Он хватает меня за грудь и сжимает ее.

Любой парень, который прикасался ко мне раньше, делал это нежно, нерешительно, всегда спрашивая разрешения.

Данте берет то, что он хочет. Он берет деньги, оружие и, самое главное, меня. На этой земле нет закона, который он не нарушил бы. И ему, черт возьми, наплевать на социальные условности.

Так что я не удивлена тем, как он себя ведет.

Я удивлена тем, как я на это реагирую.

Мое тело жаждет этого. Оно хочет все больше и больше. Неважно, как грубо его руки ощупывают, хватают и сжимают. Моя плоть пульсирует, но удовольствие намного сильнее боли.

Я прижимаюсь к нему, чувствуя его твердый как камень член, зажатый между его животом и моими бедрами.

Я в ужасе от этого члена. Мне, вероятно, следовало попрактиковаться с тем, который меньше, мягче, и более подходящий для меня…

Но теперь уже слишком поздно. Практика и ожидание подошли к концу. Сегодня Данте заберет то, что хочет. И я хочу отдать это ему.

Он рвет мои трусики, срывая их с моей талии. Засовывает пальцы внутрь меня. Даже это трудно принять. Я мокрая и мне уже не терпится, но каждый мускул в моем теле напряжен, встревожен, отчаян.

Он выпускает свой член, и тот ударяется о мое бедро, тяжелый и горячий.

Вместо этого он хватает его, прижимая к моей киске.

Он просовывает головку между моими губами. Его член кажется невероятно толстым и очень теплым. Гораздо теплее, чем его пальцы или даже язык.

Я дрожу от нервов. Я могла бы сказать что-нибудь, но он все еще целует меня, заполняя мой рот своим языком. Все, что я могу сделать, это обнять его за шею, закрыть глаза и надеяться, что будет не слишком больно.

Данте хватает меня за бедра и притягивает к себе. Его член входит в меня, дюйм за дюймом.

Это действительно больно. На самом деле, чертовски больно. И, кажется, чем глубже он погружается, тем хуже становится.

Несмотря на то, что его член такой гладкий, он царапает меня изнутри. Толкаясь и зарываясь до самого верха. Я кричу ему в рот, сильно прикусывая его губу.

Тем не менее, он продолжает. Неглубокими толчками он продолжает толкаться до упора внутрь, пока наши тела не прижимаются друг к другу, и между нами больше нет пространства.

Это слишком. Я правда не могу этого вынести.

И все же… это приятно.

Тепло его тела наполняет меня изнутри и снаружи. Тяжелая головка его члена трется о местечко глубоко внутри меня. Место, о существовании которого я даже не подозревала. Этот маленький кусочек плоти — кнопка удовольствия, похожая на мой клитор. Она пульсирует и набухает при малейшем прикосновении.

Данте едва двигается. Его член скользит внутрь и наружу всего на дюйм. Головка трется об это место, дразня его.

Я становлюсь все влажнее и влажнее. Это помогает его члену скользить. Я не знаю, является ли эта влага кровью или просто смазкой. Мне все равно. Это позволяет Данте входить и выходить своим членом, так что я могу прижиматься к нему бедрами, а он может напрягать огромные мышцы на спине и заднице, вонзаясь в меня еще глубже.

Наши рты сомкнуты. Я цепляюсь за него. Я никогда не была так связана с другим человеком.

Мы разгорячены танцами. Разгорячены эмоциями и желанием. Он немного вспотел. И от этого он пахнет еще лучше. Я на секунду прекращаю целовать его, чтобы облизнуть его шею, ощущая вкус соли и его личного аромата.

Я сжимаю мочку его уха зубами и прикусываю. Данте рычит, поворачивая голову, чтобы пососать мою шею.

Я никогда не видела такого человека, как Данте. Никогда не чувствовала такой грубой силы и мощи.

Какая-то первобытная часть моего мозга говорит мне, что он мне НУЖЕН. Мне нужно, чтобы он был внутри меня, даже глубже, чем сейчас.

— Сильнее, — стону я ему на ухо.

Данте полностью погружает свой член в меня. Я чувствую, как изгибается его спина, как работают его мышцы. Это сводит меня с ума от возбуждения.

