— Я никогда больше не буду тебе лгать, — обещаю я ему.

— Я никогда больше не упущу тебя.

Он целует меня. Его губы шершавые и теплые. Его огромные, тяжелые руки полностью охватывают меня.

Он проводит руками вниз по моему телу, нежно сжимая и массируя ноющие мышцы шеи, плеч, груди и спины. Он находит каждое напряженное место и выжимает из него стресс и боль последних двадцати четырех часов. Его руки такие теплые и сильные, что они вытесняют травму из моей плоти, оставляя на ее месте глубокое, удовлетворенное удовольствие.

Мое тело испытало такую сильную боль, что кажется невозможным, чтобы могу возбудиться. Но когда его ладони касаются моей груди, я чувствую, как мои соски реагируют на его прикосновения. Теплый румянец разливается от груди вниз к животу.

Данте берет мою грудь в рот. Он нежно посасывает сосок, лаская его языком. Проводит языком вниз по моему пупку к маленькому участку кожи прямо под ним.

Кожа плотная, но если присмотреться, то можно заметить несколько серебристых линий, последние призрачные остатки растяжек, которые у меня появились на последнем месяце беременности.

— Я никогда не замечал их раньше, — говорит Данте. Голос у него мягкий, с оттенком удивления, а не гнева. — Держу пари, ты была самой красивой беременной женщиной.

— Если ты хочешь… — говорю я, мой голос застревает в горле. — Может быть, я снова могла бы ей стать…

Данте смотрит на меня, его рука крепче сжимает мою.

— Ты это серьезно? — хрипло спрашивает он.

Я киваю, слезы наворачиваются на глаза.

— Я не принимаю таблетки, — говорю я ему. — На самом деле… — я мысленно отсчитываю дни с момента моей последней менструации. — Сейчас, возможно, самое подходящее время.

Данте прижимается лицом к моей киске и вдыхает мой запах. Даже с его темными радужками я вижу, как его зрачки расширяются от вожделения.

— Ты чертовски феноменально пахнешь, — рычит он.

Он проводит большим пальцем по щели между губами моей киски, чувствуя мою скользкую влажность. Моя киска пульсирует от предвкушения, клитор уже набух и чувствителен, хотя он едва меня коснулся. Мое сердце колотится, и я чувствую это тревожное предвкушение, желание, свернувшееся внутри меня, как пружина.

Я чувствую запах кожи Данте, даже когда он лежит у меня между ног. Он пахнет опьяняюще, соблазнительно, неотразимо…

Мое тело хочет его. Жаждет. Нуждается в нем.

Я уверена, что это правда… Прямо сейчас я фертильна. Овуляция. Она биологически побуждает меня спариваться с этим мужчиной, самым большим, самым сильным и самым свирепым из всех, кого я когда-либо видела.

— Кончи в меня, — умоляю я его. — Сделай со мной ребенка, Данте.

Его глаза — два черных озера похоти. Он срывает с себя рубашку, обнажая толстые мышцы на груди, плечах и бицепсах. Меня возбуждают темные волосы на его груди, как и его татуировки, и даже царапины и порезы, оставшиеся после нашего пребывания в лесу. Доказательство того, что этот человек сделал для меня, рискуя своей жизнью, чтобы спасти меня.

Он расстегивает джинсы, сбрасывая их с бедер, обнажая тот тяжелый, толстый член, который выпрыгивает, уже полностью твердый и ищущий тепла и влаги у меня между ног.

Он сжимает его основание, направляя его в меня. Затем входит одним долгим, твердым толчком.

Я такая мокрая, что его член скользит внутрь полностью, до самого основания. Мы прижаты друг к другу, лицом к лицу, грудью к груди. Данте опирается на свои крупные руки, прижимая меня к кровати. Сжимая ягодицы, он снова и снова вгоняет в меня свой член.

Я обхватываю ногами его бедра, мои лодыжки сцепляются за его ногами. Я прижимаюсь к нему своим клитором с каждым толчком. Он такой набухший и чувствительный, что каждый толчок посылает мне волну удовольствия.

— Кончи в меня, — снова умоляю я его. — Сделай меня беременной.

