— Мы просто заедем в магазин, — говорю я Себу.

— Какой магазин? — говорит он.

Я морщусь.

— С плоскогубцами и спиртом.

Я жду Данте перед отелем. Я так нервничаю, что чувствую, что меня сейчас вырвет.

Я потратила больше часа на подготовку. Жалкая часть меня надеется, что если я буду выглядеть достаточно красиво, он, возможно, сможет меня простить. Я знаю, это смешно, но когда ты тратишь всю свою жизнь на то, чтобы торговать своей внешностью, к чему еще ты можешь прибегнуть в самый отчаянный момент?

Я бы сделала все, чтобы вернуться в прошлое и изменить принятые мной решения.

Но это невозможно. Все, что я могу сейчас сделать, это сказать Данте правду. Всю, без остатка, уродливую правду.

Я оставила Генри с моими родителями. Они играют в настольные игры.

Перед уходом я подготовила Генри ко сну, одела в чистую пижаму, почистила с ним зубы.

— Куда ты идешь? — спросил он, разглядывая мое платье, туфли на каблуках и серьги.

— Мне нужно отлучиться на пару часов, — говорю я ему.

— Ты собираешься увидеться с ним? — спросил он. — С моим отцом?

Я поколебалась, потом честно ответила:

— Да.

— Я хочу пойти с тобой, — сразу сказал Генри.

— Ты не можешь.

— Почему?

— Мне нужно… поговорить с ним по-взрослому. Только вдвоем. Но я думаю — я надеюсь — вы скоро сможете встретиться.

— Я уже встречался с ним, — сказал Генри, его голос приглушен зубной щеткой.

— Я имею в виду, встретиться с ним должным образом.

Генри сплевывает в раковину, выглядя сердитым.

— Я хочу пойти с тобой прямо сейчас.

— Ты не можешь, — повторяю я, на этот раз более твердо.

Я поцеловала его в щеку, приглаживая его волосы.

— Пожалуйста, веди себя хорошо с бабушкой и дедушкой.

— Я всегда веду себя хорошо, — сказал он.

Направляясь к лифтам, я услышала, как позади меня с щелчком открылась дверь гостиничного номера. Генри высунул голову в коридор. Я бросила на него взгляд, и он ретировался обратно в комнату, захлопнув за собой дверь.

Я надеялась, что он ничего не скажет моим родителям о Данте, но в данный момент это вряд ли имеет значение. Я знаю, что они хотят сохранить Генри в секрете от Галло. Но это уже не их решение.

Данте подъезжает к отелю. Он ведет винтажный кабриолет — вероятно, один из автомобилей Неро — и выглядит так, будто только что принял душ. На заднем сиденье лежит пара сложенных одеял, которые обычно расстилают на земле во время пикника или ночного визита на пляж. Он нарядился и строил планы для нас, как будто это свидание. Мое сердце сжимается в груди.

Он выпрыгивает, чтобы открыть мне дверцу машины. Я вижу, что он двигается скованно, как будто у него болит спина. Тем не менее, он открывает дверь, отступая в сторону, чтобы позволить мне сесть.

Когда он забирается обратно на водительское место, я замечаю, что его правое ухо ярко-красное, как и задняя часть шеи, как будто он получил сильный солнечный ожог, несмотря на то, что сейчас осень. Белая повязка покрывает его бицепс, лишь наполовину скрытый рукавом футболки.

— Что с тобой случилось? — кричу я.

— Нич…

Он собирался сказать «ничего», прежде чем остановил себя. Он не хочет мне лгать.

— Я узнал, кто стрелял в нас, — говорит он. — Его зовут Кристиан Дюпон.

— Кто это? — говорю я озадаченно. — Его нанял Кенвуд?

— Нет, — Данте качает головой. — На самом деле, он вовсе не стрелял в твоего отца. Ему нужен был Каллум. И, возможно, я тоже — я все еще выясняю эту часть.

— Что?

Для меня это не имеет никакого смысла.

— Это долгая история, — вздыхает Данте. — По сути, он винит Гриффинов и Галло в смерти своего двоюродного брата. И он не совсем неправ.

— Ты нашел его сегодня?

