— Ах, сударь! — воскликнул Леонар. — Я, разумеется, достоин доверия королевы! Но как я вернусь? Я в лаковых туфлях, в белых шелковых чулках, в шелковых кюлотах. У меня нет с собой ни белья, ни денег.
Славный малый и думать забыл о том, что у него в карманах бриллиантов королевы на два миллиона.
— Не беспокойтесь, дружок, — успокоил его г-н де Шуазёль, — у меня в карете есть сапоги, платье, белье, деньги — все, что вам может понадобиться, и вы ни в чем не будете иметь недостатка.
— Конечно, господин герцог, с вами я могу чувствовать себя уверенно и нужды у меня ни в чем не будет; но мой бедный брат, у которого я взял шляпу и плащ; но бедная госпожа де Лааге, которую только я умею хорошо причесать… Боже мой, Боже мой! Как же все это кончится?!
21-685
— Наилучшим образом, дорогой мой Леонар; так я, во всяком случае, полагаю, — ответил г-н де Шуазёль.
Карета мчалась как ветер; г-н де Шуазёль приказал своему курьеру распорядиться, чтобы в Монмирае были приготовлены две постели и ужин — там он рассчитывал провести остаток ночи.
Прибыв в Монмирай, путешественники нашли две готовые постели и ужин.
Если не считать позаимствованные у брата плащ и шляпу, а также огорчения по поводу данного г-же де Лааге и не сдержанного слова, Леонар почти успокоился. Время от времени у него даже вырывалось какое-нибудь довольное восклицание, свидетельствовавшее о том, как льстило его тщеславию, что королева выбрала его для выполнения важной, по его мнению, миссии.
После ужина оба путешественника легли спать; г-н де Шуазёль распорядился, чтобы карета была готова к четырем часам утра.
Без четверти четыре в дверь должны были постучать и разбудить его в том случае, если он к этому времени еще будет спать.
В три часа г-н де Шуазёль еще не сомкнул глаз, и тут в своей комнате, расположенной над входной дверью постоялого двора, он услышал грохот колес и щелканье кнута, которыми путешественники и возницы словно заранее предупреждают о своем прибытии.
Вскочить с кровати и подбежать к окну было для г-на де Шуазёля делом одной минуты.
У дверей остановился кабриолет. Из него вышли два человека в форме национальных гвардейцев и спросили свежих лошадей.
Что это были за национальные гвардейцы? Чего им было надобно в три часа утра? И почему они с такой настойчивостью требовали лошадей?
Господин де Шуазёль позвал лакея и приказал ему запрягать.
Потом он разбудил Леонара.
Наши путешественники легли не раздеваясь и потому теперь были готовы в одно мгновение.
Когда они спустились, оба экипажа были уже готовы.
Господин де Шуазёль приказал кучеру пропустить кабриолет национальных гвардейцев вперед, но ехать вслед за ними так, чтобы ни на минуту не терять их из виду.
Потом он осмотрел пистолеты, лежавшие в кармане дверцы, и перезарядил их, чем вызвал у Леонара некоторое беспокойство.
Так они проехали льё или полтора; между Этожем и Шентри кабриолет свернул на проселочную дорогу и поехал в сторону Жалона и Эперне.
Два национальных гвардейца, заподозренные герцогом в недобрых намерениях, были мирными гражданами, возвращавшимися из Ла-Ферте домой.
Успокоившись, г-н де Шуазёль продолжал путь.
В десять часов он проезжает через Шалон; в одиннадцать прибывает в Пон-де-Сомвель.
Он наводит справки: гусары еще не появлялись.
Он останавливается на постоялом дворе, выходит из кареты, спрашивает комнату и переодевается в военную форму.
Леонар с огромным беспокойством наблюдал за всеми этими приготовлениями и сопровождал их такими вздохами, что даже разжалобил г-на де Шуазёля.
— Леонар, — сказал он, — пора вам узнать всю правду.
— Как правду?! — вскричал Леонар; не успев прийти в себя от одного сюрприза, он сейчас же столкнулся с другим. — Да разве я ее еще не знаю, правду?
— Знаете, но не всю, и сейчас я расскажу вам остальное.
Леонар приготовился слушать.
— Вы преданы своим господам, не правда ли, дорогой Леонар?
