Ей действительно очень хотелось уехать отсюда и вообще чтобы прекратились эти скитания. Она уже смирилась с тем что вместо того чтобы приближаться к отцу, который согласно переданным им координатам находился на западном краю континента, она постоянно удаляется от него. Но теперь она убедилась и поверила, что одной ей на Каунаме не выжить. А потому она должна непременно воссоединиться с Китом, который, как она была абсолютно уверена, уже идет по её следу и в конце концов конечно найдет её и освободит. Но всё будет гораздо проще, полагала девочка, и для неё и для робота, если она, вместо того чтобы постоянно перемещаться по неизвестной стране, будет спокойно сидеть в Акануране в доме этого верховного претора. Впрочем, она не позволяла себе слишком много думать о том что происходит и чем всё это может закончиться. Поскольку как только она начинала погружаться в размышления о том что натворила и к чему это может привести, страх и отчаянье сжимали ей горло. Отец среди врагов и что там с ним может случиться совершенно неизвестно. А она, без полицейского истребителя, без Кита, затерянная на безбрежных просторах Шатгаллы уже ни в силах ему чем-нибудь помочь. Мало того, ей самой теперь нужна помощь, но ведь никто во всей Вселенной не знает где она и что с ней. В глубине души она правда крепко надеялась на те сообщения, что отправила Александре Уэйлер и дедушке. Рано или поздно сообщения достигнут адресатов. И тогда конечно мисс Уэйлер и мистер Атинховский, зная имя планеты и последние координаты отца на ней, бросятся на помощь Валентину Акари. И обязательно спасут его или отец сам сумеет как-нибудь избавиться от "враждебного окружения". Но тогда он узнает что его неразумная дочь исчезла, пропала в бескрайних просторах чужого враждебного мира. Впрочем, это уже мало волновало её. Она не сомневалась, что отец найдет её. В конце концов он просто свяжется с Китом, а тот уже будет с ней или где-то недалеко, идя по следу. Да, ей конечно страшно влетит за всё, но это пустяки. Главное что бы папа был спасён, чтобы он был жив и в безопасности. Остальное не важно. А то что её ждет наказание, (возможно даже у неё навсегда отберут Кита), то ведь она хотела как лучше, что ей еще оставалось, если полицейские, папины друзья и коллеги, были скомпрометированы, а тётя Саша и дедушка находились вне досягаемости. В общем она старалась не думать об этом. Как говорил дядя Вася, нельзя много думать о проблемах, это плохо влияет на пищеварение.
– В чем дело? – Хмуро спросил Мелинор, озадаченный испытующим взглядом судьи.
– Вы напрасно не покинули караван сразу же после того как вы убили Ливара. Для вас это был единственный путь отсрочить возмездие. А теперь вас повесят. Сегодня вечером.
На деревянном жестком лице купца, казавшимся не способным уже к отражению каких-либо эмоций, явственно проступило удивление. С не меньшим изумлением глядел на судью и Зузон.
– О чем это вы вообще? – Хрипло проговорил Мелинор.
– Перестаньте, – брезгливо произнес судья. – Это жалкое кривляние вам не к лицу. Вы совершили тяжкое преступление, так имейте мужество достойно принять последствия вашего поступка.
– Я никого не убивал.
– Убивали. Суду всё известно. Вы холодно и цинично зарезали человека, угрожавшего вашему сыну. Зарезали кинжалом, который ваш сын передал своей любовнице, желая навести подозрение на неё. Но предполагая что одного кинжала будет недостаточно, вы заставили Марану оговорить её. Вы действовали расчётливо и предумышленно, что только усугубляет тяжесть вашей вины.
– Вы бредете, господин инрэ, – мрачно сказал Мелинор. – Палата никогда не утвердит этот приговор. Всё это просто ваши измышления.
Судья усмехнулся.
