Солнце начинает всходить. Я рада, что, по крайней мере, мне не придется бежать по лесу в темноте. Хотя, может быть, так было бы лучше для меня. При свете Дюпону будет легче меня увидеть. У него за спиной винтовка, плюс несколько пистолетов при себе, огромный, зловещего вида нож и бог знает что еще.

Он тоже переоделся — теперь на нем какой-то странный лохматый коричневый костюм. Комбинезон, закрывающий его с головы до пят, с капюшоном, свисающим на спину.

В свете раннего утра его кожа выглядит бледной и покрытой пятнами. Его глаза сверкают на меня, как две льдинки.

У меня ничего нет. Никакого оружия. Даже пальто нет.

— Думаешь, это честный спорт? — говорю я ему. — Ты снаряжен, как солдат, а я с пустыми руками?

— Не волнуйся, — мягко говорит Дюпон. — У тебя есть свой чемпион.

Он ставит меня на краю луга.

— Ладно, — говорит он. — Иди.

Я поворачиваюсь к нему лицом, скрестив руки на груди.

— А если я откажусь?

Он вытаскивает из-за пояса один из пистолетов, взводит его и направляет прямо мне в грудь.

— Это было бы очень плохой идеей, — холодно говорит он.

— Ты просто пристрелишь меня прямо сейчас?

— Как минимум, я мог бы выстрелить тебе в ладонь, — говорит он так небрежно, как будто заказывает напиток в ресторане. — Ты все еще можешь бежать с оторванной половиной руки.

Рефлекторно я складываю руки вместе.

— Иди, — шипит он. — Три… Два…

Я поворачиваюсь и бегу.

Не успеваю я сделать и двух шагов, как слышу, как позади меня взрывается пистолет, и я думаю, что все, он уже выстрелил мне в спину. Потом я понимаю, что все еще бегу, а он, должно быть, вместо этого выстрелил в воздух.

Я бегу через луг, сухая трава хлещет меня по ногам.

Когда я нарушаю их покой, поднимается туча мошек, а испуганная птица улетает в противоположном направлении. Моя грудь горит, и я чувствую привкус крови во рту. Я изо всех сил бегу, холодный утренний воздух обжигает мои легкие.

Я ничего не вижу по обе стороны от себя из-за тумана. Я понятия не имею, что может видеть Дюпон. Я осознаю, что в любую секунду могу ощутить ослепляющую вспышку боли, а затем пустоту, если он уже прицелился мне в голову.

Ну… я не собираюсь облегчать ему задачу. Я начинаю метаться взад-вперед, надеясь, что ему будет труднее выследить меня. Зная, что я, вероятно, недостаточно быстра, чтобы избежать его прицела.

Затем я прихожу к месту, где трава густая, мокрая и болотистая, почти по грудь высотой. Я падаю в нее и начинаю ползти, надеясь, что здесь он меня не увидит и не будет уверен, в каком направлении я ушла.

Нахожу в траве мокрый канал, почти ручей. Вклиниваюсь в него, надеясь, что смогу проползти, не тряся траву.

Ужасно холодно и грязно. Мои руки и перед платья испачканы грязью.

Это наводит меня на мысль.

Это платье — белое знамя, привлекающее ко мне внимание, куда бы я ни пошла.

Я помню, как Дюпон замаскировал фургон сеткой, листьями и ветками.

Я снимаю платье, снова оказываясь голой. Сминаю его и прячу в грязи. Затем продолжаю ползти. Пока ползу, я намеренно пачкаюсь в грязи настолько, насколько это возможно. Размазываю грязь по волосам и по коже.

Я подхожу к краю луга. Ищу самый глубокий, темный, густой куст. Где-нибудь, где я смогу спрятаться. Где-нибудь, где я смогу передвигаться незамеченной.

Мне придется выбраться из этого канала и бежать по открытой местности. Я знаю, как только я выйду из укрытия, Дюпон может меня пристрелить. Но если я останусь на месте, он обязательно меня выследит. Он видел, куда я упала. Он знает, что я не ушла далеко.

Я делаю три глубоких вдоха, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.

Затем вскакиваю из травы и бегу в сторону леса. Я падаю и проскальзываю под кусты, как бейсболист, проскальзывающий на основную базу. Как раз в тот момент, когда я падаю, пуля свистит у меня над головой, вонзаясь в ствол вяза.

Я неподвижно лежу в густом кустарнике, хватая ртом воздух. В ожидании новых пуль.

Никто не происходит. Он промахнулся. И не может видеть меня сейчас.

Но я уверена, что он уже гонится за мной.

Я жду еще тридцать секунд, переводя дыхание. Затем вскакиваю и снова начинаю бежать.

Когда Симона выходит из укрытия, мое естественное желание — посмотреть, куда она бежит. Но я заставляю себя смотреть в противоположном направлении и вместо этого искать Дюпона. И действительно, я вижу вспышку дула на дальней стороне луга, когда он стреляет в нее.

Я вскидываю винтовку на плечо, высматривая его через оптический прицел. Я знаю, откуда он стрелял. Мне просто нужно найти его.

Я ничего не вижу. Я ищу, мои глаза напрягаются в поисках малейшего движения. Затем замечаю не фигуру, а очертания. Этот ублюдок одет в маскировочный костюм. Он коричневый и лохматый, идеально гармонирующий с темным, влажным лесом.

Я стреляю в него, опоздав на долю секунды. У меня не было его точного местоположения. Я промахнулся.

Он растворился в лесу, кружа вокруг того места, где упала Симона. Он ближе к ней, чем я. Он доберется туда быстрее.

Я начинаю обегать противоположную сторону луга, молясь, чтобы он не попал в нее этим выстрелом, молясь, чтобы она еще немного продержалась от него подальше.

На бегу я перепрыгиваю через бревна и кусты, пробираясь через лес, где нет никакой тропинки. Я стараюсь быть тихим, но я также должен быть быстрым.

Чего я не делаю, так это не обращаю внимания.

Когда я бегу по лесу, я натыкаюсь на что-то напряженное и упругое. Прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, на меня падает массивное бревно, ударяя по голове и плечу. Меня подбрасывает в воздух, впечатывая в сосну.

Это так неожиданно, что я едва понимаю, что происходит. Я на секунду теряю сознание, приходя в себя от звона в ушах и горячей, влажной крови, стекающей сбоку по моей шее.

Моя правая рука безвольно свисает вниз. Это гребаное бревно вывихнуло мне плечо.

Это был капкан. Типа ловушки, которую вы расставляете для оленей или пум. Я наткнулся прямо на нее.

Это пугает меня по двум причинам: во-первых, Дюпон только что повредил мне руку, которой я стреляю. И во-вторых, если есть одна ловушка, то их может быть больше. Дюпон мог бы загнать Симону прямо в них.

Мне нужно восстановить свою руку. Без нее я буду бесполезен.

У меня никогда раньше не было вывиха плеча, но я видел, как это случалось с другими людьми. Я знаю, что должен вставить его обратно в сустав.

Схватив свое обмякшее, болтающееся запястье другой рукой, я резко дергаю руку вперед и вверх. Несмотря на то, что я пытаюсь хранить молчание, я не могу сдержать рёв боли, исходящий из меня. Мое плечо будто облили бензином и подожгли.

Так же внезапно, как оно возвращается на место, боль рассеивается. Ощущения не из приятных — сустав пульсирует с каждым ударом сердца. Но я снова могу двигать правой рукой.

Я должен найти свою винтовку. Она отлетела в сторону, когда бревно ударило меня. Я нахожу ее в дюжине футов от себя, в грязи, и проверяю, чтобы убедиться, что в стволе нет мусора. Затем перекидываю оружие через плечо и снова начинаю бежать, теперь более осторожно, высматривая другие ловушки.

Надеюсь, с Рэйланом все в порядке. Я пока не видел никаких его признаков.

Я иду к тому месту, где Симона покинула луг. Я замедляюсь, осматривая кусты своим прицелом. Я ищу ее, а также Дюпона. Когда вы ищете кого-то, кто, как вы знаете, замаскирован, вы не обращаете внимания на цвет или узор, или отдельные черты, такие как лицо или руки. Вы ищете форму. Округлую форму плеч и спины.

Я также высматриваю движения. Но это трудно, потому что последние листья, прицепившиеся к деревьям, сухо шуршат, ветки шевелятся на ветру и скребутся стволы тонких, веретенообразных саженцев. Птицы и белки щебечут и пищат, создавая эхо шума, которое разносится по замкнутому пространству.