И снова хочется спросить – почему я?

Но вряд ли получу вразумительный ответ. Снова услышать, какая я вся из себя особенная и как удивляю эту сущность?

— Я бы мог легко сломать тебя, - продолжает Пожиратель. – И ты это знаешь. Ты уже почти сломалась, достаточно было небольшого нажима – и ты бы ползала в моих ногах, готовая сделать все, что скажу.

Я чувствую взгляд его невидимых глаз, чувствую бурлящее сознание напряжение. Уверена, он свободно путешествует по моим мыслям и воспоминаниям. По всем ли? Это все еще вопрос. И, что самое поганое, он прав. Я действительно уже была готова сдаться, готова была просить о пощаде. В тех, самых первых кошмарах, после которых просыпалась в холодном поту и с криком на губах. Можно сколько угодно тешить себя мыслями, что это всего лишь сны – и ничего по-настоящему плохого в них случиться не могло. Могло. Я знаю это. Ни откуда, просто знаю. И действительно была готова просить о пощаде. Или даже уже просила?

— Но тебе не интересна сломанная игрушка, - рискую предположить я.

В ответ Пожиратель едва заметно кивает головой.

— Мне не интересно пустое место. Личность, даже такая неуверенная в себе, как ты, куда занятнее. Многие прежде тебя хотели установить свой порядок, и каждый раз они полагались на железную руку и кнут. И в их потугах был смысл. В твоих мыслях нет ни железной руки, ни кнута. Это глупо и странно. Но интересно. Вас, людей, очень легко сломать. У каждого есть слабое место, каждый прячет собственные страхи. Все это легко сковырнуть и поднять на поверхность.

— Нас? Людей? – позволяю себе наглость прямого вопроса. – А разве ты не был человеком? Разве у тебя нет страхов?

— Хорошая попытка, маленькая королева, но нет. Я пуст. Во мне давно не осталось ни страхов, ни привязанностей.

Он убил собственных детей – вспоминаю один из наших предыдущих разговоров. Действительно ли это так?

— И, знаешь, - продолжает Пожиратель, - пустота дает силу. Когда-нибудь ты это поймешь.

Я и сейчас понимаю. Нет привязанностей, нет тех, за кого болит душа – значит, нет страха потери. Вот только зачем нужен весь мир, если в нем нет никого, к кому тянешься всем сердцем?

Но существу напротив меня я этого, разумеется, не скажу.

— Что тебе с твоей силы? – задаю простой вопрос. – Хочешь встать вровень с Богом?

— Вровень? Я и есть Бог, маленькая королева. Не мифический, придуманный с целью управлять и направлять, а самый настоящий, способный наказать здесь и сейчас.

— Бог, в котором нет места состраданию – мертв.

Не знаю, откуда это в моей голове.

Готова поклясться, что Пожиратель пристально смотрит на меня, а потому намеренно не отвожу взгляд.

— Стоит лишь немного отпустить человека, чуть ослабить его оковы, - говорит Пожиратель, - и тот сразу считает, что теперь можно все. Маленькая королева осмелела? – в его голосе появляются угрожающие нотки. – А помнишь, как молила о смерти. Как исходила воплем в ужасе? Нет?

— Хорошо помню.

Глупо говорить, что не боюсь повторения тех ужасов. Я не настолько безумна, чтобы в открытую выпячивать свою гордость или отсутствующую смелость.

— Но, знаешь… - неожиданные тепло и мягкость его слов пугают даже больше открытой угрозы, - я передумал. Ты мне больше не нужна. У тебя был шанс, маленькая упрямая королева. Был шанс сделать мир лучше… то, что останется от мира.

Он совсем рядом, вплотную. И кажется, едва протяни руку, сорви капюшон с его головы – и откроется лицо. Но я отчего-то не в силах пошевелить даже пальцем. Замерла, будто соляная статуя.

— Я заберу твою неродную дочь, маленькая королева, - шепчет на самое ухо. – Невинное наивное дитя. Поверь, я найду правильные слова, чтобы убедить ее. И мы вместе с тобой посмотрим, на что она способна, к чему приведет этот жалкий мир.

Внутри что-то надламывается, точно основательную монументальную колонну рассекают нити разбегающихся трещин – и вниз, к основанию, летит каменное крошево.

— Она чиста и непорочна, в ее голове нет твоих глупых заблуждений. С ней мы пройдет рука об руку, маленькая глупая королева. С ней мы сожжем этот мир и возродим его из пепла.

