Спенс спускался все ниже и ниже. Я выбрал себе могилу, подумал он. Ветер не развеет мои кости. Мысль странно развеселила его…

Как бы там ни было, он проник под поверхность Красной планеты. Иногда он скользил на заднице, иногда шел почти прямо, заставляя тело двигаться. Слепой, как пещерная летучая мышь, он зарывался глубже и глубже.

Он не знал, сколько продолжался этот путь во мраке. В какой-то момент он вспомнил о фонаре в шлеме. Попытался его включить, но ничего не произошло. Видимо, от многочисленных ударов о камни контакт отошел. Чернота заливала разум, смывая мысли и воспоминания, оставляя только настоящий момент и потребность двигаться.

Когда вдали замаячил неверный отблеск, он подумал, что зрение совсем садится; клетки мозга испускают мельчайшие электрические разряды и каким-то образом рождают свет в коре головного мозга или прямо в зрительном нерве.

Но слабое зеленоватое свечение не исчезало. Вместо этого оно разгоралось все сильнее. Спенс ковылял, как зомби, сосредоточившись только на том, чтобы заставлять ноги передвигаться. Спотыкаясь о неровности, стараясь не упасть, он двигался на свет впереди.

Скоро свечение стало настолько ярким, что он уже хорошо различал дорогу и отсветы на каменной стене, вдоль которой шел. Он положил руку на камень и увидел зеленый отлив на перчатке.

Он повернулся, чтобы посмотреть вперед, и ахнул. Перед ним лежал широкий туннель, сияющий переливами живого света. Зеленый налет на полу и стенах напоминал светящуюся росу.

Спенс приблизил лицо к поверхности стены туннеля настолько, насколько позволил шлем. Светящаяся субстанция покрывала скалы, подобно слизи. Он подумал о фосфоресцирующем планктоне и светящихся водорослях в океанах Земли. Может ли так быть? — спросил он себя. Это что же, на Марсе есть жизнь?

Тоннель мягко светился стараниями зеленых микроорганизмов, уходя куда-то вдаль. Стены были довольно ровными, а ширина тоннеля позволяла идти, не касаясь ни верха, ни стен. Круглое сечение тут же напомнило Спенсу земные водоводы, похоже, когда-то, давным-давно, здесь текла вода.

Он шел вперед, не зная и не особенно заботясь, куда идет. Зеленый свет на стенах волновался, когда он проходил мимо, как будто движение тревожило крошечные светящиеся существа. Свечение тускнело рядом с ним, а потом снова разгоралось за спиной. Очевидно, существа, кем бы они не были, ощущали его присутствие.

Казалось, он шел уже многие часы, прежде чем ему встретился первый небольшой изгиб туннеля.

Подойдя, он обнаружил трещину в полу. Она уходила куда-то в темноту внизу. В принципе, можно перепрыгнуть… Но Спенс вдруг стал осторожничать и положил руку на край трещины. Снизу шло тепло, он ощутил его даже сквозь перчатку.

Откуда тепло? Понятно, что из недр планеты, возможно, он набрел на какой-то древний вулканический источник или, рассуждал Спенс, трещина уходит до самого расплавленного ядра.

Дрожащими руками он взялся за шлем, с трудом повернул его застывшими руками, затаив дыхание, и снял. Тепло из трещины окатило его замерзшее лицо. Вот откуда туман, который он заметил на склоне каньона. Это пар.

Он снова надел шлем и глубоко вдохнул. Отступив на шаг от края трещины, Спенс смотрел, как пар уносится назад, туда, откуда он пришел, большими волнами. Ясно, что в туннеле было холодно, но все же не так, как на поверхности. Не тропики, конечно, но жить можно. Вопрос: долго ли? Впрочем, микроорганизмам на стенах тепла хватает…

Спенс, тщательно приготовившись, перепрыгнул трещину и побрел дальше, чувствуя усталость, накопившуюся во всем теле. Его занимал вопрос, сколько еще он сможет идти, прежде чем тело совсем откажется повиноваться. Тогда он уснет. И не проснется. Холод одолеет его. Отбросив эту мысль, он стиснул зубы и пошел дальше. Через некоторое время зеленое свечение стало ярче. Здесь на стенах странные организмы толстым слоем облепили стены. Наверное, становилось теплее. Вскоре он шел уже не в слабом сиянии, а в ярком зеленом свете лунной ночи. Светящиеся твари большими колониями облепляли каждый выступ, излучая ровный зеленый флуоресцирующий свет. Спенсу казалось, что он идет в луче прожектора.

