Где-то позади, далеко-далеко я слышала подбадривающий, растворяющийся в сырости, еле различимый голос Авеля, что выводил разум из цепей подкрадывающегося одиночества. Хладный мрак, пронзительный писк, собственное хриплое дыхание — все это играло злую шутку с сознанием, возвращая к тем дням, когда тело, привязанное к столбу, лишалось глаз, рук и ног. Сама того не осознавая, я начала делать непозволительные передышки, упираясь лицом в землю и слушая биение собственного сердца.

Все это напоминало мне мой жизненный путь. Изматывающий разум и тело, тяжелый путь в кромешной тьме. Путь по чужим жизням к собственному счастью, что кажется недостижимым. Путь, в конце которого нет света.

Не жертвуя, ничего нельзя изменить.

Я вдохнула в себя поднявшуюся пыль и громко закашлялась. Руки дрожали от напряжения, шум в ушах превращался в голоса. Яркие образы вновь и вновь всплывали перед глазами, то заставляя ползти вперед, то вынуждая замереть от распирающей боли в груди. Я вновь вспомнила отца. Высокого, широкоплечего, доброго и заботливого. Он стоял в старой покосившейся избе, раскладывая на столе собранные травы, и его красивый профиль едва освещался маленьким огоньком тающей свечки. Взглянув на меня через мутное треснувшее стекло, он грустно улыбнулся и медленно помахал мне рукой. Рядом с ним, положив голову на грудь, стояла светловласая нагиня, по щекам которой текли слезы. Пытаясь улыбаться, она постоянно вытирала рукавом глаза, пока, наконец, не подошла к окну, коснувшись поверхности кончиками пальцев.

«Мама!»

Голос, что должен был принадлежать мне, показался слишком звонким, слишком детским, и, приподнявшись на локтях, вместо дома я увидела маленького Айварса, сидящего впереди. Я тянула к нему руку, но никак не могла достать. Ползла все дальше и дальше, но малыш с золотыми волосами уходил вперед, подзывая своим голоском, и я покорно следовала за ним, преисполняясь любовью.

Ещё один рывок, и в легкие проник чистый воздух. Вытянутые пальцы коснулись блестящих очертаний шкатулки, и я подняла взгляд к светлым одеяниям духа, сидящего подле артефакта. Смерив меня сочувственным взглядом, черновласая Горгона с улыбкой опустила ладонь мне на плечо, чуть сжав его пальцами. Не произнося ни слова, она открыла шкатулку, показывая лежащее на дне роскошное ожерелье, украшенное семью различными драгоценными камнями. Все они были покрыты трещинами, но даже так источали невероятный поток маны, какой я не ощущала никогда за всю свою жизнь. Взяв украшение в руки, я тут же зажмурилась, почувствовав сильную боль в глазах.

«Потерпи» ласково произнесла Горгона, вновь касаясь меня рукой. «Я здесь, чтобы помочь тебе».

— Больно…

«Прошу, Сиггрид, направь свою энергию в эти камни. После я унесу с собой всю твою боль…».

Лишь мгновение. Крошечный заряд, пробежавший ото лба по руке и растворившийся подобно снегу на драгоценной оправе.

Не было ни импульса, сотрясающего тело и расползающегося ядовитыми клубами, ни взрывной волны, знаменующей громкий конец, ни всепоглощающей пустоты, вбирающей в себя остатки увядающих жизней.

Лишь заряд.

Едва ощутимый. Мимолетный.

Унесший с собой сотни тысяч жизней.

Конец Баллады о Горгоне

Грустная, жестокая, окрашенная серым цветом история, вьющаяся строками на белых листах толстой книги в новеньком переплете. Тысячи статуй посреди огромного поля, опустевшие города, смело взмывшие в воздух драконы — настоящая легенда, что непременно в будущем будет передаваться из поколения в поколение, как напоминание о храбрых воинах, избавивших мир от тирании нагов. Коснувшись пальцами одной из каменных изваяний, я остановилась посреди поля, подумав о том, что попросту поменяла все местами…Отныне злом являлись не Горгоны, а змеи. Горгоны уничтожили нагов, стерев их с лица земли смертоносным орудием. Горгоны перевернули страницы, чтобы начать новую историю. Цикличность, необходимость, опасность. Если все, в самом деле, так — не повторится ли это вновь спустя десятки тысяч лет? Ни одно живое существо не может жить вечно, и память о великих жертвах стирается временем, превращаясь в прах. Настанет ли в будущем день, когда потомки уподобятся нагам и воспользуются дарованной силой, слушая зов алчности?

