Изамери, бросив быстрый взгляд на диспозицию противников, перешел на шаг. Он сломал древко копья и теперь сжимал в каждом кулаке по импровизированной дубинке, причем левая из них заканчивалась режущим наконечником. Его широченные толстые ладони, с надетыми на пальцы кастетами представлялись Элен почти нечеловеческими.

Огромный Дюрон воздел тяжелую отполированную дубину, намереваясь одним ужасным ударом размазать лохматого «клоуна». Широкий коренастый Изамери не производил впечатление юркого и шустрого человека и потому бритоголовый великан не сомневался, что удар достигнет цели. И если бы пират хотя бы на секунду дрогнул, замешкался, напуганный яростным могучим обликом своего гигантского противника, то так бы оно и случилось. Но Изамери спокойно бросился вперед, навстречу дубине, и прежде чем она опустилась, пнул своим каменным сапогом Дюрона в голень. Великан взвыл, дубина заколебалась, атака приостановилась, а в следующий миг пират со всей силы врезал древком копья ему по голове. Потом еще и еще. Затем он подключил и левую руку, нанося удары уже не деревом, а железом наконечника. Рослый Дюрон повалился на бирюзовый мох. А Изамери, наклонившись, продолжил лупить его по голове с обеих рук, словно стучал в барабан.

При этом онемевшая, окаменевшая Элен видела, что его аура совершенно спокойна, как будто пират не испытывал никакого возбуждения от схватки.

Изамери выпрямился и, отшвырнув обломки копья, направился к старшему из Дюронов. Последний, откинув полы своего длинного сюртука, вынул из-за спины два широких ножа с загнутыми вперед лезвиями.

– Я тебя вскрою как свинью, – мрачно пообещал он.

Спустившись со склона, Изамери ускорил шаг, на ходу вытаскивая из ножен саблю.

Элен увидела в ауре «оборотня» отчетливый разветвленный рисунок страха. И кроме того ей показалось, что рука Вертела у неё на шеи дрожит.

– Возьми нож и сражайся как мужик, – сказал «оборотень».

Изамери взмахнул саблей, нанося противнику рубящий удар в голову.

Элен затаила дыхание. И в играх виртуальной реальности, и в кинофильмах полного погружения, и в рыцарских романах она не раз видела или читала о схватках с применением холодного оружия. И обычно это не производило на неё ни малейшего впечатления. Напротив она торопилась скорее пропустить эти места, воспринимая их как скучные, неинтересные и примитивные.

Но сейчас, когда широкая пиратская сабля рассекла воздух как лопасть вертолета, всё нутро девочки завибрировало как басовая струна. Яростная бескомпромиссность и отчаянный накал схватки подобным «примитивным» оружием моментально пробрали её до мозга костей и вся её кожа покрылась мурашками. Абсолютная безжалостность и ужасный риск такого сражения заворожили её. Только теперь она кажется осознала насколько безумно храбрым и решительным нужно быть, чтобы ринуться в эту жуткую смертельную круговерть, где заточенные полоски стали то и дело старались разрубить и рассечь мягкую человеческую плоть. Твою собственную плоть. Только сейчас она по-настоящему задумалась, что происходит когда острая железка с громадной силой взрослого мужчины врезается в кожу и кости.

Дюрон отшатнулся назад. Сабля просвистела мимо. Однако могучий Изамери так ловко и быстро менял траекторию своего оружия, словно оно было сделано из картона и никакой инерционности для него не существует. Пират тут же нанес следующий удар, в обратный ход предыдущему. Дюрон попытался защититься своим тяжелым длинным ножом. Но сабля смяла эту защиту и острие ножа едва не угодило в самого «оборотня». При этом лезвие пиратского клинка добралось до его волосатой щеки и оставило длинный разрез. Сабля тут же пошла вниз и рассекла его правое предплечье. И не давая противнику опомниться, Изамери нанес закручивающийся удар ему в лицо. Тяжелый клинок плашмя приложился к левому виску Дюрона. В голове «оборотня» зазвенело и на какой-то миг он потерялся. Этого мгновения оказалось достаточно чтобы пират со всей силы ударил его в голову справа, правда и на этот раз в последний момент слегка вывернув руку и направляя саблю плашмя. Дюрон покачнулся. Изамери не раздумывая бросился на его ножи и ударил рукоятью сабли в голову. Колени Дюрона подогнулись и он повалился прямо на кучу дров. Изамери наклонился, взял один из ножей и далеко отшвырнул его. Другой нож он поднял и некоторое время разглядывал его. Одобрительно хмыкнув, он направился к Элен и «бычку».

– Не подходи! – Прохрипел последний из Дюронов. – Клянусь девственницами Красного квартала, я сломаю мелкой шею.

Изамери, держа в левой руке нож, в правой саблю, продолжил идти.

Элен, как будто не понимая, что «бычок» говорил о ней, смотрела на пирата с каким-то отчаянным восхищением.

– Стой! – Рявкнул Дюрон и, отшвырнув тряпку, положил испачканную кровью левую руку Элен на лоб. – Клянусь богом, я сейчас убью её.

Изамери сделал еще шаг и остановился в паре метров от лежащего на спине Галкута. Пират неотрывно глядел Элен в глаза.

И Элен тоже не могла оторвать от него глаз. Это был запредельный человек, немыслимо сказочный человек, абсолютно безжалостный и абсолютно свободный. Он никак не укладывался в доселе ей известную реальность. Казалось он сродни Хишену, но в отличие от последнего Изамери не вызывал у неё никакого омерзения. В его ауре не было никаких «зловонных» извивающихся образований, ничего такого, что говорило бы о сумасшедшей злобе, всепроникающей алчности и извращенном сластолюбии, как то было у главы Гроанбурга. Изамери любил жизнь, но готов был к смерти в любую минуту, он был безжалостен, но не жесток, страдания других оставляли его равнодушным, но и не приносили удовольствия. Он был воин, но не насильник, он был эгоист, но не садист. Наверно как-то так рисовала девочка себе его образ. Образ, который одной мимолетной мыслью, благодаря причудливому выверту сознания прочно связался с образом Деда Мороза. И не в силах отвести взгляд от этого вырезанного ветрами, солнцем, сталью и морем лица, она почти забыла о том, что ей грозит смертельная опасность.

Изамери поднял взгляд на Дюрона.

И на этот раз Элен уже не сомневалась, что чувствует как дрожат руки «бычка».

– Сименг. – Резко крикнул Вертел. – Сименг!! – И быстро оглянулся за спину, в сторону притихшего возле младшего брата Принца. И тут же снова уставился на пирата, боясь надолго терять его из виду. – Беги за отцом и дядей, пусть они срочно идут сюда. И пусть лекаря прихватят. Живей!

Принц послушно направился к тропинке.

Вертел сглотнул, Элен почувствовала, что его качнуло.

– Слушай, И-Изамери, – заговорил он, запинаясь и пытаясь заставить свой голос звучать спокойно. – Сейчас ты вернешься туда, откуда пришел. Как только ты исчезнешь за холмом, я отпущу девчонку. Клянусь королевской квинтой. Она пойдет куда захочет. Я больше не прикоснусь к ней.

Но Изамери казалось не слышал его. Он глядел на него холодно и отрешенно.

– Отпусти её, – сказал он. – Просто отпусти её и, клянусь безумной Кайхорой, я не трону тебя. Убирайся на все четыре стороны, прихватив своих единоутробных выродков. Я не стану тебе мешать. Отпусти крысёныша и все останутся живы. Но если она сдохнет, то клянусь черной шляпой Марли, я вырежу весь ваш поганый род. Я зарублю всех твоих братьев, твоего отца и твоего дядю. Но не тебя. Ты будешь умирать долго. День за днем я стану отрубать по кускам твои ноги и руки пока ты не превратишься в то, что людоеды с Зеленых островов называют «калдуга», то есть «мешок с дерьмом». Я зашью твои обрубки и буду таскать тебя за волосы. Я привяжу тебя голым к своей лошади и отвезу тебя в славный город Гирам, где сторгую тебя какому-нибудь местному чернокнижнику с тем условием, что прежде чем он вытянет из тебя все нужные ему жилы и потроха, он пару месяцев подержит тебя в яме с жуками-резчиками, которые устроят в твоем теле свои гнезда, выедая твою гниющую плоть. Если ты не веришь мне, то давай, ломай крысенышу шею и я докажу тебе что держу своё слово. А можешь просто отпустить её и через полчаса уже будешь сидеть у костра, есть запеченную свинину и пить медовый эль. Выбирай.