Пока Дюпон возится с сеткой, я вынимаю винт и яростно пилю последний кусочек пластика, скрепляющий стяжку. Наконец она щелкает. Как только это происходит, я убегаю вниз по дороге. Я бегу изо всех сил, не обращая внимания на неровную землю, режущую мои ноги. Освободив руки, я разминаю их, используя всю длину ног, не позволяя себе замечать, насколько я затекла и как у меня все болит от долгой поездки в задней части фургона.

Я хороший бегун. Я регулярно пробегаю восемь миль на беговой дорожке. Я быстрая и могу бежать долго.

И прямо сейчас меня подпитывает адреналин, струящийся по моим венам, как аккумуляторная кислота. Я, наверно, бегу быстрее, чем когда-либо в своей жизни.

Я не могу терять ни секунды, оглядываясь назад, но думаю, что я уже далеко. Позади меня нет ни звука. Может быть, Дюпон пытается завести фургон, чтобы развернуть его и погнаться за мной. Как только я услышу шум двигателя, я сойду с дороги и убегу в лес.

Вот о чем я думаю, когда он сбивает меня с ног.

Он прижимает меня к земле, зажимая мои колени и заключая в свои объятия, так что мы падаем вместе, мои руки уже прижаты к бокам, а ноги зажаты между его.

Он почти нежно опускает меня вниз. Следит за тем, чтобы я не ударилась головой и не разодрала кожу на лице.

Я не знаю, как, черт возьми, он догнал меня вот так — тихо, так, что я даже не заметила, как он приближается. Он прыгнул на меня, как лев, мгновенно одолев меня.

Я кричу и сопротивляюсь, пытаясь вырваться из его рук. Это невозможно. Они сомкнулись вокруг меня, как сталь. Я начинаю рыдать, потому что понимаю, что именно так все и будет, когда он отпустит меня. Он быстрее и сильнее. Он собирается убить меня так быстро, что я даже не успею этого заметить.

Я чувствую запах его лосьона после бритья и легкий аромат его пота. Я ненавижу это. Я ненавижу быть так близко к нему. Я ненавижу, когда он ко мне прикасается.

Дюпон, похоже, совсем не возражает против этого. Он лежит там, обнимая меня крепко и нежно, как любовник, пока я не перестаю сопротивляться. Затем он встает, поднимая и меня.

— Больше так не делай, — говорит он. — Или в следующий раз я не буду так нежен.

Он толкает меня обратно по дорожке, заставляя идти впереди него. Мы тащимся вперед. Кажется, требуется целая вечность, чтобы добраться до места, где спрятан фургон. Затем он заставляет меня идти несколько миль по каменистой местности. Дорога превращается в тропинку. Путь становится крутым и извилистым.

В конце концов, мы подходим к хижине. Похоже, когда-то она была уютной и лесной — сделана из бревен, с плотной, ровной черепицей на крыше. Перед домом есть небольшое крыльцо с единственным окном рядом с дверью. Я вижу водяной насос, стоящий во дворе.

Дюпон заталкивает меня внутрь.

— Садись, — говорит он, указывая на старый пыльный диван.

Я сажусь на него.

Дюпон берет большую металлическую ванну и чайник и на секунду выходит на улицу. Пока его нет, я лихорадочно оглядываюсь в поисках чего-нибудь полезного. Ножа или пистолета, или даже тяжелого пресс-папье. Ничего нет — хижина практически пуста. Толстый слой пыли покрывает каждую поверхность. На окне и стропилах висит паутина. Очевидно, что здесь уже давно никто не был.

Я слышу, как рядом с домом работает насос.

Дюпон возвращается, таща за собой металлическую ванну и чайник. Он ставит ванну посреди пола, а чайник на поддон. Затем зажигает спичку, разжигая огонь внутри решетки.

Я почти сразу чувствую тепло, распространяющееся из поддона. Это заставляет меня осознать, что я дрожала на диване, крепко обхватив себя руками. На мне только облегающее коктейльное платье, больше ничего, а здесь, в лесу, холодно.

Дюпон прислоняется к стене, скрестив руки на груди, и наблюдает за мной.

Он молчалив и неподвижен.

