Спенс посмотрел на Кира и увидел не высокого марсианина, а существо, похожее на человека, но наделенное некими тонкими чертами, которые он не мог назвать.

И если раньше Спенсу казалось, что от него исходит мягкое сияние, то теперь он видел мимолетные проблески цветных лучей, искры, вплетающиеся в свет других людей.

Спенса переполняла любовь к друзьям. Он прекрасно осознавал их ответные чувства, и это было как неиссякаемый родник.

Но было и другое, слабо уловимое, но все же отчетливое присутствие. Он потянулся к нему своим разумом, почти коснулся и отпрянул, словно от сверкающей молнии.

И он понял, что коснулся Источника.

Следствием стало головокружение и состояние, близкое к опьянению. Краткий контакт едва не лишил его чувств. А потом разум его стал постепенно наполняться странными, чудесными мыслями, ужасающими своей ясностью и силой.

Он видел внутренним зрением галактики в ледяных глубинах космоса, слышал рев тишины, заглушенный музыкой движения шаровых скоплений, и поверх всего — песнь звезд — ею наполнилось все небо!

Он видел миры и миры под солнцами, у которых не было названий. В каждом мире Голос пробуждал жизнь. Удивительные растения, невероятные животные, человекоподобные существа, совсем разные, но все отмеченные божественной внутренней искрой, неизменной печатью Создателя.

Он видел и свой собственный мир мельчайшим пятнышком на фоне тьмы и знал, что его жизнь и жизнь каждого человека, когда-либо жившего, были всего лишь маленьким шажком в Великом Танце Небес.

Танцем управляла воля Творца, и все во вселенной двигалось согласно с ним. Не было в танце ни одного участника, чье место не было бы установлено Высшей Волей — от кажущегося случайным потока атомов, сталкивающихся друг с другом, летящих через бескрайние просторы ночи, до кажущегося бесцельным движением насекомого в пыли, до блуждания реки расплавленного железа в мире, который человеческий глаз никогда не увидит, — все входило в единый Танец.

Во множестве — Одно. Наконец Спенс это понял.

Один Танец, но на то, чтобы описать одну лишь его фигуру, потребуется неизмеримо много времени; одна жизнь, но для ее определения понадобились бы все живые существа. Один разум, но чтобы познать его, понадобилось бы объединить все разумы. Но и тогда описание было бы неполным. Он знал теперь, почему Кир и ему подобные называли Творца Вездесущим, ибо Он превосходил все, к чему прикасался.

И хотя Он породил миллиарды миров, дал голос триллионам небесных светил, направил течение квинтиллионов жизней, Сущий был Единым: неразделимым, неразложимым, неизменным. Премудрый, Всемилостивый, Всесвятый, Всезнающий. Вечный…

Поток мыслей закружил Спенса. Он больше не различал мыслей, чувств и образов невыразимой силы и величия. Он задыхался от единственного мимолетного контакта с Богом, которого он отрицал всю жизнь, но теперь все изменилось.

Спенс склонился перед Присутствием Творца со всем смирением, признав это первым настоящим актом поклонения, совершенным им. Он знал, что Сущий ему друг, и что ему нечего бояться Его ни сейчас, ни потом. Груз вины и стыда спал с его плеч, и он услышал внутренний голос, говорящий: «Слушай меня, сын праха. Почему ты так долго и упорно убегаешь? От чего ты пытаешься бежать? Войди в мой покой».

Сердце Спенса ответило за него: «Да, да, да! Пожалуйста, скажите мне, как».

«Доверься мне. Ищи меня, а потом следуй бестрепетно».

Спенс чувствовал, как внутри него стремительно поднимается прилив, уносящий его к Творцу, но все же он знал, что выбор всегда остается за ним. Одно слово способно остановить поток и остановит его, а если нет — он будет течь вечно, без конца.

— Да, — сказал Спенс. — Я пойду за Тобой. Веди.

Рэмм вошел в комнату, где собрались его люди. Разговоры разом смолкли. Начальник службы безопасности холодно оглядел всех.