Колонна неуклонно разрушается, разваливается на огромные куски, что отваливаются в стороны, а вслед за ней начинает рушиться мой личный защитный купол, под которым я, осознавая только теперь, пребывала все это время.

Этот купол сохранил мое сознание в моменты самых страшных кошмаров, но теперь я будто нарочно избавляюсь от него.

— Нет. Только не она, - произношу то ли вслух, то ли в своей голове.

По телу пробегает сильная дрожь. Мне холодно. Мне жарко. Меня колотит изнутри. Я хочу орать во все горло, но не в состоянии вымолвить ни слова.

— Я не отдам тебе дочь.

Мир вокруг вздрагивает – и я едва в состоянии устоять на ногах, потому что откуда-то с очень большой глубины по поверхности бьет такой толчок, что в земле вновь раскрываются зловонные провалы.

Грохот стоит такой, что хочется броситься плашмя наземь и прикрыть руками голову. Но какое там – прямо подо мной рождается трещина, внутри которой, где-то глубоко, что-то сонно ворочается и вздыхает. Вверх, обдав меня с ног до головы, исторгается раскаленное облако такой вони, что я не в состоянии сделать ни вздоха.

Жар. Нестерпимый жар по коже.

Отшатываюсь в сторону, падаю, перекатываюсь и снова вскакиваю на ноги.

Краем глаза вижу собственные красные, как у рака, руки, что уже начинают покрываться водянистыми пузырями.

— Воспарившая Луна… - сквозь грохот и стон разрываемой на части земли слышу голос Пожирателя.

Или не Пожирателя?

Голос звучит из-под его капюшона, но отличается от надтреснутого, старческого, но наполненного непередаваемой мощью. А это голос обычного человека – очень тяжелый голос, неповоротливый, точно, чтобы произнести эти два слова, нужно приложить неимоверно огромные силы.

— Воспарившая Луна…

С телом Пожирателя что-то происходит. Его рвет и коверкает, точно жестокий кукловод намеренно грубо и резко дергает за привязанные к нему нити. Руки, ноги, торс – все двигается в каком-то жутком рассинхроне, ломается, изгибается под невероятными углами.

Ощущение, что все то безумие, что терзает тело Пожирателя, в полной мере отражается и на окружающем нас мире.

Пытаюсь сделать к нему шаг. Меня отбрасывает назад, прикладывает спиной о неведомо откуда взявшийся огромный валун. Бьюсь о него затылком и едва не теряю сознание. Падаю на колени, но продолжаю ползти вперед. С тупой безысходной настойчивостью, смысла которой сама не до конца понимаю.

Где-то что-то взрывается, земля подо мной подпрыгивает, бросает мне в лицо каменное мелкое крошево. Едва успеваю прикрыть глаза… или не успеваю? Что-то не так, угол обзора резко снижается. И что-то грязно-густое капает прямо вниз, образуя небольшую лужицу.

Опираясь на покалеченные руки, все равно шатаюсь, как пьяная. Но ползу дальше. Ближе к Пожирателю. Тот тоже валяется в грязи. Настолько изломан и скомкан, что почти полностью потерял любое сходство с человеком.

Больше ни единого разборчивого слова. Лишь нечто вроде скулежа.

«Что вообще происходит?»

Он что, издохнуть решил?

Вот так просто?

Что-то грохочет над головой – и через мгновение спину обжигает острой болью.

Вскрикиваю и пытаюсь дотянуться до раны. Но тут же обжигает выше, в районе лопаток. И тут же передо мной в сухую пыль падают несколько черных капель, над которыми в воздух поднимаются дымные следы.

Еще немного, я почти добралась до него.

Тяну руку – и без того израненную плоть атакуют сразу несколько капель. Кожа под ними расползается, во все стороны протягивается черная паутина мертвых сосудов.

Это жутко больно. Куда больнее обычных ожогов.

Не в силах сдерживаться, вскрикиваю каждый раз, когда на меня снова и снова падают жуткие капли. Из глаз катятся слезы, что норовят еще больше размыть окружающий мир. Или из единственного глаза? Я не знаю. Мне это неважно. Это сон. Всего лишь сон. Кошмар. Как и все те, что уже ни единожды терзали мое сознание. Кошмар закончится – и я снова очнусь в собственной постели, живая и здоровая. Нужно только потерпеть.