Из отчёта о вечере в «Петербургском листке» (февраль 1915 года):
«Переполненный до последней возможности зал. Набитые молодёжью проходы между креслами. Оживлённые, ожидающие лица.
Пожилые, солидные люди, военные — раненые и здоровые, молодёжь в смокингах и в чёрных косоворотках, шикарные дамы и скромные курсистки...
“Златоцвет” этой компании — Игорь Северянин публично отрёкся от всяких эго- и неофутуристов и окружил себя новыми поэтами земли русской, которые величают его за это в своих докладах “сребролучным солнцем” и ещё чем-то в том же духе. Он является апостолом какой-то новой школы, имя которой ещё неизвестно...»
О созвучии стихотворений поэта настроениям и ожиданиям собравшихся слушателей свидетельствуют журналисты:
«Игорь Северянин, с зелёной розой в петлице, певучим голосом прочёл ряд своих поэз, из которых стихотворение “Я, призывающий к содружью и к радостям тебя, земля, я жажду русскому оружью побед, затем, что русский — я” вызвало бурю аплодисментов...»
Совершенно особый поэзовечер проходил 31 января 1916 года в Москве в концертном зале Синодального училища. Алексей Масаинов произнёс доклад «Великие фантазёры». По сообщению газеты «Раннее утро» от 31 января, «Игорь Северянин прочитал несколько новых поэз. Поэту был поднесён огромный венок с надписью “Игорю Северянину от москвичей”. На вечере преобладала молодёжь».
Владимир Маяковский сообщал читателям газеты «Новь» о поэзоконцерте в Политехническом музее:
«Публики для военного времени много. Нетерпеливо прослушан бледный доклад Виктора Ховина [“Футуризм и война”]... После вышел “сам”. Рукоплескания, растущие с каждым новым стихотворением. Ещё бы: “это — король мелодий, это — изящность сама”. Увлекаются голосом, осанкой, мягкими манерами, — одним словом, всем тем, что не имеет никакого отношения к поэзии. Да в самом деле, не балерина ли это, ведь он так изящен, ну, словом —
Летит, как пух из уст Эола:
То стан совьёт, то разовьёт
И быстрой ножкой ножку бьёт».
Вечера в Харькове в зале Общественной библиотеки, где доклад «Перепутья русского футуризма» читал Виктор Ховин, а Северянин исполнял поэзы разных лет, вновь дали повод к сравнению поэта с Оскаром Уайльдом.
Последний, общедоступный поэзовечер Северянина в Харькове, в зале литературно-художественного кружка, был предварён специальным докладом «Фанатик в пурпуровой мантии (Оскар Уайльд)», с которым выступил Виктор Ховин, Александр Толмачёв читал свои «Рондели», посвящённые Игорю Северянину.
Другой серией вечеров Северянин откликнулся на события и настроения в дни Первой мировой войны. Поэзовечер в Ростове-на-Дону, в помещении театра, открывался докладом «Футуризм и война» Виктора Ховина.
Ховин, по сообщениям газет, «...бегло изложив разрушительную сущность итальянского футуризма, тоскующего по великой войне, отрицает его поэтическую ценность... В мечтательной поэзии сегодняшнего дня, выразителем которой явился Игорь Северянин, преломляется угарная, пряная, как сгёгпе de violette, современность с её шантанами и демимонденками... Во втором отделении выступал Игорь Северянин со своими поэзами. Вначале странная манера декламации вызывала сдержанный смех публики, но затем публика прислушалась, стала внимательной и дружно аплодировала поэту. Большинство прочитанных им поэз — поразительно красивы и музыкальны по форме. Благоуханная прелесть его поэз покорила публику».
Поэзовечер в Одессе в Драматическом театре запомнился многим. Программа вечера включает:
«Отделение I
Доклад Шенгели на тему “Поэт вселенчества”.
1) Символизм и символисты.
2) Стремление за пределы предельного.
3) Вампука “достижений”.
4) Кризис символизма и оскудение поэтов.
5) Бальмонт, Брюсов, Блок, Белый.
6) Значение новой поэзии.
7) Город и его поэзия.
8) Брюсов как урбанист.
