Зузон дописал последнее слово и с любопытством поглядел на купца. Мелинор, сгорбившийся и поникший, окаменевшим взглядом смотрел куда-то вниз.
– Не надо, – сказал он.
– Что не надо? – Спросил судья.
– Не надо обыска и допроса моих людей.
– Это мне решать.
– Я скажу как всё было.
– То есть вы хотите сделать признание? – Уточнил Мастон Лург и сделал резкий жест, призывая Зузона вернуться к протоколу, а не сидеть, раскрыв рот и жадно хватая каждое слово купца. – Вы хотите рассказать о том как убили человека?
– Человека! – С презрением воскликнул Мелинор. – Эта лупоглазая гнида никогда не была человеком. После того как Марана рассказал мне о чем говорили Кория и Ливар, я места себе не находил. Меня полночи трясло от ярости. Я конечно и раньше подозревал, что эта грудастая шлёндра та еще стерва. Но всё же и представить не мог, что она окажется такой паскудой. Проклятая жадная паучиха, пожирающая своих мужчин и жиреющая на их трупах. – Пожилой торговец потер грудь, словно у него заболело сердце. – Но Господь мне свидетель не поднял я на неё руки и даже слово ей не сказал. Попытался вразумить сына. Но куда там, – он скорчил гримасу горечи и презрения. – Мальчишка. Он же только её грудь, бедра и белую кожу видит. А ко всему другому словно слепой. Запах её вдохнет и хоть караул кричи, последнего ума лишался. Бежит как кобель за сучкой. Чтоб ей пусто было. Чтоб её черти на том свете на вертеле…
– Господин Мелинор, прошу вас, – громко воззвал судья и взглядом указал на девочку.
Купец отрешенно поглядел на ребенка, словно не понимая что судья от него хочет, но продолжил чуть более спокойно:
– Не слушал меня Радвиг. Ангела в ней видел, лилею небесную. Говорил, что любит. И сколько я не талдычил ему, что от любой женщины до ангела небесного два года будешь идти, а и сотую часть пути не пройдешь, всё без толку. Да будь даже она обычной женщиной, а не душегубкой и злыдней, черной вдовою, мужей изводившей, то ведь и все равно же торговка. Уж мне ли не знать какие они. Обманом дышит, с наживой спит. Какой уж там ангел! А через несколько дней гляжу он ей мой подарок на двадцатилетие отдает. 36 золотых стоил. Как от сердца кусок оторвал, а он ей, сучке этой жадной. Ведь вот зачем бабе кинжал, я бы понял еще кольцо там какое, браслет или хрень которую они себе на уши вешают, а кинжал то зачем. Ясное дело, камни увидела и захотела. А Радвиг как околдованный всё что хочешь ей отдаст. Но и тогда не стал я ничего делать, а решил для начала с этим Ливаром поговорить. Разузнать об этой Кории получше, а заодно и этого малого припугнуть, чтоб у него всякое желание отбить помогать этой злыдне моего сына со свету изживать. Чем хотите, господин инрэ, поклянусь что не хотел я его убивать. И в мыслях того не было. Поговорить лишь хотел, сказать ему, мол, с Радвигом что случится, всех капиталов не пожалею, "Черный ветер" призову, бандитов акануранских найму, авров-охотников, черных лоя, да хоть самому дьяволу душу свою заложу, но головы убийц сына заполучу. Да не получилось у нас разговора. Гнать он меня начал, издеваться. Ну и не выдержал я, схватил его за грудки. А он за нож. И напрасно, господин инрэ, говорите вы что всё я рассчитал и размыслил заранее. Не увидел я в темноте, что это за клинок у него в руке, не до этого мне было. Он на меня прыгнул, я его за руки схватил. Он парень дюжий, не зря в "Бонре" служит, да силой я никогда обижен не был. Гвозди полуметровые могу руками забить и руками выдрать. В общем взяло меня бешенство и я ему его же клинок между ребер и засунул. Он тут же обмяк. Отшвырнул я эту падаль от себя и ушел. Во и всё. А уж потом как прослышал, что Эркхарт судью королевского призвать хочет, нашел я Марану и велел ему сказать, что Корию видел и слышал как она с Ливаром сговаривалась Радвига убить. Пусть и не говорила она этого, да всё ведь к тому шло.
Мелинор замолчал и вздохнул. Его мрачное лицо словно слегка просветлело. Видимо после признания ему стало легче на душе.
Элен поднялась со своего места. Мастон Лург тут же посмотрел на неё. Девочка демонстративно взяла карандаш правой рукой, показывая что всё что поведал купец правда, и подошла к судье. Положив карандаш ему на стол, она невинно спросила:
– Дядя, можно я пойду погуляю вокруг шатра?