Его толстые руки полностью обвиваются вокруг меня. Он сжимает меня так крепко, что я боюсь, что он сломает мне ребра, сломает позвоночник. И все же я хочу большего.

— Сильнее, Данте, пожалуйста!

Со звериным ревом он извергается внутри меня. Я чувствую пульсацию за пульсацией того, чего я так жаждала, — густой, горячей жидкости.

Я тоже кончаю. Я даже не знала, что собираюсь это сделать. Но психологическое возбуждение от того, что он кончает внутри меня, подтолкнуло меня к краю. Оргазм исходит глубоко-глубоко внутри — из того маленького чувствительного местечка, которое может чувствовать подергивание его члена, вытекающую из него жидкость.

Я сжимаюсь, сокрушаюсь и кончаю так же, как и он, закрыв глаза и уткнувшись лицом в его шею.

Затем все кончено, и он выходит из меня, теплая жидкость стекает по внутренней стороне моего бедра.

Без его члена, заполняющего это пространство, я чувствую пустоту и холод внутри. Я не смею смотреть на тот беспорядок, который мы устроили. Я просто опускаю юбку.

Данте тяжело дышит, теперь он выглядит не таким диким, но и не совсем спокойным.

Он снова целует меня, на этот раз медленно и глубоко.

— Ты в порядке? — спрашивает он меня.

— Да, — говорю я, тоже тяжело дыша.

— Было слишком больно?

— Немного. Не слишком сильно.

Я целую его, пробуя возбуждение в его дыхании. Каждый выдох влажный и теплый, но еще более быстрый, чем обычно.

— Я люблю тебя, Симона, — говорит он, впиваясь в меня своими темными глазами. — Я знаю, что прошел всего месяц…

— Я тоже тебя люблю, — быстро говорю я ему. — Мне все равно, сколько времени прошло. Эта вещь между нами…

— Это ненормально, — говорит Данте. — Я люблю тебя так… как будто я могу уничтожить все, что попытается встать между нами. Как будто я могу сжечь весь мир, если придется.

Его глаза не отрываются от моих. Я не могу отвести взгляд. Я не хочу отводить взгляд. Я хочу только кивнуть.

— Я знаю, — говорю я.

— Я хочу тебя. Больше ничего, — говорит он.

— У тебя есть я. Вся я.

— Обещай мне, Симона.

— Я твоя. До того дня, когда я умру.

Он улыбается и прижимается своими тяжелыми губами к моим.

— Я хочу тебя дольше, чем это, — рычит он.

Меня никогда не воспитывали так, чтобы я влюбилась таким образом. Без причины или выбора. Только дикая, интенсивная одержимость.

Я никогда не хотела, чтобы это произошло.

Но теперь, когда это случилось, никуда не деться.

Я принадлежу Данте. И он принадлежит мне.

Это лето было лучшим в моей жизни. Я влюбился в первый раз. Единственный раз.

Симона — само совершенство в моих глазах.

Она прекрасная мечтательница. Я никогда не был способен видеть вещи так, как она. Она всегда указывает на цвета вещей, текстуры, формы.

— Посмотри на эти завитки, пробегающие вон по тем облакам — они напоминают мне текстуру дерева, тебе так не кажется?

— Посмотри, как здания освещены сбоку. Стекло выглядит как золото.

— Ты чувствуешь этот запах? Это дамасские розы. Некоторые люди думают, что они пахнут чайными листьями…

— О, потрогай этот камень, Данте! Если закрыть глаза, то можно подумать, что это мыло…

Мы становимся все более смелыми, путешествуя вместе по всему городу, потому что я хочу показать Симоне все мои любимые места. Она пробыла здесь не так долго, как я.

Я отвожу ее на Мыс Пойнт, в Ботанический сад, в Коридор искусств, чтобы посмотреть на все фрески, нарисованные вдоль стен.

Я даже беру ее на выставку старых голливудских костюмов 1930-х и 40-х годов. Симоне нравится это больше всего на свете. Она сходит с ума по зеленому платью из «Унесенных ветром», которое, по-видимому, сшито из штор — я не смотрел этот фильм. Я узнаю рубиновые тапочки из «Волшебника страны Оз» — одну из нескольких пар, созданных для фильма, судя по маленькой табличке рядом с витриной.