— Нет. Я нашел укрытие, где он жил. И его маленький дневник сталкера. Но потом все это место, э-э, вроде как взорвалось.

— ЧТО!?

Данте морщится. Я знаю, что это именно то, о чем он не хочет мне говорить. Но, в отличие от меня, он никогда не уклонялся от правды о том, кто он такой и чем занимается.

— Ты в порядке? — спрашиваю я его, пытаясь восстановить свое спокойствие.

— Да. Абсолютно.

Возможно, это неправда, но он пытается заставить меня чувствовать себя лучше. Мое сердце бьется со скоростью миллион миль в минуту. Не так я ожидала начать наш разговор.

— В любом случае, — говорит Данте, — я могу рассказать тебе обо всем за ужином.

— Вообще-то… — я тяжело сглатываю. — Может быть, мы могли бы просто… пойти прогуляться или что-то в этом роде.

Я не хочу быть рядом с другими людьми. Не хочу, чтобы кто-нибудь нас подслушал.

— О… конечно, — говорит Данте. — Примерно в квартале вниз по улице есть парк…

— Идеально.

— Я оставлю машину здесь.

Он паркуется у обочины, затем мы выходим.

На самом деле я не одета для прогулки. Боже, я действительно не продумала все до конца. На мне босоножки на ремешках и черное коктейльное платье, поверх которого накинут легкий блейзер. Теперь, когда солнце зашло, воздух стал прохладным. Я обхватываю себя руками, слегка дрожа.

— Подожди, — говорит Данте. Он бежит обратно к машине, хватает свою кожаную куртку с заднего сиденья и накидывает ее мне на плечи.

— Лучше? — говорит он.

— Да, — с несчастным видом киваю я. Я не хочу, чтобы Данте был добр ко мне прямо сейчас. Я не могу этого вынести.

Он чувствует мою нервозность. Видит, что что-то не так. Когда мы сворачиваем в парк, он говорит:

— Так о чем ты хотела поговорить? Это связано с твоей работой? Потому что я мог бы…

— Нет, — прерываю я его. — Дело не в этом.

— Тогда в чем?

Его огромная фигура тяжело шагает рядом со мной, каждый шаг слышен на мощеной дорожке. Я чувствую жар его тела даже через кожаную куртку, обернутую вокруг моих плеч. Когда я смотрю на него, его черные глаза устремлены на меня с удивительной нежностью.

Я не могу этого сделать.

Но я должна.

— Данте, — говорю я дрожащим голосом. — Я люблю тебя …

Нет, это неправильно, я не могу так начать. Это манипуляция.

Он собирается ответить тем же, но я перебиваю его.

— Нет, подожди, просто послушай — я кое-что сделала. Кое-что ужасное.

Он наблюдает за мной. В ожидании. Он думает, что что бы я ни сделала, это не имеет значения. Вероятно, он представляет себе насилие, воровство или предательство, что-то, с чем он знаком из своего мира. Что-то, что он воспринял бы как нечто простительное.

Как всегда бывает, когда я испытываю стресс, мои чувства обостряются. Я чувствую запах его одеколона, лосьона после бритья, мыла и дезодоранта, даже его геля для волос. Аромат его кожи и дыхания, и этот намек на необработанный тестостерон, который у него вырабатывается в избытке, чем у нормального мужчины. Эти ароматы не противоречат друг другу — они смешиваются вместе, создавая то, что для меня является воплощением мужского аромата.

Кроме того, я чувствую под ногами сухой, дымный запах примятых листьев. Свежий сосновый сок в воздухе и автомобильные выхлопы с дорог, окружающих парк. Даже легкий запах озерной воды.

Я чувствую прохладный ветерок на своем лице, распущенные локоны танцуют вокруг моих щек, кожаная куртка тяжело ложится на плечи.

Я слышу шум уличного движения, других людей, прогуливающихся и разговаривающих в парке, хотя и не очень близко от нас, хруст листьев, пока мы идем, и тяжелую поступь Данте.

Все эти вещи перемешиваются в моем мозгу, из-за чего мне трудно думать. Я должна абстрагироваться, чтобы пройти через это. Мне кажется, что я наблюдаю за тем, как я иду по тропинке. Мне кажется, что я слышу свой голос, не контролируя слова, исходящие из моего рта: