8. Но Цирений ответил: «О дорогая мать! Если тебя смущает моя золотая одежда, которая не имеет для меня никакой ценности, я готов тотчас же выбросить ее, а вместо нее надеть самую обычную матросскую робу, лишь бы ты была за моим столом!»
9. И поскольку Мария была убеждена в искренности Цирения, она вернулась и с Младенцем на руках села рядом с ним к столу.
10. И когда все они теперь сидели за столом, Младенец, улыбаясь, непрерывно смотрел на Цирения, и Цирений от полноты любви к Нему также не мог оторвать от Него взгляда.
11. Некоторое время он держался, но потом любовь к Младенцу одолела его,
12. и он спросил любимого Малыша: «Не правда ли, Жизнь моя, тебе снова хочется ко мне на руки?»
13. И Младенец очень ласково улыбнулся Цирению, и снова совершенно отчетливо сказал:
14. «О Мой дорогой Цирений! – К тебе Я пойду с великой охотой, поскольку ты Меня так любишь! Потому и Я так люблю тебя!»
15. И Цирений тотчас протянул руки к Младенцу, и взял Его к себе, и от всей души приласкал Его.
16. Мария же, шутя, сказала Младенцу: «Как бы Тебе не испачкать господина Цирения!»
17. Но Цирений в величайшем умилении возразил ей: «О дорогая мать! Хотелось бы мне самому быть достаточно чистым, чтобы достойно носить это Дитя на своих руках!
18. Этот Младенец может только очистить меня, но испачкать – никогда!»
19. Тут он снова обратился к Младенцу, говоря: «Дитятко мое, не правда ли, я ведь все еще слишком нечист и совсем недостоин носить Тебя?»
20. И Младенец снова отчетливо сказал: «Цирений, кто любит Меня, как ты, тот – чист, и Я люблю его, как он любит Меня!»
21. Тогда Цирений в совершенном восторге спросил Младенца, говоря: «Как же это получается, Дитятко мое, что Ты, Которому едва лишь несколько месяцев от роду, уже так разумно и внятно разговариваешь? Или Твоя милая мать научила Тебя этому?»
22. И Младенец выпрямился на руках у Цирения, и, очень нежно улыбаясь, сказал, как маленький Повелитель:
23. «Цирений, это зависит не от возраста и обучения, но от того, что за дух у человека! – Учиться должны только тело и душа, но дух уже имеет в себе все из Бога!
24. Я же обладаю истинным и полновластным Духом из Бога! Смотри, потому-то Я и могу уже так рано говорить!»
25. От этого ответа Цирений, равно как и все остальные присутствовавшие, пришли в полное изумление, и даже командующий сказал: «Клянусь Зевсом, уже сейчас это Дитя посрамит таким ответом всех наших мудрецов! Что тут Платон, Сократ и еще сотня других философов! Чего же достигнет этот Ребенок, когда возмужает?» – И Цирений сказал: «Несомненно, большего, чем все наши мудрецы вместе со всеми нашими богами!»
Глава 56. Высокое мнение Марония о Младенце. Цирений доволен Маронием
30 октября 1843
1. Вскоре после чудесных слов Младенца Цирений обратился к Маронию, который становился все бледнее и бледнее, и сказал ему:
2. «Мароний Пилла, что ты скажешь относительно этого Ребенка? Видел ли ты и слышал ли когда-либо нечто подобное?
3. Разве не очевидно, что это больше, чем все наши мифы о Зевсе, якобы вскормленном на острове козой?
4. Не гораздо ли это больше, чем сомнительное предание об основателях Рима, питомцах волчицы?!
5. Скажи, что ты думаешь об этом? Ибо потому ты повсюду и сопровождаешь меня, чтобы нечто услышать, увидеть и кое-чему научиться, и затем высказать передо мной свое суждение об этом!»
6. И Мароний Пилла, насколько мог, овладел собой, и сказал:
7. «Великий повелитель Азии и Египта, что же я, несчастный, могу здесь сказать, когда при всем этом должны умолкнуть и величайшие мудрецы мира, и мудрость Аполлона и Минервы становится ничтожной, как железо, расплющенное в тончайший лист на пылающей наковальне Вулкана*.