9) Индивидуализм и особенность.
10) Аксиома индийской мудрости.
11) Мир высохших измерений.
12) Космическое сознание.
13) Два пути проявления космического сознания.
14) Игорь Северянин и космическое сознание.
15) Время и “Монументальные моменты”.
16) Влюблённость, пределы реального мира.
17) Критика и ресторанные поэты.
18) Поэзия жизни, как таковой.
19) Общечеловеческие чувства.
20) Букет переживаний. Поэзо-антракт.
Отделение II
1) Поэзо-солистка Балькис-Савская исполнит неизданные поэзы Игоря Северянина.
2) Г. Шенгели исполнит свои поэзы. Поэзо-антракт.
Отделение III
Игорь Северянин исполнит поэзы из сборников “Златолира”, “Ананасы в шампанском”, “Тост безответный” и неизданные поэзы».
Юрий Олеша вспоминал об этом: «Это было в Одессе, в ясный весенний вечер, когда мне было восемнадцать лет, когда выступал Северянин — маг, само стихотворение, сама строфа...»
Поэзовечер в Москве в Никитском театре: реферат о творчестве Северянина «Поэт мечты» читал поэт Владимир Королев (впоследствии взял псевдоним Влад Королевич). Свои стихи исполняли Игорь Северянин, Алексей Масаинов и Андрей Виноградов.
Поэзовечер в Петрограде в Александровском театре городской думы: Алексей Масаинов прочитал доклад «Поэты и толпа», Виктор Ховин — лиро-критический отрывок «Сквозь мечту». Свои стихи исполняли Игорь Северянин, Алексей Масаинов и Андрей Виноградов, Александр Толмачёв и др.
Давид Бурлюк подчёркивал тот факт, что Северянин подбирал своих «оруженосцев» из малоталантливых поэтов, этим оттеняя своё превосходство. Вспоминая свои встречи с Северяниным, он писал:
«Во время моего визита одиннадцатого февраля 1915 года Северянин видел во мне, очевидно, человека, с которым, даже не споря, он всё же был во внутреннем раздражении: он написал мне в тетрадь две строки:
Да, Пушкин мёртв для современья,
Но Пушкин пушкински велик.
Северянинских стихов я не учил по книге, некоторые из них приходилось слышать по несколько раз в его чудесном исполнении, было это в аудитории московского Политехнического музея, переполненной юным воодушевлением молодёжи, горящими глазами девушек, впечатлением совершающегося праздника красоты; случалось и в обстановке более интимной. И характерно, что аудитория Северянина, поклонники его, не критикующие, а наслаждающиеся, это юные, бодрые духом. Один или два шкафа с книгами, не то кушетка, не то кровать, на столе, кроме чернильницы и нескольких листов бумаги, нет ничего, а над ним висит в раме под стёклами прекрасный, схожий с оригиналом, набросок углём и чернилом работы Владимира Маяковского, изображающей Игоря Васильевича.
Сам Игорь Васильевич сидит за столом, Виноградов, “оруженосец” Северянина, ходит по комнате. При Игоре Васильевиче всегда, долгое время или кратко, любимый им молодой поэт.
Северянин держит их при себе для “компании”, они — тот фон, на котором он выступает в своих сборниках и во время поэзных вечеров своих. За десять лет Северянин сменил много имён: здесь и зарезавшийся бритвой Игнатьев, и Сергей Клычков, и несчастливый сын Фофанова Олимпов, у которого Северянин — всё же надо отдать справедливость — многое позаимствовал, правда, усилив и по-северянински подчеркнув.
Издатель “Очарованного странника”, Александр Толмачёв, один молодой поэт с Кавказа Шенгели и, наконец, в 1918 году неразлучный с Северяниным какой-то серый блондин, которого Северянин нежно называл перунчиком. Перунчик мрачно пил водку. Северянин никогда не держал около себя людей с ярко выраженной индивидуальностью.
Это были “субъекты”, годные для (необходимых Северянину) случаев, это были хладнокровные риторы, далёкие живости северянинской музы. Ходивший по кабинету Виноградов написал мне как-то несколько удачных строк, характеризующих, конечно, случайно мою мысль.
