Анвиль едва заметно ухмыляется, но пока просто выжидательно смотрит на меня.

— Прости, но я хочу всю свою жизнь прожить с тобой, драконяка.

— Драко… няка? – кажется, на несколько мгновений из его взгляда хотя бы частично уходит напряжение.

— Я так тебя иногда называю. И хочу и буду называть дальше. Очень долго. Потому что хочу всю свою долгую жизнь идти с тобой рука об руку, - не знаю, насколько мои слова звучат пафосно или слюняво, но они идут от самого сердца, а это для меня сейчас самое главное. Я больше не боюсь быть перед своим мужчиной настоящей, откровенной, эмоциональной. Я больше не сомневаюсь в себе. - Но иногда трудности нужно делить на двоих. Не для этого ли, в том числе, и существуют семьи?

— Ты говоришь странные слова, - он все же шагает ко мне и протягивает руки в ответ, а потом с силой прижимает меня к себе. - Ты понимаешь, что я сдохну, если с тобой что-то случится?

— А ты понимаешь, что таким образом признался мне в любви? – говорю едва-едва, потому что дышать и правда не очень удобно.

— Женщина, о чем ты только думаешь?

— О самом главном, - он чуть приотпускает меня. - Ты и Амелия – самые главные для меня люди на всем свете. Что в этом, что в любом ином. И именно о вас я думаю всегда в первую очередь и буду думать. Поверь, я тоже на что-то гожусь. И давай вместе поставим на место всех ублюдков, которые пытаются испортить нашу жизнь.

— Какие выражения, Ваше Величество. Я уже говорил, что верю в тебя и горжусь тобой, - он снова абсолютно серьезен. - С тобой отправится шаман. И три десятка воинов. Не лезь на рожон, не настаивай на переговорах, если ллисканцы откажутся с тобой встречаться. Не оставайся одна. Не пей и не ешь ничего из их подношений прежде, чем еду не попробует шаман. Не...

Не могу скрыть улыбку. Глупую и неуместную, но будто по собственной воле расползающуюся по моему лицу.

— Что? - хмурится Анвиль.

Отрицательно мотаю головой. Ну не говорить же мужчине, который о тебе беспокоится, что все эти его слова напоминают мне о кудахтанье заботливых мамочек. А ты покушала? А варежки взяла? А шапку надела? А парень есть? А на работе не обижают?

Что там говорить, я, кажется, и сама такая же кудахтающая мамочка, даже еще более нервная, судя потому, как себя вела последние дни, когда Амелия проходила обряд за обрядом.

— Я все сделаю, как ты скажешь, - обещаю с полной готовностью.

И это чистая правда.

На самом деле, в его словах, определенно, есть логика. Местами возведенная в абсолют, возможно, но уж прислушаюсь я к ней точно.

— А еще нам будут нужны кузнецы, - говорю, пока не забыла. – Самые лучшие, каких только сможем найти.

— Для твоего оружия?

— Да.

— Ты уверена в его эффективности?

— Да.

И снова крепкие объятия. Просто объятия - ни сомнений, ни расспросов. И вот как я могу не оправдать доверие такого мужика?

По правде, мне, конечно, страшно. И наверняка будет еще страшнее, как только плотнее осознаю неотвратимость и масштаб всего происходящего. Какой из меня переговорщик? Смогу ли убедить ллисканцев? Смогут ли они оказать вторгшейся к ним армии достойное сопротивление? Станут ли они вообще делать это? Не разбегутся ли и не попрячутся ли до момента, пока все закончится? А если буду достаточно убедительной, хватит ли мне времени, чтобы отыскать селитру и вовремя доставить ее необходимое количество в Драконье гнездо? А если торговец вообще не о селитре говорит, а я ошиблась?

Сомнений – огромный воз и еще огромный воз. Никаких маленьких тележек.

— Если нужны дополнительные кузнецы, - задумчиво говорит Анвиль, - значит, нужны и новые кузни?

А вот об этом я и не подумала. Все же одна голова хорошо, а две – куда лучше. Особенно когда вторая – умная и способна предвидеть всякие подводные заковыки. Потому что я вижу только общую картину, с частностями же большие проблемы.

