— Мне нужно выбираться отсюда, — я морщусь, когда понимаю, что сказал это вслух. Я начинаю идти.

Райк оживает и идет за мной.

— Куда ты, блядь, собрался?

Его гнев распаляет меня, и я внезапно останавливаюсь. Он чуть не врезается мне в грудь.

— Что, блядь, с тобой не так? — шиплю я. — Ей шестнадцать.

Я вижу Дэйзи на периферии, она стоит в стороне, смотрит, но не хочет прерывать.

— Я ничего не делаю, — опровергает Райк.

Мой лоб болит от того, как сильно я хмурюсь. Он не может говорить это серьезно, но я думаю, что он верит в это. Это чертовски пугает.

— Не глупи.

Райк на секунду закрывает голову руками. Я никогда не видел, чтобы он срывался, и я могу сказать, что он изо всех сил старается этого не делать.

— Я прямолинеен и резок, — говорит он. Но он знает, что это не тот ответ, который я хочу услышать. — Я не могу отключить это.

— Ты выключишь это рядом с ней, — усмехаюсь я. — И знаешь что, я пригласил тебя в Канкун, и я могу также отменить твоё приглашение.

— Ты хочешь, чтобы я уехал?

— Нет, но я не хочу говорить с тобой или быть рядом с тобой прямо сейчас.

Он хватает меня за руку, пока я не повернулся.

— Подожди.

— Что? Ты собираешься обвинить во всем тот факт, что ты прямолинеен? Когда Коннор хочет быть таким, он такой же честный, как и ты, и он никогда бы не сказал того, что сказал ты.

— Потому что я, гребанный мудак, — говорит Райк.

— Этого недостаточно.

У Райка раздуваются ноздри, и он показывает на свою грудь.

— Меня вырастила мать-одиночка, Ло...

— И Коннора тоже, — отвечаю я.

Мне так тяжело с Райком. Я заставляю его преодолевать самые высокие стены, и он безропотно проходит каждый тест, но я вижу, что этот разрывает его изнутри. И какой-то частичке меня нравится, что он наконец-то ломается. Другая часть ненавидит меня за то, что я получаю удовольствие от чужой боли.

— Перестань сравнивать меня с ним, — усмехается Райк. — Его мать была главой корпорации. Моя мать целыми днями сидела и придумывала, как бы подгадить моему отцу. Я провел годы, разрываясь между ними двумя, вынужденный выбирать сторону, и выбрал её, — он снова показывает на свою грудь, его глаза пылают жаром. — Меня заставили поверить, что она — святая, а он — грешник, хотя они оба виновны в таких вещах, которые я едва могу переварить. Ты знаешь, каково это — защищать кого-то так яростно из любви, а потом понять, что этот человек был не менее виновен, чем человек, которого ты ненавидел? Это, блядь, отстойно.

В груди так тесно, что каждый вдох дается с трудом.

Райк делает шаг вперед.

— Я люблю женщин и забочусь о них больше, чем ты, блядь, можешь себе представить, Ло. Но я видел, как моя мать стала черствой после того развода. Я говорю вещи, которые не должен говорить, потому что меня перестало заботить, что обо мне думают люди. Я перестал пытаться играть роль заботливого сына — роль, через которую сейчас проходит эта девушка. И мне сложно, блядь, смотреть как это происходит.

На меня обрушивается столько эмоций, что я почти не вижу. Я просто продолжаю кивать, пытаясь понять его точку зрения, пытаясь понять.

— Мне нужно немного пространства...

Чтобы подумать.

— Я не могу вот так оставить тебя одного.

Райк тяжело дышит и не решается положить руку мне на плечо. Если он хоть одним пальцем коснется моего тела, я отпряну. Я настолько заполнен ненавистью, обидой и чернотой — всем тем, что обычно отправляет меня прямиком в бар.

— Я вернусь в номер с Дэйзи, — говорю я. — А ты поищи Мелиссу. Ну, знаешь, ту девушку, с которой ты приехал сюда.

Я не хочу больше ругаться с ним, но так легко ранить людей, особенно моего брата.

Райк принимает удар, не двигаясь ни на сантиметр.

— Ты чуть не заставил Дэйзи плакать. Ты правда хочешь провести с ней время наедине?

— Это даст мне шанс извиниться, — говорю я. — Либо ты принимаешь этот сценарий, либо я ухожу отсюда один.