Почувствовав подкравшееся к сердцу отчаяние, я опустилась на камень, наконец, подпустив к себе осознание всего произошедшего. Рожденная во всеми позабытой деревушке, жаждущая всю жизнь провести подле отца среди золотых колосьев пшеницы, я погубила целую расу, приняв судьбу, что сделала из Горгон орудие воздаяния. Пророчество свершилось, и неведомые силы, забрав с собой непослушных детей, покинули землю, не смея вмешиваться в историю ещё больше. Должно быть, они остались довольны, ведь их воля ждала своего выхода слишком долго. А была ли счастлива я?

Нет, ведь в моей груди стучало ранимое сердце.

Разве могла я чувствовать счастье, взирая на замерших рядом матерей, прижимающих к груди только начавших жить малышей? Могла ли улыбаться, смотря на улыбающихся детей и дремлющих стариков? Могла ли жить, как прежде, зная о том, что совершила…

Могла. И, если не для себя, то ради Айварса…

Последняя из призраков использовала свои силы, дабы собрать все статуи в одном месте, после чего растворилась в воздухе вместе с облегченным выдохом. Вернувшись в столицу, мы тут же захоронили головы рядом с вновь почерневшим кленом, и долго стояли под деревом, пока не пошел дождь. Ныне упокоенные души спасли нам жизни, и не было слов, что смогли бы выказать всю скопившуюся благодарность. Исполнив долг, они покинули нежеланный склеп и ныне оставили живых наедине с их вездесущими проблемами. Лишь шелестел, напоминая о Горгонах, черный клен, да грело шею покрытое трещинами ожерелье…

Империя Зейран обратилась в камень. Отныне это была Империя статуй.

Желая сойти с пьедестала и раствориться, наконец, в массе, я оказалась в эпицентре сотен взглядов, жаждущих следовать за моей волей и дальше. Безусловно, я отказалась, но слова эти, будто бы оборвались в воздухе, так и не долетев до других. Иных кандидатов занять престол новой Империи не было, и, предлагая на эту кандидатуру Авеля, я слышала лишь смешки от него самого, считающего Горгону пугающим лидером, способным обеспечить стране безопасность. Он поклялся помочь. Флоки и Рэнгволд поклялись следом.

Новую Империю назвали Сиггрид, следуя традиции давать странам имена первых императоров. Однако не все пришлось начинать с самого начала, ведь в нашем распоряжении были полностью отстроенные города и сборники необходимых для жизни законов. Склады полнились запасами продовольствия, и предстоящие зимы не казались страшными, но даже так дриады вызвались возглавить сельскохозяйственную отрасль, и о лучших хозяевах плантаций подумать было нельзя. Рэнгволд вновь стал отвечать за безопасность, получив в распоряжение пока ещё маленькое разнородное войско, а также посещал соседние королевства, подписывая мирные договора. Небольшой отряд вместе с Йоргафом каждый день обходил дома, заполняя сокровищницу и многочисленные склады, тогда как Флоки вместе со мной занялся внутригосударственными делами, обучая жителей их новым должностным обязанностям. Авель очень помог нам, взвалив знатную часть дел на свои плечи вместе с Мофероном, а наяды, зорко следя за состоянием замка, разрабатывали систему, благодаря которой каждый мог легко получить медицинскую помощь. Лагерта вновь стала моей правой рукой, и, стоило снегу покрыть крыши домов, мы принялись встречать первых редких гостей, стекающихся в Империю со всех уголков мира. Сиггрид — стала местом, где каждый гонимый монстр мог найти цель и предназначение, спокойную жизнь, лишенную страха. Пустующие города стали медленно заполняться прибывающими мантикорами и арахнами с паучьими телами, кентаврами с восточных континентов и феями с юга. Измученные, потерявшие надежду, пришедшие из последних сил — они находили теплый дом, за который платили благодарностью и помощью.