— А ну, ребята, прижмем Медведя к земле!

Несколько солдат повисли у него на плечах. А Медведев, расставив ноги, стоял, не сгибаясь под тяжестью.

В этой солдатской шалости проявилось большое чувство дружбы, искреннее уважение к человеку, к товарищу.

Меня тронула эта забавная картина. Я подошел к Медведеву и тоже поздравил его. Теперь и я почувствовал медведевскую силу. В железной его руке моя рука показалась мне вялой и малосильной. И с огорчением пришла мне в голову мысль: «Пора посерьезнее заняться спортом».

…На этот раз я покидал батарею Банникова не с чувством досады, как год назад, а с чувством уверенности, в том, что Медведев и Банников поняли друг друга, что между ними на деле сложились те самые отношения, которые порождают крепкое войсковое товарищество.

В тот день у начальника поста ВНОС старшины Хорошина и летчика гражданского воздушного флота, участника Отечественной войны Николая Слесарева были основания по-разному расценивать погоду.

Поглядывая из окошка радиолокатора на небо, которое плотно заволокли серые тучи, старшина Хорошин искренне радовался возможности тщательно проверить и вычистить аппаратуру, которая давно уже требовала этого. Радиолокатор на соседнем посту, который подменял на время профилактики пост Хорошина, был уже довольно поношенный и частенько «капризничал». Поэтому Хорошину приходилось иногда нести дополнительное дежурство, как говорится, выручать соседей.

— Можете делать профилактику, — передали с командного пункта части и предупредили, чтобы радиолокатор к сроку был в полной боевой готовности.

— Слушаюсь! — прокричал Хорошин в телефон.

Иное чувство вызвал начавшийся дождь у Николая Слесарева. Он вел пассажирский самолет из Москвы в город К. Непогода застала самолет на полпути. Сперва на лазурном небе стали появляться кучевые облака, потом они как-то незаметно слились в серое сплошное поле.

Пассажиров было немного — всего шесть человек, не считая трехлетнего карапуза, сладко спящего на коленях у матери. В начале пути этому малышу было все интересно. Он смотрел в окно, вслух выражая свой восторг. Потом мальчик немножко вздремнул, а когда проснулся, то земли внизу не увидел.

— Мамочка, а где же земля? Мы ее пролетели? Да, мамочка? — удивленно спросил он у обеспокоенной матери.

— Она под тучками, Юрочка. Ты ее скоро опять увидишь, — успокоила она сына, тревожно посматривая в окно, где под крылом самолета плыла грязная каша облаков. Юрик вздохнул и снова задремал на теплых коленях матери.

Остальные пассажиры тоже беспокоились. Их опасения несколько рассеял второй пилот.

— Самолет идет своим курсом. Скоро будем на месте, — объявил он, появляясь в дверях, и весело, как ни в чем не бывало подмигнул открывшему глаза Юрику.

По стеклам били косые капли дождя. Стало сумрачно и сыро. По расчетам Слесарева, через несколько десятков километров должен быть аэродром. Но сквозь плотную завесу тумана землю не было видно. Снижаться опасно. Увеличив обороты, самолет пошел в высоту. И здесь случилось то, о чем меньше всего думал Слесарев, — перестал работать радиокомпас. По спине Николая пробежал холодок, и так сжалось сердце, что стало трудно дышать.

Однако Слесарев тут же овладел собой. Он повел самолет на снижение. Теперь ему во что бы то ни стало нужно было увидеть землю, чтобы ориентироваться. Но все усилия оказались тщетными. Земли увидеть не удавалось — настолько плотным был туман. Тогда, чувствуя ответственность за жизнь пассажиров и экипажа, Николай радировал на аэродром, который должен был его принять: «Потерял ориентировку, радиокомпас не работает».

…Пост ВНОС старшины Хорошина считался одним из лучших в части. И это было вполне заслуженное мнение. Радиолокатор здесь всегда работал безотказно и точно, в чем была немалая заслуга старшины. Хорошин сумел привить солдатам горячую любовь к прекрасной боевой технике.

Сейчас личный состав поста вместе со старшиной чистил и проверял блоки, радиолампы и узлы, не спеша, с чувством и толком. Особенно кропотливо и вдумчиво трудился ефрейтор Гранкин.

— В такую погодку самолеты не летают. Времени много, успеем вычистить нашу коробочку, как часики, — приговаривал ефрейтор, осматривая блок.

Маленький, худощавый, с добродушными, удивительно синими глазами Гранкин был на редкость медлителен. Он любил все делать основательно, на совесть. Гражданская профессия его была — часовых дел мастер, и при разговоре у него часто вылетали слова вроде: «У нас, часовщиков», «Работает, как часики».

Радиолокатор он с первого же дня стал называть «коробочкой», произнося это слово с любовью и уважением. Постепенно все на посту стали называть радиолокатор тоже коробочкой.

Оператором же Гранкин был прекрасным. Там, где другой нервничал, торопился, он все делал не спеша, обстоятельно, со знанием дела. За это и ценил его старшина.

Рядом с ефрейтором Гранкиным, у окошка, мурлыкая себе под нос, чистил электрические моторчики сержант Котов. В его могучих руках маленькие моторчики казались детскими игрушками. Тем не менее чистил он их очень аккуратно, ловко и умело. Сам старшина Хорошин, вооружившись измерительным прибором, проверял параметры вычищенных блоков.

Погода продолжала портиться. Маленькие окошки радиолокатора тускнели, слезились.

— К телефону вас! — крикнул из дальнего угла самый молчаливый из всех рядовой Завражный. Старшина взял трубку.

— Вот тебе и не спеши, — укоризненно заметил сержант Котов Гранкину. — Наверное, конец нашей профилактике, — указал он глазами на ставшее вдруг суровым лицо старшины.

— Прекратить чистку, собрать радиолокатор! — негромко приказал старшина, опуская трубку. — Пассажирский самолет терпит бедствие, — объяснил он дрогнувшим голосом. — Потерял ориентировку и блуждает. Мы должны навести его на аэродром, если, конечно, успеем собрать. Подменяющий нас радиолокатор вышел из строя, и командир приказал обеспечить сопровождение самолета нам. Вы понимаете, что нам нужно спешить. — Старшина кивнул на груду разложенной аппаратуры.

— Так чего же мы ждем! — вскочил с места взволнованный Гранкин.

И Слесарев, и второй пилот прекрасно понимали, какая опасность грозила машине. С аэродрома передали, что через некоторое время им поможет один из радиолокаторов, но пока он еще не готов к работе… надо держаться в воздухе.

— Иди к людям, — сказал Николай второму пилоту. — Они уже догадываются, что мы в опасности. Ведь по времени давно пора быть на аэродроме.