Мои руки дрожат, и я сжимаю их в кулаки. Райк никогда не оставит меня одного. Я хочу расслабиться. Сесть в баре и просто уплыть по течению.

Райк машет Дэйзи, и она подбегает к нему. Когда она останавливается рядом с ним, он говорит: — Не давай ему пить.

— Хорошо.

Он колеблется, прежде чем направиться дальше по пляжу. Мы идем в сторону отеля в тяжелом молчании, которое давит мне на грудь.

— Прости меня, — бормочу я, пока мы ждем лифт.

— Нет, не стоит, — говорит Дэйзи. — Ты был прав. То, что я сделала — это было неправильно. Иногда я просто забываю о деньгах. Я постараюсь быть лучше в этом плане.

— Да, но я тоже иногда так делаю. И я не твой отец. Я не должен читать тебе нотации.

Или кому бы то ни было.

Она улыбается.

— Приятно знать, что тебе не все равно.

Мы останавливаемся на нашем этаже, и она идет впереди, оставляя меня думать об этом.

Мне не все равно. Это потому, что я трезв, или просто потому, что всё изменилось? Хотелось бы мне знать.

Дэйзи ждет у двери, и она вдруг бледнеет от беспокойства.

— Ты собираешься рассказать Лили?

Она спросит меня, что случилось, как только я войду внутрь. Мы были рядом достаточно долго, чтобы улавливать язык тела, и мой говорит, что я не в порядке. Я не собирался ей врать.

— Да, — говорю я, — но не думаю, что она будет сердиться.

— Правда? Потому что я не думаю, что когда-либо видела Лили в режиме зверя, как у вечно настроенной Роуз, и мне всегда было страшновато это увидеть.

Я улыбаюсь, пытаясь вспомнить сердитую Лили. Она действительно похожа на маленького монстра, но я нахожу это скорее очаровательным, чем пугающим.

— С тобой все будет хорошо.

Не знаю, думает ли Дэйзи, что я на самом деле так расстроен только из-за торга, или она понимает, что я уличил её во флирте с Райком, в чём они оба виноваты, я считаю. Но я никогда не заведу с ней этот разговор. Лили справится со своей сестрой, а я разберусь со своим братом.

Дэйзи выдыхает вздох облегчения и уходит с дороги. Я вставляю ключ-карту, и мы входим в комнату.

Роуз складывает одежду на ближайшей кровати, а Коннор расставляет различные сумки по комнате. Между тем, что принесла Дэйзи, и тем, что купила Роуз, полагаю, мы официально одели семь человек на неделю.

— Как прошла пробежка? — спрашивает Коннор.

— Жарко, — говорит Дэйзи.

Я осматриваю комнату в поисках Лили, но не нахожу её, а потом смотрю через стеклянную дверь во внутренний дворик. Она свернулась калачиком на стуле, поджав ноги к груди, наблюдает за птицами или что-то в этом роде.

Я двигаюсь к двери, и Коннор внезапно преграждает мне путь, словно хочет завязать разговор. Всё, что я действительно хочу сделать, это поговорить с Лили. Мне нужно знать, знала ли она о том, что Райк и Дэйзи... Господи, я даже не знаю, как это назвать.

— Что? — огрызаюсь я.

Дэйзи смотрит на нас с любопытством, и это заставляет Роуз похлопать по матрасу.

— Дэйзи, иди помоги мне сложить вещи, — настаивает она.

Дэйзи отвечает на зов сестры, напоминая мне о том, что Райк говорил о ней. И я немного кривлюсь, не желая, чтобы Дэйзи пострадала от своей матери. У всех этих девушек есть комплексы, и я понимаю, что у большинства людей они появились бы просто от свободы нашего образа жизни и давления поддерживать его. Мне кажется, что мы все немного не в себе.

Коннор подводит меня к самой дальней от девушек стене. И я мгновенно понимаю, что происходит. Он уводит меня от Дэйзи, чтобы она не слышала. Что бы Коннор ни хотел мне сказать — это касается Лили.

Самая ужасная мысль приходит мне в голову.

Она изменила.

Она переспала с каким-то кассиром в Блумингдейлс.

Она трахалась с другим парнем.

Я чувствую, как цвет исчезает с моего лица.

Я чувствую, как мой желудок сворачивается.

Мой мир медленно начинает рушиться. Я должен был быть с ней. Я пытаюсь пройти мимо Коннора и добраться до патио, желая поговорить с ней, желая всё исправить, желая снова побыть одному.