Он радовался освещению, но зато плесень теперь густо покрывала и пол тоннеля, скользя под ногами. Спенс часто падал. Каждый раз, вставая, он замечал, что силы уходят. Скоро он понял, что в следующий раз встать уже не сможет.

И все-таки он опять поднялся на ноги. Что-то подстегивало его, заставляло снова и снова вставать и двигаться вперед шаткой от неимоверной усталости походкой. Он все глубже уходил к сердцу планеты.

Теперь тоннель извивался змеей. Иногда наклон становился таким заметным, что проще было ложиться на спину и скользить, как по ледяной горке. Спенс упорно не разрешал себе думать, куда приведет его путь под землей.

Иногда стены тоннеля становились уже. Приходилось протискиваться. Иногда в полу открывались трещины, но пока их удавалось перепрыгивать, иногда свод становился таким низким, что приходилось опускаться на четвереньки. И все же он продолжал продвигаться вперед.

Время потеряло значение. Он утратил всякое представление о том, как долго пробирается подземным коридором. Хронометр разбился еще при первом падении на дно каньона. Его показания так и застыли в его прошлом; всё последующее казалось происходившим не с ним, а с кем-то другим. Прошлое, настоящее и будущее слились в одну аморфную стихию, сквозь которую он двигался, как сквозь воду. Видимо, сознание временами выключалось, потому что очередной трещины он не заметил. Пришел в себя, только падая куда-то, как уже случилось с ним наверху. Собственно, это было не падение, просто он упал на спину и теперь скользил по слизи, покрывавшей пол не то трещины, не то все того же тоннеля, просто резко изменившего уклон. Однако скорость скольжения все нарастала и теперь невозможно было даже представить, чем закончится этот импровизированный полет.

Зато возбуждение от этого дикого спуска прогнало муть из сознания. Адреналин пошел в кровь, пробуждая тело от недавнего оцепенения.

Ему казалось, что он падает в мерцающую зеленую бесконечность, мчится все быстрее и быстрее, со свистом несясь в сияющую неизвестность.

Светящиеся водоросли обвивали его ноги и руки яркими полосами, покрыли пенящимся светом лицевой щиток шлема. Он протер небольшой участок как раз вовремя, чтобы увидеть близкое дно.

Он приготовился к удару, но тут тоннель резко изогнулся и выровнялся, немного замедлив скорость падения. И все равно он грохнулся о дно расщелины так, что захрустели кости. Подлетел в воздух, перевернулся, размахивая руками и ногами, несколько раз перекатился и замер. Ощущение было такое, словно его на полном ходу выкинуло из автомобиля.

Когда он наконец поднял голову, чтобы осмотреться, то увидел, что находится в огромной пещере. Он приподнялся на локтях и коленях и поморщился от острой боли в голове и спине.

Пещера напоминала мыльный пузырь, упавший на пол. От поверхности до свода было не менее ста метров. Стены, изогнутые и гладкие, удивительно гармонично поднимались вверх.

Он неловко встал, чувствуя каждую кость в теле, попробовал шагнуть. Получилось, хотя и с трудом. Тусклый голубовато-зеленый свет создавал иллюзию морского дна; он бы не удивился, проплыви мимо рыбий косяк.

Кое-как доковыляв до стены, он обнаружил, что из пещеры ведет несколько коридоров, а в стенах зияют большие отверстия, похожие на водостоки. Диаметром они были существенно меньше штреков, но влезть можно было и в них, только на четвереньках. Нет! Он больше не может! Надо дать телу отдохнуть. Он опустился на пол и лег под одной из дыр в стене. Через мгновения Спенс крепко спал.

… Длинный темный коридор заканчивался двумя дверьми. От них исходил мерцающий холодный голубой свет. Спенс приблизился к дверям, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Пот катился по лбу и жег глаза. Он вытер лицо рукавом и подошел ближе.