты думаешь я позволю такому отбросу как ты прикоснуться ко мне.