— Долго отнимать ваше время не буду. Я только что получил приказ о начале второго этапа операции «Полная зачистка». Тех, кто скрывается, задержать немедленно! Командирам отделений удвоить усилия. Проверьте каждый сектор. Если понадобится, работайте круглосуточно. Их надо найти до того, как они создадут нам проблемы. Все ясно? — Ни одного недовольного голоса он не услышал. — Тогда чего вы ждете? Выполняйте!

Сотрудники службы безопасности встали и направились к выходу. Рэмм слышал, как командиры отделений раздают последние инструкции своим группам. Он оглядел пустую комнату и вышел через боковую дверь.

Добравшись до административного уровня, он молча прошел мимо секретаря прямо в кабинет директора. Вермейер оторвался от экрана монитора и вопросительно посмотрел на Рэмма.

— Ну? — спросил бывший помощник, откинувшись на спинку кресла, в котором еще недавно сидел директор Сандерсон.

— Еще не поймали, но поймаем обязательно. Вопрос времени. Никуда они не денутся!

— Ладно. Это на тебе.

— Я справлюсь, не волнуйся. Как остальные дела?

— Все работает как часы. Я как раз смотрел прогноз по завершению установки двигателей. Идем по графику. Хокинг все продумал.

— Надеюсь…

Вермейер бросил на него подозрительный взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто немного нервничаю. Захват целой космической станции… Такого еще не было.

— Расслабься и занимайся своим делом. Ты получил приказ?

— Получил. И людям сообщил. Когда прибудет шаттл?

— Пока не знаю. Хокинг приказал быть наготове. Этим мы и занимаемся.

— Как насчет новой программы?

— Все готово. МIRА не поймет, что произошло. Вся связь и управление перейдут под наш контроль, как только последует команда. Что касается сопротивления...

— Сопротивление оставь мне. Не думаю, что недовольных будет много. Там, — он кивнул на экран, заполненный сияющими звездами, — очень холодно и одиноко…

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Рамм повернулся, но не дойдя до двери, остановился и сказал:

— Пожалуйста, поставь меня в известность, как только Хокинг объявится. Надо обезопасить стыковочный отсек на случай, если у Пакера и его друга-капитана возникнут какие-нибудь идеи.

— Поставь меня в известность, когда найдешь их, — язвительно ответил Вермейер.

Спенс не знал, долго ли длилось видение. Когда он снова пришел в себя, костер прогорел до тлеющих углей, а луна опустилась к вершинам деревьев. Оглушительно стрекотали цикады. Ветер с горных склонов ощутимо похолодал.

Гита спал возле костра с тюрбаном в протянутой руке. Аджани сидел, подтянув колени и склонив голову на грудь. Кир смотрел на тлеющие угли, и они отражались в его больших желтых глазах.

Остаточное воздействие эссила все еще сказывалось в конечностях Спенса, на губах оставался привкус сладости. Но бурный поток мыслей и эмоций иссяк.

— Все кончилось, — тихо сказал Спенс. Марсианин повернул голову и внимательно посмотрел на него.

— Да, мой земной брат. Остается только поблагодарить Того, кто дал нам эссил, чтобы мы могли лучше узнали друг друга.

— Я не устану благодарить Его до конца своих дней, — с чувством произнес Спенс. Память о его прозрении все еще горела в сознании, он понимал, что отныне всегда будет носить ее с собой. — Эссил наделен такой силой?

— Иногда даже большей. На всех он действует по-разному. Но первый раз неизменно ошеломляет… — Кир замолчал. Спенс понимал, что здесь нет предмета для обсуждения, все на уровне чувств и ощущений. Оставалось непонятным, что пережили остальные.

Ветер переменился. Спенс услышал звук, который его насторожил.

— Ты слышал?

Марсианин склонил голову набок. Лес полнился ночными звуками.

—Я многое слышу, и все звуки для меня новые, — наконец ответил Кир.

— Возможно, ветер... — начал Спенс, но тут звук послышался снова, на этот раз более отчетливо: слабое жужжание, похожее на шелест сухих листьев. Он мгновенно понял, что это такое; он уже слышал это раньше.