Когда началось лето, я уже была сыта по горло модными вечеринками. Теперь, когда у меня есть Данте, который может отвлечь меня, они кажутся настоящей пыткой. Каждую минуту этих событий я чувствую себя половинкой магнита, которую тянет и тянет туда, где, как мне кажется, может быть Данте. Желание пойти к нему непреодолимо.

Меня особенно раздражает звонок в дверь. Или, по крайней мере, меня раздражает, когда мама зовет меня вниз и я вижу Жюля, стоящего там. Он смотрит на лестницу, застенчиво улыбаясь и держа в руках букет желтых лилий.

— Я попросила Жюля забрать тебя, — говорит мама. — Поскольку у Уилсона сегодня выходной.

Я уверена, что она не случайно сегодня дала Уилсону выходной. Это прекрасная возможность подтолкнуть меня на свидание.

У меня нет никакой возможности отказаться. Не сейчас.

— Отлично, — бормочу я. — Я закончу собираться.

— Я буду ждать здесь, внизу! — окликает меня Жюль.

Он одет в бледно-серый костюм с серебряной маской, сдвинутой на затылок.

Как минимум две-три гала-вечеринки в год — это балы-маскарады. Богатые люди любят носить маски. Это традиция, которая восходит к карнавалу в Средние века. Причины очевидны — в строгом обществе маска обеспечивает свободу. Ваша личность, ваши действия, даже выражение вашего лица свободны от бесконечного изучения, которому мы обычно подвергаемся. Вам не нужно беспокоиться о том, что на следующее утро вы станете предметом сплетен или нелестной фотографии в социальных сетях. На этот раз вы можете делать все, что вам нравится.

Я никогда раньше не извлекала выгоду от ношения маски.

Но даже я чувствую облегчение, опуская гатто на лицо. Это традиционная итальянская маска с кошачьими ушами и глазами, окрашенная в золотой и черный цвета.

Моя пышная юбка развевается вокруг меня, когда я иду. Это скорее костюм, чем платье, черное с золотыми драгоценными камнями, разбросанными по нему, как звезды.

Жюль тяжело сглатывает, когда видит меня.

— Вау! — говорит он.

Я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его.

— Ты все время видишь меня только в платьях, Жюль. Думаю, что тебя больше удивила бы пара спортивных штанов.

Жюль пожимает плечами, нервно смеясь.

— Думаю, да, — говорит он.

— Не ввязывайтесь в большие неприятности, вы двое, — беспечно говорит мама.

Шанс, что это произойдет невелик.

— Определенно нет, миссис Соломон, — уверяет ее Жюль.

Я следую за ним до его машины. Это Corvette, такой низкий, что мне с трудом удается влезть в него из-за огромной, пышной юбки. Мне вроде как пришлось упасть на пассажирское сиденье.

Жюль закрывает за мной дверь, заботясь о моем платье.

Я вижу, что он нервничает, когда везет нас в Исторический музей. Мы никогда по-настоящему не бываем наедине, всегда встречаемся на светских мероприятиях, в общественных местах. Я хочу сказать ему, что он может расслабиться, потому что на самом деле это не свидание, но, конечно, это невозможно.

— Куда ты ходила прошлой ночью? — спрашивает он меня.

— Хм? — я смотрела в окно, думая о чем-то другом.

— Ты исчезла с ужина Молодых Послов. Я думал, ты сядешь за мой стол.

— Ой. Извини. Я рано ушла. Плохо себя чувствовала.

— Ладно, хорошо. Я имею в виду, нехорошо, что ты плохо себя чувствовала. Но я рад, что это было не потому, что ты не хотела сидеть со мной.

На его бледных щеках, под веснушками, появился легкий румянец.

Я чувствую укол вины. Жюль — хороший парень и неплохо выглядит. Он подтянут, хорошо воспитан, умен. Отлично катается на лыжах и играет на скрипке, насколько я слышала. Но маленькие искры, которые я чувствовала к нему в прошлом, ничто по сравнению с адом, который Данте может зажечь во мне одним взглядом.

Мы подъезжаем к музею. Я испытываю трепет при виде длинного кирпичного фасада. Это то место, где Данте высадил меня в тот день, когда угнал машину со мной на заднем сиденье. Я бы хотела, чтобы он повел меня на бал, а не Жюль.