Мне не нравится, как выглядит металлическая ванна, полная воды. Я боюсь, что он собирается использовать ее, чтобы пытать меня — держать мою голову под водой, пока я не расскажу ему все, что он хочет знать.

Вместо этого Дюпон ждет, пока чайник закипит, затем добавляет кипяток в холодную воду в ванне. Он насыпает немного порошкообразного мыла, перемешивая его рукой.

— Залезай, — говорит он.

Я пристально смотрю на него.

— Ч-что? — говорю я.

— Залезай в ванну. Мойся, — приказывает он.

Он протягивает мочалку, изношенную, но достаточно чистую.

Я не хочу залезать в ванну. Но я знаю, что он может заставить меня сделать это, если я откажусь.

Я подхожу к ванне, планируя вымыть лицо и руки.

— Раздевайся, — рявкает он.

Я останавливаюсь возле ванны, в животе у меня все переворачивается.

Медленно я протягиваю руку за спину и расстегиваю молнию на платье. Сбрасываю его, выходя из него. Потом снимаю нижнее белье.

Дюпон наблюдает за мной, глаза блестят, но лицо совершенно спокойное.

Я вхожу в ванну. Она слишком мала для меня, чтобы сесть туда, поэтому мне приходится стоять.

— Мойся, — снова приказывает Дюпон, протягивая мочалку.

Я беру ее. Опускаю в воду и начинаю намыливать руки.

— Медленнее, — говорит Дюпон.

Стиснув зубы, я медленно мою руки, плечи, грудь, живот и ноги.

Дюпон инструктирует меня, как это сделать. Он говорит мне мыть между пальцами рук и ног, между бедер, даже нижнюю часть ступней. Вода достаточно теплая, а мыло пахнет свежестью и чистотой, как стиральный порошок. Но мне невероятно неудобно делать это под его взглядом, особенно потому, что я все еще дрожу, стоя над водой, и мои соски твердые, как стекло.

Как раз в тот момент, когда я надеюсь, что все кончено, Дюпон говорит мне развернуться. Он берет тряпку и начинает мыть мне спину.

Нежность, с которой он трет меня, крайне беспокоит. Ткань легко скользит по моей коже, вызывая мурашки по коже. По крайней мере, он не прикасается ко мне руками — только мочалкой.

Он скользит мочалкой вниз между моими ягодицами, и я дергаюсь от него, выпрыгивая из ванны.

— Не прикасайся ко мне! — огрызаюсь я. — Если ты попытаешься… если ты попытаешься что-нибудь сделать со мной, я буду драться. Я буду кусать тебя, царапать и бить, знаю, что ты сильнее меня, но я не собираюсь останавливаться. Тебе придется убить меня прямо сейчас и испортить все свои психопатические планы.

Дюпон выглядит удивленным.

— Я не причиню тебе вреда, Симона, — говорит он скучающим тоном. — Ты совершенно права. Это испортило бы все веселье. Я хочу, чтобы ты была в лучшей форме для охоты.

Я не знаю, как он может произносить эти слова с таким спокойным, приятным выражением на лице. Уголки его тонких губ приподняты в намеке на улыбку.

— Одевайся, — говорит он. — Тогда можешь что-нибудь поесть.

Он протягивает мне платье. Не то, которое я носила раньше — это из легкого хлопка, свободное и мягкое. Оно чисто белое. Я вздрагиваю, когда натягиваю его через голову. Я знаю, почему он выбрал его — я буду как белый флаг в лесу. Выдавая свое положение, куда бы ни пошла.

Дюпон достает из своей спортивной сумки буханку французского хлеба. Он разрывает его пополам, протягивая половину мне.

— Ешь, — говорит.

В 4:40 мой телефон вибрирует от сообщения от Симоны. Конечно, на самом деле оно не от Симоны.

Это информация о местоположении.

Место в лесах Висконсина, в двух часах и двадцати восьми минутах езды от того места, где я сейчас нахожусь.

Мы с Рэйланом немедленно начинаем ехать в этом направлении.

Мне приходится превышать скорость выше положенной. В противном случае мы не доберемся туда к 7 утра.

— Следи за копами, — говорю я Рэйлану сквозь стиснутые зубы. У меня нет ни секунды свободной на то, чтобы меня остановили.