Этими буквами были L. Р. D.

Дверь эта похожа на вход в подвал. Посетители спускаются по ступеням и идут по темному коридору.

Это второе обстоятельство подтверждало, по-видимому, первое: внимательно рассмотрев три буквы, Бийо не до конца уверился в том, что избрал верный путь (мы помним, что он не умел читать). И только после того как фермер, спускаясь по лестнице, насчитал восемь ступеней, он решительно двинулся вперед по коридору.

В конце коридора мерцал слабый свет. Какой-то человек читал или делал вид, что читает газету при свете лампы.

Заслышав шаги Бийо, человек встал и, прижав палец к груди, замер.

Бийо согнул палец и приложил его к губам.

Вероятно, это был условный знак, которого ожидал таинственный привратник; он толкнул справа от себя невидимую дверь, и взгляду Бийо открылась крутая узкая лестница, уходившая в подземелье.

Бийо шагнул вперед; дверь за ним сейчас же бесшумно затворилась.

На этот раз Бийо насчитал семнадцать ступеней и, остановившись на последней из них, фермер, несмотря на обет молчания, который он, казалось, на себя наложил, сказал себе вполголоса:

— Вот я и пришел!

В нескольких шагах от него перед дверью покачивался гобелен. Бийо подошел ближе, приподнял гобелен и оказался в большом круглом зале, где уже собралось около пятидесяти человек.

Наши читатели уже спускались в этот подземный зал: лет пятнадцать-шестнадцать тому назад там побывал Руссо.

Как и во времена Руссо, стены были завешаны красными и белыми холстами, на которых были изображены циркуль, наугольник и уровень.

Единственная лампа под сводчатым потолком отбрасывала тусклый свет и освещала только середину зала, а те, кто желал остаться неузнанным, стояли вдоль стен.

Возвышение, куда вели четыре ступеньки, ожидало ораторов или новых членов общества. На нем, ближе к стене, находились стол и кресло, предназначавшиеся для председательствующего.

За несколько минут зал заполнился до отказа. Это были люди самых разных сословий и разного достатка, от простого крестьянина до принца; они приходили поодиночке, точно также как пришел Бийо; одни никого из собравшихся не знали, другие находили знакомых, и потому прибывшие занимали места либо наугад, либо согласно своим симпатиям.

У каждого из этих людей под кафтаном или широким плащом был надет либо фартук каменщика, если это был рядовой член общества, либо перевязь посвященного, если это был одновременно масон и иллюминат, то есть причастный к великому таинству.

Лишь у троих из присутствовавших не было этого последнего знака, а были фартуки каменщиков.

Один из них был Бийо, другой — молодой человек не старше двадцати лет, третий — господин лет сорока двух или чуть меньше, принадлежавший по виду к высшим кругам общества.

Несколько мгновений спустя после того, как этот господин вошел в зал, причем сделал он это столь же скромно, как самый простой член общества, отворилась незаметная дотоле дверь и на пороге появился председатель; на груди его сверкали отличительные знаки и Великого Востока, и Великого Кофты.

Бийо едва слышно вскрикнул от изумления: председателем, перед которым склонялись все головы, оказался не кто иной, как его знакомый федерат с площади Бастилии.

Он медленно поднялся на возвышение и повернулся к собранию.

— Братья! — обратился он к присутствующим. — Сегодня у нас два дела: мне надлежит принять трех новых членов общества, а также сделать отчет о своей работе начиная с первого дня и по сегодняшний день. Работа эта требует все больших усилий, и вы должны знать, достоин ли я по-прежнему вашего доверия, а я хотел бы знать, заслуживаю ли я его. Лишь получая от вас свет и возвращая его вам, я могу продолжать движение по мрачному и страшному пути, на который я ступил. Итак, пусть в зале останутся только верховные члены ордена, и мы приступим к приему трех присутствующих здесь новых членов. После того как эти трое будут приняты в братство или отвергнуты, все члены от первого до последнего продолжат заседание, потому что я хочу сделать отчет не для высшего круга, а перед лицом всех братьев, чтобы услышать их порицание или принять благодарность.

