Редактор газеты «Сегодня» Михаил Мильруд обращался к поэту: «Очень пали объявления в газете и начинает сокращаться тираж. Всё это вынуждает наше издательство пойти на сокращение расходов. <...> Сейчас это сокращение касается и Вас. С 1 мая с. г. мы вынуждены будем прекратить Вам уплату жалованья. Это не значит, что мы хотим сокращения Вашей работы у нас, по-прежнему мы очень рады будем возможности печатать Ваши стихи, но они будут оплачиваться построчно».

Однако в письмах Северянина Мильруду всё чаще сквозят обида и горечь: «Я полагал, что смогу что-либо заработать, о чём и писал Вам неоднократно, но, видимо, редакция попросту не находит нужным с этим считаться, т. к. нельзя же допустить, что всё мною присылаемое никуда не годится. Конечно, бедность, — хотя бы по политическим причинам, обязывает даже именитых людей быть весьма скромными и сдержанными, но всё же она не может никому дать права систематически себя оскорблять. Как бы ни были посредственны мои статьи, я не допускаю мысли, чтобы они могли опозорить страницы периодического издания».

Первые выступления в Литве также принесли доброжелательные отклики (подпись: «А. Панин»):

«...Читает свои стихи Игорь Северянин великолепно. И его речитатив без музыки это и есть то правильное скандирование, которое признавала древняя поэзия... Ковно приняла молодого поэта тепло. Театр был полон, и публика с удовольствием слушала и самого автора, и прекрасную передатчицу его стихов г-жу Балькис-Савскую. Красивый, певучий голосок и милая интимная манера передавать нюансы наивных строчек только подчёркивали нежность и певучесть некоторых строф.

Музыкальная часть поэзоконцерта была обставлена очень недурно. Г. Брауэр хороший музыкант и ещё лучший техник. <...> Г. Ульману предстоит безусловно блестящая карьера хорошего опытного певца. <...> В общем весь вечер оставил очень хорошее впечатление. Чувствуется не “халтура” наскоро собранной проезжей группы, а милая интимная программа, чего так давно уже были лишены кавинчане».

Северянин выступал и в Шяуляе, в театре «Фантазия» вместе с Марией Домбровской (Балькис Савской), артистом Итальянской оперы С. М. Ульманом и профессором А. Брауэром. Позже, под рубрикой «Театр и музыка», печаталась информация «К вечеру Игоря Северянина» (подпись «Г. К.»):

«Во вторник 30 сентября выступает в Вильне Игорь Васильевич Северянин, один из тех немногих поэтов, талант которых озаряет современную поэзию. Авторские вечера всегда представляли громадный интерес для той части интеллигенции, которая чувствует поэзию в стихах, передаваемых к тому же самим поэтом. Тот, кто хочет увидеть, услышать и узнать поэта, не может пройти мимо этого вечера. Игорь Северянин у нас — редчайший гость, и его поэзовечера — большое явление в нашей художественно-культурной жизни».

Об этом концерте в Вильно в 1924 году на пути из Варшавы сообщалось в газете: «В настоящее время поэт приводит в порядок для печати две своих новых книги. Это повести в стихах. Одна — “Роса оранжевого часа”, другая — “Колокола собора чувств”. Обе книги — это истории жизни поэта.

Игорь Северянин очень интересен на своих поэзоконцертах. Он читает свои стихи очень оригинально, красиво, создаёт большое настроение. Он как будто бы поёт свои стихи. Сам Северянин объясняет, что так и надо читать стихи, ибо в каждом хорошем поэтическом стихотворении живёт музыка. И надо уметь извлечь из каждого стиха эту мелодию музыки.

И. Северянин выступает в Вильне только в одном вечере».

Более подробно о предстоящем вечере рассказано в другой газете:

«Завтра, 30 сентября, известный русский поэт Игорь Северянин выступает в Вильне в своём “поэзоконцерте”. Для Вильны авторский вечер — большая художественная новинка. Тем более — вечер любимого поэта, признанного поэта, волнующего и трогающего сердца тех, кто любит поэзию. Вечера Северянина в Варшаве прошли с редким успехом: поэт удостоился цветочных подношений от восторженных слушателей, которых он буквально гипнотизировал... В программе — много новых стихов (“Купанье звёзд” и др.). Из прежних поэт читает “Ананасы в шампанском”, “Марионетка проказ”, “Кэнзели” идр. Программа обширная (до 20 стихов). Имя Игоря Северянина так обаятельно, что нельзя сомневаться в успехе его вечера и у нас.