Мастон Лург с тревогой вгляделся в неё, пытаясь понять что она задумала. От своей "племянницы" он уже ожидал чего угодно.
– Я буду здесь рядом, обещаю. Просто воздухом подышу.
Лург нехотя кивнул и девочка быстро вышла наружу.
Ей действительно хотелось на свежий воздух, к солнечному свету. Сумрак и духота шатра, а также вся эта игра в вопросы и ответы порядком утомили её.
Снаружи и правда было очень хорошо. В утреннем ясном небе поднималось громадное красное светило, окутывая миря мягким ласковым светом. И снова Элен подумала о том что Каунама очень приятная планета. Возле входа в капитанский шатер на лавочках и бревнышках вольготно расположились те самые четверо головорезов, которые были выделены в услужение судье. Девочка храбро приблизилась к ним.
– Доброе утро, господа, – поприветствовала она их.
Мужчины, несколько смущенные, переглядывались, не совсем уверенные как им следует отвечать. Наконец самый старый из них, с практически полностью седой головой, ответил:
– Храни вас бог, маленькая сэви.
– Не подскажете где я могу найти Галкута?
– Кого? – Не понял седой.
– Да это тот долговязый дрыщ, которого вчера ухайдохали Дюроны, – весело объяснил один из его товарищей.
Элен строго посмотрела на него и веселый товарищ седого немного сник.
– Да его, слугу моего дяди, – подтвердила она.
– Он вроде возле столовой, – ответил седой и, увидев непонимающий взгляд девочки, кивнул "веселому товарищу": – Эй, Иско, отведи сэви.
Они прошли через лабиринт шатров, палаток, навесов и прочее и Элен увидела на большой поляне некое временное сооружение из дощатой крыши на столбах, длинных столов и скамеек. Здесь бесплатно кормили многочисленных работников каравана и за деньги всех остальных. Время основного завтрака уже прошло и народу здесь было немного.
Элен тут же увидела сидящего на чурке в стороне от всех Галкута. Она поглядела на Иско и сказала:
– Спасибо, вы можете идти.
Мужчина некоторое время помялся, переступая с ноги на ногу, не уверенный как будет правильно поступить и может ли он оставить девочку одну, а затем пожал плечами и ушел.
Элен прошла немного вперед, заходя к Галкуту сбоку, и остановилась. Она подумала о том, что слуга судьи выглядит очень жалким. Скрюченный, поникший, осунувшийся, худой, он сидел вдалеке от всех, всеми покинутый, всеми забытый, никому ненужный, убогий и одинокий. Казалось он бесконечно далек от всех этих маленьких веселых компаний, сидевших под обширным навесом "столовой". Надвинув на глаза свою широкую шляпу, словно прячась, он сидел, недвижный и задумчивый, уставившись куда-то в стену темно-багрового леса, возвышающегося за лугом метрах в 300 от него. Жалость захлестнула девочку и в глазах защипало от слез. У этого жестокого уставшего человека не осталось ни одной причины для существования. Кровь обагрившая его руки в прошлом уничтожила и его будущее. Он потерял всё кроме жизни и теперь влачит бессмысленное существование и во всей Вселенной нет ни одной человеческой души, которая вспомнила бы о нем, для которой он имел бы какое-то значения или которая имела бы значения для него. Ему совершенно не для кого и не для чего жить. Страшная пустыня окружает его и он задыхается и может быть даже кричит в этой пустыне, но никто его не слышит, никто не придет к нему на помощь. Жалкий и согбенный, сидит он на обочине, спиной ко всем, ибо никто не хочет с ним разговаривать или впустить в свою компанию. Так это всё представлялось Элен. И ей очень захотелось подбежать к нему и как-то утешить его. Она попыталась вразумить себя, убедить что она всё это выдумала, напомнить себе о том как подло и жестоко он с ней обращался. Но ничего не помогало. Её маленькое женское сердце билось быстро и горячо, призывая её немедленно утешить и ободрить этого потерянного одинокого человека. Очень осторожно, словно с опаской, она приблизилась к Галкуту. Тот, наконец заметив её краем глаза, непроизвольно вздрогнул, выхваченный из своего созерцательного состояния, и повернулся к ней. Но еще сильнее вздрогнула она, когда увидела вблизи жуткие следы вчерашних побоев на его лице. Он был настолько изуродован, что его с трудом можно было узнать. Рассечённый нос, заплывшие глаза, разбитые губы, багровые опухшие кровоподтеки с желто-синюшными переливами буквально заставили Элен онеметь. Кроме того его правое предплечье было замотано какими-то тряпками и напоминало толстую конечность некоего насекомого. Девочка почувствовала как из глаз потекли слезы, ей до того было жалко этого человека, что она с трудом сдерживала себя чтобы не обнять его. И это было немыслимо, обнять этого убийцу и садиста?