Поскольку вечеринка уже в самом разгаре, нам приходится ждать в очереди из дюжины лимузинов и спортивных автомобилей. Жюль передает ключи парковщику, затем берет меня за руку, чтобы помочь подняться по длинным, покрытым ковром ступеням ко входу.

В большом зале так много болтовни и звона бокалов, что я почти не слышу, как играет музыка. Я не могу отрицать, что множество блестящих масок и платьев абсолютно прекрасны. Я вижу павлинов и бабочек, арлекинов и фей. Некоторые люди предпочли платья в итальянском стиле с бахромой и кружевными рукавами, другие — платья в стиле принцессы без бретелек.

Мужчины в основном одеты в костюмы или смокинги. Некоторые носят классическую полумаску Коломбины. Другие носят слегка вызывающие чувство тревоги маски Вольто, угловатые Бауты или зловещие Скарамуши с длинным носом.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает меня Жюль.

— Спасибо, — говорю я.

Когда он направляется к бару, кто-то бочком подходит ко мне в костюме Чумного Доктора.

— Симона… — шепчет низкий голос.

— Да? — нерешительно говорю я.

— Это я! — хихикает Эмили. Она немного опускает маску, чтобы я могла видеть ее ярко-голубые глаза.

Я смеюсь.

— Почему ты в этом костюме?

— Шпионю, — говорит она. — Прокрадываюсь повсюду. Подслушиваю разговоры.

— Что ты уже узнала?

— О, только то, что Жан Ванклифф привел на вечеринку свою любовницу, а не жену — она вон там в бордовом платье. И эта Анджела Прайс укуренная в хлам, вот почему последние полчаса она танцует одна.

— Захватывающая информация, — говорю я ей. — Тебе следует написать книгу.

— Не искушай меня, — говорит она. — Я бы с удовольствием написала откровенный роман о богатых и знаменитых людях Чикаго.

— Не знаю, действительно ли они такие интересные, — говорю я. — Кроме как для самих себя.

Жюль возвращается, чтобы присоединиться к нам, протягивая мне бокал шампанского.

— Ой, извините, — усмехается Эмили. — Я не хотела прерывать ваше свидание.

— Это не… — начинаю я.

— Все в порядке, — говорит Жюль, его губы улыбаются под маской. — Мы ведь пришли пообщаться, в конце концов.

— Ой! — с сарказмом говорит Эмили. — А я думала, мы пришли поддержать бедных маленьких детишек, которым нужны новые компьютеры.

— Верно. Конечно, — неловко говорит Жюль

— Она просто дразнит тебя, — говорю я ему.

— Верно, — снова говорит Жюль.

Это всегда было его слабым местом — отсутствие чувства юмора.

— Может, потанцуем? — спрашивает он меня.

Он вытаскивает меня на танцпол среди бесконечного вращения пар, кружащихся вокруг нас. Группа играет «Вампирский маскарад», что вполне уместно. Жюль гораздо более опытный танцор, чем Данте. Но он почти эпатажен — кружит, раскручивает и даже немного наклоняет меня вниз. Понятно, что он хочет, чтобы нас увидело как можно больше людей.

Мне действительно нравится танцевать. Я люблю все эти насыщенные цвета, бисер и парчу вокруг меня. То, как шуршат платья, как блестят ткани, отражая свет, падающий с нескольких люстр над головой. Мне нравится сладкий аромат шампанского и дюжины духов, более мягкий аромат мужского геля для волос и лосьона после бритья, а также более низкие ноты крема для обуви и кожи.

Группа начинает играть «Полуночный вальс».

— Хочешь продолжить танцевать? — спрашивает меня Жюль.

— Да! — говорю я. Я бы предпочла танцевать, чем разговаривать.

Мы кружимся по полу так быстро, что я тяжело дышу. Жюль задает мне несколько вопросов о том, как поживают мои родители, и выбрала ли я уже свой колледж.

— Я буду учиться в Гарварде, — гордо говорит он.

— Это здорово, — улыбаюсь я.

Как раз в этот момент моя спина упирается во что-то твердое и неподвижное.

— О, извините! — говорю я, оборачиваясь.

Мне приходится поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с мужчиной, возвышающимся надо мной.

Он одет во все черное. Его волосы зачесаны назад. На нем черная шелковая маска, закрывающая все его лицо. Его темные глаза сверкают, глядя на меня сверху вниз.