8. Видимо богам было угодно послать на землю Наимудрейшего из них! Египет же как древняя земля, которая не знает ни снега, ни льда, и пользуется наибольшей благосклонностью всех богов, должен стать местом рождения и Этого Чада всех богов! Ничего другого я тут сказать не могу».
9. Тогда Цирений продолжил, слегка улыбаясь: «В известной степени ты прав,
10. но смотри, мне кажется, ты ошибся лишь в том, что назвал этого Ребенка Чадом всех богов!
11. Ибо, смотри, вот по обе стороны от меня сидят отец и мать этого Ребенка, и они – такие же люди, как и мы с тобой!
12. Как же тогда божественное Чадо всех богов могло появиться от них?
13. Ведь тем самым великие обитатели Олимпа посадили бы себе на шкуру весьма могущественную Вошь**, Которая очень скоро, благодаря своему колоссальному перевесу в мудрости, доконала бы их!
14. И потому, прошу тебя, подумай еще! Иначе за подобные высказывания все боги могут разом напасть на тебя и заживо предать тебя Миносу, Эаку и Радаманту, а потом еще и Танталу***!»
15. Тут Мароний изумился и через некоторое время сказал: «Консульское императорское высочество! Я полагаю, суд этих трех подземных судей уже почти ничего не значит, и боги, как мне кажется, в известной степени покинули свой Олимп!
16. И если у нас останутся только мудрецы, которые, конечно, черпают свою мудрость не из луж, тогда мы очень скоро научимся обходиться и без советов наших богов!
17. Воистину, слова этого чудесного Ребенка уже сейчас имеют для меня большее значение, чем три Олимпа, полные свежеиспеченных богов!»
18. И Цирений сказал: «Мароний! Если ты говоришь это вполне серьезно, тогда – да простится тебе все! Но мы еще поговорим об этом, и потому оставим пока этот разговор!»
––
* Аполлон, Минерва, Вулкан – античные языческие боги. Аполлон – в древнегреческой мифологии сын верховного бога Зевса, бог-целитель и прорицатель, покровитель искусств. Минерва – в древнеримской мифологии богиня-покровительница наук, ремесел и искусств, отождествлялась с греческой Афиной и почиталась также как богиня войны и государственной мудрости. Вулкан – в древнеримской мифологии бог огня, покровитель кузнечного ремесла, соответствует греческому Гефесту.
** Посадить на шкуру вошь – идиома, соответствующая русской – подложить свинью. В данном случае – перевод буквальный – для того, чтобы сохранить специфику речи Цирения, поскольку и прямой перевод и идиоматичный звучат по отношению к Господу одинаково грубо.
*** Минос, Эак, Радамант и Тантал – древнегреческие мифологические персонажи. Минос – сын Зевса и Европы, легендарный царь Кноса, которому предание приписывает создание первого на Крите законодательства. Эак – сын Зевса и Эгины, дочери речного бога Асопа, царь острова Эгины, прославился своей набожностью и любовью к справедливости. Радамант – родной брат Миноса, также сын Зевса и Европы. Все трое после смерти стали по велению богов справедливейшими судьями в царстве мертвых. Минос, Эак и Радамант восседают у трона мрачного Аида – царя преисподней и производят суд над умершими. Тантал – также сын Зевса, лидийский (фригийский) царь, имевший избыток во всем. За свои преступления и чрезмерную гордость был обречен богами на вечные муки. Стоя по горло в воде и видя спускающиеся с дерева плоды, Тантал не может утолить жажду и голод, поскольку вода уходит из-под его губ, а ветвь с плодами отстраняется. Кроме того, его мучает вечный страх, поскольку над его головой нависла скала, которая едва держится и в любое мгновение готова сорваться и раздавить его своей тяжестью.
Глава 57. Окончание трапезы. Цирений допрашивает Марония Пиллу о святом семействе. Мароний признает свою вынужденную ложь
31 октября 1843
1. По окончании трапезы, которая никогда не длилась у Цирения более двух часов, командующий и центурионы снова отправились в город с категорическим приказанием Цирения не оказывать ему в этот день больше никаких почестей.
2. И лишь когда все удалились, Цирений призвал Марония Пиллу, по-настоящему ad coram*,