Тем временем распахнулась дверь, расположенная против той, из которой появился председатель. В проеме стало видно глубокое сводчатое помещение, похожее на крипту древней базилики, и собравшиеся молчаливой толпой потекли, подобно процессии призраков, под его аркады, скудно освещаемые редкими медными лампами, света которых хватало ровно настолько, чтобы, как сказал поэт, сделать мрак видимым.

Остались всего три человека. Это были будущие члены братства.

По воле случая они стояли, прислонившись к стене, почти на равном расстоянии друг от друга.

Они с любопытством оглядывали друг друга, ибо лишь теперь поняли, что являются героями этого заседания.

В эту минуту снова отворилась дверь и появился председатель. Теперь в зал вошли один за другим шесть человек в масках. Трое из них остановились по правую, трое других — по левую сторону от кресла председателя.

— Пусть второй и третий кандидаты на минуту выйдут, — приказал председатель. — Никто, кроме верховных членов, не должен знать тайн нашего согласия или отказа принять брата-масона в орден иллюминатов.

Молодой человек и господин аристократической внешности вернулись в коридор.

Бийо остался один.

— Подойди, — пригласил его председатель после небольшой паузы, давая возможность двум другим кандидатам удалиться.

Бийо подошел.

— Твое имя среди непосвященных? — спросил его председатель.

— Франсуа Бийо.

— Твое имя среди избранных?

— Сила.

— Где ты увидел свет?

— В суасонской ложе Друзей Истины.

— Сколько тебе лет?

— Семь.

Бийо подал знак, указывавший на то, что он был в чине мастера масонского ордена.

— Почему ты хочешь подняться еще на одну ступень и быть принятым нами?

— Мне сказали, что эта ступень еще один шаг ко всеобщему свету.

— Есть ли у тебя поручители?

— За меня мог бы поручиться тот, кто сам ко мне подошел и предложил мне вступить в орден.

И Бийо пристально посмотрел на председателя.

— С каким чувством ты вступаешь на избранный тобою путь?

— С ненавистью к сильным мира сего и любовью к равенству.

— Что будет нам порукой этой любви к равенству и этой ненависти к сильным мира сего?

— Слово человека, всегда верного своим обещаниям.

— Кто тебе внушил любовь к равенству?

— Подневольное положение, в котором я оказался от рождения.

— Кто внушил тебе ненависть к сильным мира сего?

— Это моя тайна, и тебе эта тайна известна. Зачем ты хочешь заставить меня в полный голос произнести то, о чем я не решаюсь сказать самому себе?

— Готов ли ты идти сам по пути равенства и увлекать за собой по мере своих сил и возможностей окружающих тебя людей?

— Да.

— Готов ли ты по мере своих сил и возможностей уничтожить любое препятствие, мешающее свободе Франции и раскрепощению мира?

— Да.

— Свободен ли ты от всех прошлых обязательств, а если данное тобою ранее обязательство противоречит теперешним обещаниям, готов ли ты его нарушить?

— Да.

Председатель обвел взглядом шестерых верховных членов в масках.

— Братья, — обратился он к ним, — я сам пригласил его в наши ряды. Огромное несчастье связывает его с нашим делом братскими узами ненависти. Он уже много сделал для революции, многое он еще может сделать. Я готов за него поручиться и отвечаю за его поведение в прошлом, настоящем и будущем.

— Да будет принят! — единодушно проговорили шесть верховных членов братства.

— Ты слышишь? — воскликнул председатель. — Готов ли ты принести клятву?

— Говорите, — сказал Бийо, — я буду за вами повторять.

Председатель, подняв руку, медленно и торжественно произнес:

— Во имя распятого Бога-Сына поклянись разорвать плотские связи, которые еще соединяют тебя с отцом, матерью, братьями, сестрами, женой, близкими, друзьями, любовницами, монархами, благодетелями — с любым существом, которому ты мог обещать свою верность, повиновение или помощь.