— Не на жизнь, а на смерть, господин герцог!
— Так вот, через два часа они будут здесь.
— О Боже! Неужто это возможно? — вскричал бедный малый.
— Да, — продолжал г-н де Шуазёль, — они будут здесь вместе с детьми, с мадам Елизаветой… Вы знаете, какой опасности им удалось избежать? (Леонар кивнул.) А какие опасности угрожают им в эту минуту? (Леонар поднял глаза к небу.) Так вот, через два часа они будут спасены!..
Леонар не мог отвечать: он заливался горькими слезами. Однако сквозь слезы он сумел пробормотать:
— Через два часа, здесь? Вы в этом уверены?
— Да, через два часа. Они должны были уехать из Тюильри в одиннадцать часов вечера или в половине двенадцатого; в полдень они должны были приехать в Шалон. Прибавим еще полтора часа на четыре льё, которые только что проехали мы с вами: они будут здесь самое позднее — в два часа. Мы закажем обед. Я жду отряд гусар под командой господина де Гогела. Мы с вами должны как можно дольше посидеть за столом.
— О сударь, — перебил его Леонар, — мне совсем не хочется есть.
— Это не имеет значения. Сделайте над собой усилие и поешьте.
— Хорошо, господин герцог.
— Мы будем тянуть с обедом как можно дольше, чтобы у нас был предлог здесь оставаться… Эге! Глядите-ка, а вот и гусары!
И действительно, в это время послышались звуки трубы и конский топот.
В эту минуту в комнату вошел г-н де Гогела и передал герцогу де Шуазёлю пакет от г-на де Буйе.
В этом пакете было шесть подписанных бланков и копия приказа, отданного королем; в нем всем офицерам армии, независимо от их звания и выслуги, предписывалось повиноваться г-ну де Шуазёлю.
Герцог приказал отвести коней в конюшню, распорядился выдать гусарам хлеб и вино и сам сел за стол.
Новости, которые привез г-н де Гогела, были неутешительны; повсюду на своем пути он встречал величайшее возбуждение. Вот уже более года о готовившемся бегстве короля ходили слухи не только в Париже, но и в провинции, а отряды разных родов войск, стоявшие в Сент-Мену и Варение, вызывали подозрение.
Он даже слышал, как в одной из прилегавших к дороге коммун ударили в набат.
Всего этого было достаточно, чтобы лишить г-на де Шуазёля аппетита. После того как они провели за столом час и пробило половину первого, он поднялся и, поручив охрану отряда г-ну Буде, вышел на дорогу; при въезде в Пон-де-Сомвель дорога делала небольшой подъем, и с высоты можно было окинуть взглядом местность на полульё вокруг.
На дороге не было видно ни курьера, ни кареты; впрочем, в этом еще не было ничего удивительного. Как мы уже упомянули, курьера ожидали не раньше чем через час-пол-тора (г-н де Шуазёль прибавил время на мелкие непредвиденные происшествия), короля — не раньше чем через полтора-два часа.
Однако время шло, а дорога была по-прежнему пустынна — во всяком случае, на ней не показывались те, кого ожидали с таким нетерпением.
Господин де Шуазёль каждые пять минут вынимал часы, и всякий раз, видя это, Леонар приговаривал:
— Ох, они не приедут… Бедные мои господа! Бедные господа! Должно быть, с ними приключилось несчастье!
И несчастный малый своим отчаянием еще более усиливал беспокойство г-на де Шуазёля.
Половина третьего, три, половина четвертого — ни курьера, ни кареты! Читатель помнит, что в три часа король только выехал из Шалона.
Однако в то время как г-н де Шуазёль ожидал на дороге появления королевского экипажа, рок готовил в Пон-де-Сомвеле то, что должно было оказать величайшее влияние на ход описываемой нами драмы.
По воле рока — повторим это слово, — всего за несколько дней до описываемых нами событий крестьяне, жившие на землях, принадлежавших г-же д’Эльбёф и расположенных неподалеку от Пон-де-Сомвеля, отказались платить за не подлежащие выкупу права. Тогда им пригрозили военной экзекуцией; но федерация принесла свои плоды, и крестьяне близлежащих деревень обещали поддержать крестьян, проживавших на землях г-жи д’Эльбёф, в том случае если эта угроза будет приведена в исполнение.