Вечер устраивается в цирке, как в единственном в городе помещении, где возможно установить более низкую расценку билетов.

Билеты сегодня можно получать с утра в кассе цирка».

За выступлениями Северянина продолжали следить и в советской России. Информация из журнала «Книга и революция» была вполне объективной, хотя и неточной — поэт жил в Эстонии:

«Проживающий в Риге Игорь Северянин устроил два своих поэзовечера. По поводу их рецензент “Ригаше Рундшау” говорит следующее: “Оба вечера собрали огромное количество публики, хотя устроителями было выбрано самое неудачное помещение, холодное, мрачное, заброшенное”. В этой случайности интимнейшего вечера лирики среди холода и заброшенности как бы отразилась судьба той России, из которой вышел Северянин, России роскошно обставленных и раздушенных будуаров, рафинированной культуры эстетических денди, которые теперь выброшены в чужую и безжалостно жестокую жизнь, ломящую и разбивающую тех людей роскоши, певцом которых является Игорь Северянин».

Первые три книги Северянина за пределами России вышли в Юрьеве (Тарту) в издательстве «Одамеэс» («Odamees») — «Сгёгпе des Violettes: Избранные поэзы», где Игорь Северянин собрал стихи из разных книг, «Puhajogi: Эстляндские поэзы» (обе — 1919-й) и «Вервэна: Поэзы 1918-1919 гг.» (1920).

По поводу трёх новых книг Северянина Александр Дроздов напишет:

«Пусть стонет Россия, пусть народ, жуя ржаные гренки, гниёт в голоде и вшах, пусть ветры революции сдувают его спереди и сбоку — поэт не изменился, не поглупел, но и не поумнел, не растратил своего богатого лирического таланта, но и не углубил его. Всякую минуту, с хризантемой в петличке, он готов выйти на эстраду, и беда лишь в том, что нет аудитории, некому рукоплескать...

В новых книжках Северянина можно сыскать стихи той кисейной нежности, на которую он большой мастер, но все его гризетки, дачницы, кусающие шоколад, и соловьи, защитники куртизанок, идут мимо, в лучшем случае утомляя, в худшем раздражая. И три книжки, лежащие передо мною, — они отзвук старого Петербурга и старой Москвы, только памятка — в них нет ни крови, ни плоти тех дат, которые стоят на их обложке».

В рецензии Л. Белозерской «Устрицы в стихах», опубликованной весной 1921 года в парижской газете «Последние новости», говорилось, что в «Вервэне» «наиболее видную роль, роль героини — играет почему-то безответная устрица. <...> Для него [Северянина] “устрицы” и “ликёр из вервэны” — это идеология».

Книги дали поэту возможность почувствовать, что жизнь налаживается, что он по-прежнему «не эмигрант, а дачник». Северянин напоминает о себе, ищет возобновления прежних знакомств. Узнав из газет, что Брюсов в октябре был в Москве, Северянин после долгого перерыва 22 сентября 1920 года посылает ему из Тойлы письмо:

«Светлый Валерий Яковлевич!

Если Вы живёте ещё в Москве, и это письмо дойдёт до Вас, известите меня, пожалуйста, и я напишу Вам большое письмо.

Только вчера узнал о возобновлении почтовых сношений с Россией и спешу послать Вам свой искренний привет и всегдашнее воспоминание.

Любящий Вас Игорь».

Опасаясь, что письмо не дойдёт по старому адресу, пишет ещё одно письмо на следующий день.

Последняя встреча Северянина с Брюсовым произошла в феврале 1917 года в Баку. В очерке «Встречи с Брюсовым» Северянин рассказывал: «Мы сидели в отдельном кабинете какого-то отеля... <...> один именитый армянин города, Балкис Савская и я, когда вдруг неожиданно распахнулась дверь и без доклада, даже без стука, быстро вошёл улыбающийся Брюсов... <...> мы заключили друг друга в объятия и за рюмкой токайского вина повели вновь оживлённую — в этот раз как-то особенно — беседу».