Что ж, а теперь к этим самым частностям перейти самое время. Нужно сразу по максимуму продумать, что и как мы станем делать. Понятное дело, от случаев вроде «шеф, все пропало» никто не застрахован, тем более чета монархов, под чьим троном ушлые вассалы уже разжигают костер. Но план – нужен, чтобы был, и чтобы его придерживаться.

Глава сорок вторая: Изабелла

Меня выкручивает и выворачивает в бесконечной непрекращающейся агонии. Когда-то краем уха я слышала, как действуют нервнопаралитические яды, как они сводят с ума мельчайшие синопсисы, забивают их и по итогу делают абсолютно непроницаемыми для электрических сигналов между клетками. И вот сейчас у меня именно такое чувство - полнейшей потери ориентации, невозможности контролировать собственный организм, невероятной паники вкупе с жуткими судорогами. Не уверена, что последнее должно иметь место быть, но оно есть.

Все это осознаю лишь отчасти, лишь поверхностно и отрывками, потому что разум, поначалу, пусть и с огромным трудом, но воспринимал хотя бы часть информации, теперь почти умер.

Перед глазами мелькают разноцветный образы, перемещаются какие-то тени, но я не в состоянии понять - кажется это мне или что-то действительно происходит вокруг.

Одно я знаю - это снова кошмар.

Проклятый тяжелый кошмар.

Нужно только потерпеть - и все закончится. Потому что все это нереально, все это лишь в моей голове. Пусть и невероятно чудовищно мучительно.

— Маленькая дрянь почувствовала себя настоящей королевой, - слышу шелестящий голос - и тело разрывается сотней вопящих кровоточащих кусков плоти. - Это даже занятно.

Понятия не имею, могу ли отвечать, но желания вступать с ним в диалог нет никакого.

— Слабость порождает сомнения. Сомнения порождают неповиновение. Неповиновение порождает восстание.

Каждое его слово рассекает меня на части. Каждая его пауза собирает меня заново. Калейдоскоп из чавкающих звуков, брызг крови и внутренностей, взрывающей сознание боли. И ничего не сделать, никуда не сбежать, не укрыться.

Я в полной власти неведомого садиста.

— Глупая дрянь сделала неверный выбор.

Мир вокруг затапливает тягучая сводящая с ума вонь. Не хочу думать, на что это похоже, не хочу цепляться за неподконтрольные образы в голове, не хочу...

Но все равно вижу себя летящей вниз, в черный провал, заполненный сотнями... нет, тысячами обезглавленных, растерзанных тел. Женщины, мужчины, дети, старики. Обожженные, со страшными рваными ранами, выпотрошенные, но... боже, все еще шевелящиеся, тянущие ко мне руки с черными отслаивающимися ногтями.

Они и есть источник вони. Они, раздувшиеся и одутловатые, стали домом и кормом для легиона белых безглазых червей, что пируют на них и размножаются.

Вопль ужаса и отвращения взрезает собственный слух, потому что я просто не в состоянии все это вытерпеть.

— Это те, кто поверил маленькой шлюшке, - нашептывает невидимый мучитель. - Кто доверился ее змеиному языку. Ты посчитала себя самой умной и хитрой? Но вовремя раздвинуть ноги - это не хитрость.

Падаю глубоко сквозь измазанные кровавой слизью тела и застреваю в их беспрестанном шевелении, попытках выбраться наверх, к подобию света и свободы. Они вокруг меня, они везде. И я уже ничем не отличаюсь от них. И могильные черви тоже понимают это, потому что набрасываются на меня, вгрызаются и проникают в меня. Я больше не человек, более не мыслящее существо - я лишь корм.

Не хочу чувствовать, не хочу думать! В голове сонм голосов – рыдающие, требующие, вопрошающие, проклинающие. На разные лады, на разных языках. Но я их понимаю. Я знаю, что им всем надо: им нужна я. Чтобы спросить за все, что я сделала. Чтобы посмотреть мне в глаза. Чтобы убить за то, что причинила им боль, обманула, предала.

Нет!

Это не я! Я не могла!

Кричу‚ в ничто срывая голосовые связки, отхаркиваясь кровью.

— А ведь все могло быть иначе... веришь?

Все исчезает.

Нет ни шевелящихся тел, ни червей, ни даже терзающей меня боли. Есть приятная ласковая прохлада набегающих на обнаженные ноги волн.