– Вы ошибаетесь, господин Мелинор. У меня вообще складывается впечатление, что несмотря на все ваши капиталы, вы не слишком умный человек. Или возможно вас губит ваша самоуверенность. Мне не нужно никакое утверждение, ибо здесь и сейчас Палата это я. Возможно вы этого не знаете, но судья, который призван требованием "королевского правосудия", обладает особыми полномочиями. Это там, в городе, на официальном слушании приговор вам выносится триумвиратом Судебной Палаты, городских властей и духовенства. И кроме того, если средства вам позволяют, вы можете нанять адвоката, который, расписывая ваши достоинства и разоблачая несостоятельность обвинения, будет взывать к общественности и оказывать давление на суд. Но здесь всё в моих руках, я последняя инстанция правосудия здесь и мой приговор единственный и окончательный. Моих полномочий вполне достаточно чтобы немедленно отправить вас на виселицу, если я уверен что убийца вы. И все мои действия Палата заранее одобряет и утверждает. Ибо я заслужил это своей должностью, опытом и безукоризненным исполнением обязанностей. Вы будете повешены сегодня на закате. Все судебные протоколы, моя резолюция и мои пояснения будут переданы в канцелярию Судебной Палаты, где это дело будет соответствующим образом зарегистрировано и помещено в архив. Ваши ближайшие родственники, например ваш сын, могут потребовать пересмотра дела в течение следующих 10 лет, дабы попробовать оправдать ваше имя. Но, поверьте, никто в Палате не усомнится в резолюции королевского городского судьи. И ваш сын только напрасно потратит время и деньги. И это будет тем более бесполезная и ненужная затея, поскольку и вы и я знаем, что это вы убили этого человека.
Мелинор подавленно молчал. Он определенно не был готов к такому повороту событий.
Элен растерянно взирала на сумрачную тяжелую ауру пожилого мужчины. Она никак не ожидала, что его казнят, да еще и столь поспешно. И при мысли о том что жизнь этого человека оборвется буквально по одному её знаку, ей стало не по себе. Нет, она нисколько не сомневалась что убийца он, но всё же его мотивы были ей не совсем ясны. Если Ливар действительно угрожал убить его сына, или по крайней мере Мелинор так думал, то получалось что он защищал своего ребенка. Для Элен это было практически полным оправданием. Она робко поглядела на судью. Она понимала, что не посмеет просить его изменить приговор, усложняя его, а заодно и своё положение, но у неё оставалась слабая надежда, что он блефует, пытаясь напугать купца.
– И вы напрасно считаете, что суд не имеет никаких доказательств, – уверенно продолжал Мастон Лург. – Во-первых, господин Марана рассказал как после убийства вы убеждали его солгать суду и оговорить госпожу Корию, что, согласитесь, уже само по себе наводит на размышление. Во-вторых, на месте убийства обнаружены пара довольно четких отпечатков от тяжелого сапога с окованным каблуком и носком и рисунком на подошве в виде колеса с восемью спицами, клеймом обувной гильдии с Колесной улицы. – Судья указал на сапоги купца. – И, насколько я вижу, эти отпечатки полностью совпадают с тем что у вас на ногах. Позже я проведу официальное сравнение и составлю протокол. В третьих, на теле убитого обнаружен черно-седой волос, который совершенно идентичен вашим волосам, господин Мелинор. В-четвертых, вас видели около места преступления в ночь убийства. Как видите вчерашний день и сегодняшняя ночь не прошли для нас даром, суду удалось установить практически все детали происшедшего. Кроме того сегодня я прикажу провести тщательный обыск в ваших фургонах и палатках и допрошу всю вашу челядь. Возможно мы найдем испачканную кровью одежду, а ваши люди, я уверен, сознаются, что в ночь убийства вы отсутствовали. Впрочем, всё это уже не важно, в любом случае я больше не сомневаюсь, что убийца вы и ваш приговор – смерть.
В шатре на несколько секунд повисла тишина. Судья строго и серьезно смотрел на приговоренного.
– Сейчас я приглашу сюда господина Эркхарта и господина Шайто, чтобы объявить им результаты расследования, – сказал Лург, не сводя глаз с купца. – Также я прикажу одеть на вас кандалы и поместить под стражу. Если в караване есть священник вашего вероисповедания, вы можете поговорить с ним. Также я разрешаю вам встречу с сыном и с нотариусом, если вы того желаете. Как уже было мной объявлено выше, вечером, как только зайдет солнце вы будете повешены.