Данте заключает меня в свои объятия и трахает меня еще сильнее, обезумев от моей просьбы.

— Ты хочешь от меня ребенка? — ворчит он мне на ухо. — Ты хочешь носить моего ребенка?

— Да, — стону я.

Это все, что нужно. Мое желание его семени заставляет его взорваться внутри меня. Я чувствую, как пульсирует его член, когда он выпускает сперму глубоко в мою киску, прямо у входа в шейку матки.

Подергивание его члена и ощущение густой, горячей спермы тоже доводит меня до оргазма. Моя киска пульсирует вокруг него, сжимаясь и разжимаясь, втягивая его сперму глубже, до самой матки.

Данте целует меня глубоко, дико, эротично.

Я целую его в ответ, уверенная, что его семя сделает свое дело.

Мы собираемся завести еще одного ребенка. На этот раз сознательно.

И Данте будет со мной на каждом шагу этого пути.

Как только Рэйлан чувствует себя лучше, мы едем обратно в Чикаго.

Я еду прямо в особняк Гриффина на озере. Хочу поговорить с Каллумом и моей сестрой, и сказать им, что Дюпона больше нет. Им больше не о чем беспокоиться.

Но когда я прихожу туда, на кухне сидит только Риона, выглядя напряженной и выжидающей. Она вскакивает, когда мы входим.

— Ты здесь! — с облегчением говорит она.

— Где все? — спрашиваю я ее.

— В больнице. Аида рожает.

— О, — на меня накатывает волна облегчения, сменяющаяся беспокойством. — Она в порядке? Еще не рано?

Я беспокоюсь, что из-за стресса у нее слишком рано начались схватки.

— Все в порядке, — уверяет меня Риона. — Она на большом сроке. Кэл присылает мне последние новости. Она может родить в любое время.

Риона открывает портфель, стоящий на столике в уголке для завтрака, и достает жесткий диск Кенвуда.

— Неро оставил это для тебя. Он сказал, и я цитирую: «Ты не поверишь, какое дерьмо здесь есть».

Я беру жесткий диск, верчу его в руках. Он кажется тяжелым и таит в себе всю ужасную информацию, содержащуюся в его металлической оболочке.

— Что ты собираешься с этим делать? — спрашивает меня Симона.

Я знаю, о чем она беспокоится. Она думает, что я собираюсь использовать его, чтобы шантажировать Кенвуда или его причудливых друзей.

Я смотрю ей прямо в глаза.

— Никаких сделок, — обещаю я ей. — Кенвуд сядет в тюрьму, если я смогу это устроить.

— Спасибо, — говорит Симона измученным тоном.

Риона подходит к Симоне и нежно кладет руку ей на плечо.

— Ты в порядке? — спрашивает она. — Хочешь выпить?

— Боже, да, — говорит Симона. Затем останавливает себя. — Вообще-то, просто воды, если не возражаешь.

Янтарные глаза Симоны встречаются с моими, и между нами проносится волна тепла. Я знаю, что она очень осторожна, на всякий случай. На случай, если какая-нибудь хрупкая маленькая зигота может завладеть ею прямо сейчас.

— Я бы не отказался от выпивки, — говорит Рэйлан своим мягким южным акцентом. Я вижу, как он разглядывает Риону, любуясь ее чистой, кремовой кожей, ярко-зелеными глазами и высоким хвостом огненно-рыжих волос.

Риона прищуривается, глядя на него.

— Ты выглядишь так, будто виски может тебя убить, — говорит она.

— Я делаю много вещей, которые могут меня убить, — смеется Рэйлан.

— Думаешь, это впечатляет? — фыркает Риона, пренебрежительно вздергивая подбородок.

— Нет, — усмехается Рэйлан. — Просто говорю правду.

— Шкаф с алкоголем вон там, — указывает Риона. Она была готова приготовить напиток для Симоны, но не для какого-то замызганного незнакомца.

Я хотел бы предупредить ее, что ее холодность по отношению к Рэйлану — неправильный курс действий, если она хочет от него избавиться. Чем выше она возведет эти стены, тем больше ему захочется их разрушить. Такова природа Лонг Шота — он любит невыполнимые задачи.