Не знаю, успеем ли мы что-то сделать.

Самоуверенность – это очень хорошо, но, когда в руках начинает крошиться кирпич, поневоле начнешь сомневаться, сможешь ли из него поставить устойчивую стену.

— Надо писать королю, - говорит кто-то из зала. – Авось подможет.

— Чем он подможет? – ответ оттуда же. – Говорят, Драконье гнездо пошло трещинами и вот-вот само развалится.

— Не, там токмо стены рухнули, а сам замок стоить. На него же милорд Фарвурд чернокнижника натравил.

— Точно-точно, а милорд Анвиль драконом сделался и всю армию милорда Фарвурда там и поклал.

— Нет боле того чернокнижника. Ему, говорят, милорд Адвиль голову откусил и обратно выплюнул, так как нешта жрать всякую дрянь.

— Голову он откусил сыну милорда Фарвурда. И не выплюнул, а проглотил, не подавился. А чернокнижник без ног убёг, на одних руках.

— Ты бы поменьше врал, старый сморчок. С чего бы ему ног лишаться, когда у него один только синяк во всю рожу.

— А ты будто сам видел?

— Я, может, и не видел, а свояк мой сказывал. А ему - дружок его старинный. Ты как хочешь, а свояк врать не станет. Так вот он говорил, что чернокнижник сам вернулся через двое дней. Грязный и злой, как черт. И синяк во всю рожу.

— Да что там говорить, иссяк род Фарвурдов. Сын наследников не оставил, а сам милорд уже в летах, да и подагра его мучала последние годы. Сдается мне, зря он на Корону попёр, а теперь и собственных земель лишится.

— Зря не зря, а за обещанной невестой пришли. Кто же знал, что вдовствующая королева резвой лошадкой взбрыкнет и все вдруг перекроит.

— Ты же когда за своей будущей женой ездил в Саранку, не думал, небось, что вместо девицы получишь оглоблей по хребтине. Ее высочество - совсем ребенок еще. Не те уже нынче времена, чтобы сговаривать дитё и взрослого мужа.

— Ты свою сраную жизнь с жизнью господ не равняй. Да и не такая там великая разница. Годков двадцать? Или и тех нет? Смех же говоришь, еще и наследников был настругать успели. Да что теперь говорить. Но только земли милорда Фарвурда, - неизвестный оратор явно входит в раж и начинает жестикулировать руками, - все одно никому не будут нужны. Ходят слухи, будто сам милорд ни с кем почесть не говорит со времени возвращения. Перестал мыться и следить за собой. Особливо люди опасаются, что вконец умишкой двинется. Собак у него была целая свора – дородные богатые волкодавы. Ан порешил всех. Собственными руками. К нему потом слуги подойти боялись - весь в кровищи с головы до ног, глаза бешеные, а улыбается стоит.

— Знамо дело, сына потерял.

— То еще не все. Как вернулся чернокнижник, заперлись они в башне и не выходили дней несколько. Людишки уже ходят вокруг, не знают, что и думать - ни еды, ни воды не взяли с собой. Ан потом вспышки какие-то, дым вонючий из всех щелей. Бросились вроде тушить, так не подойти – глаза выедает и дурным кашлем душит. А под утро вышли оба. И с тех пор жижу какую-то дурную по бочкам собираю. Никому ничего не говорят, да людей не обманешь - яд это. Не иначе. Спустят потом в колодцы да речки – и поминай, как звали, только вымрет все кругом. Вот помяните мое слово.

А вот это очень интересно. Если балабол не врет, то откладывать визит к Фарвурду никак нельзя. Бог его знает, сколь долго станет яд свой копить. И не выливает ли понемногу уже сейчас.

Более ничего интересного мужики не рассказывают. Но на ряду с новостью о странностях Фарвурда я делаю для себя и небольшой вывод - пока еще люди к Короне относятся лояльно. Пока еще надеются, что текущая власть сможет вернуть жизнь Артании в прежнее спокойное русло. Я далек от мысли, что сюда не просочились какие-то слухи и о Великом Магистре с его явными планами так или иначе, но власть сменить. Возможно, если дождь затянется, я услышу что-то и о нем, но пока нет даже намеков на бунтарские настроения. И этим надо пользоваться, надо показать людям, что Корона на их стороне и на стороне закона.

Потому что простой народ всегда сначала присматривается к новому правителю, выдает ему ничто вроде доверия, которое, если тот не оправдает, в дальнейшем вполне может обернуться вилами и костром. Не то чтобы это так уж страшно для дракона, но у меня на руках ответственность, как бы пафосно это ни звучало.

Король без собственной земли и без собственного замка, недавний мертвец, цареубийца… ничего не забыл?

Глава двадцатая: Анвиль

К утру дождь закончился. И все бы ничего, но это ровным счетом никак не приблизило нас к тому, чтобы продолжить дорогу. Просто потому, что дороги нет. Вернее, нет моста.

Мы стоим возле грязной промоины, которая еще накануне была не очень глубокой горной расщелиной, а теперь там бурлит такой поток воды, что попади в него - и уже не выберешься. К тому же нашу сторону сильно подмыло. По сути, даже подойти к краю расщелины - большой риск.

О печальной участи моста напоминают лишь остатки покорёженных кольев по обе стороны. И больше ничего.

— Я знаю объезд, - говорят мужики за спиной, - но это добрых дня три пути. И это по хорошей дороге. Не в такую грязь.

— А что предлагаешь? Разбежаться и перепрыгнуть?

— Мне в объезд никак нельзя, молоко скиснет, чем я торговать стану?

— Так прыгай. Поднатужься, пёрни хорошенько, глядишь - и вынесет тебя на тот берег. А только как лошадь за собой перетащишь? Она, пожалуй, такой пердячей силой не владеет.

— А то будто замерял ее пердячью силу.

— Заткнитесь оба! Кому-то все равно надеть на ту сторону попасть. Вона деревья у самого края. Ежели их подрубить и на нас уронить, то самое оно хватит, чтобы основание для временного моста сладить.

— Верно говоришь, а с досками Гельт подмогнет.

— Не подмогнет. Скупердяй, каких свет не видывал. Зимой снега просить будешь - не даст.

— А мы хорошо попросим...

Краем глаза отмечаю блеск кривого ножа.

— Собрать все имеющиеся в наличии веревки, - говорю я, поворачиваясь к мужикам. - А ты, - смотрю на чуть раскосого бородача, все еще поигрывающего ножом, - убери железяку. А то поранишься ненароком. И это касается всех. Кто станет баловать - сброшу вниз.

Какое-то время стоим в полной тишине, когда насупленные взгляды мужиков скользят друг по другу и на меня.

— Милорд, прощевания просим, а не изволите сообщить нам свое имя?

— Не изволю. Но если кому-то что-то не нравится - прошу высказываться. Только поскорее. У нас много дел.

Вокруг нас кольцо очень недобро выглядящих варваров - и охотников высказываться почему-то не находится.

— Хорошо, - говорю, обращаясь ко всем. - Мне нужен хороший топор. И все веревки, какие у вас есть. И быстро - чем раньше начнем, тем быстрее двинемся в дорогу.

В глазах мужиков читаю полнейшее непонимание, но спорить никто не осмеивается. Разбегаются по своим телегам и совсем скоро к моим услугам несколько топоров и целая куча прочных веревок.

Приказываю связать веревки так, чтобы длины с большим запасом хватило до другой стороны расщелины.

— Держите и не выпускайте, - говорю, указывая на несколько концов веревок. Сам беру противоположные концы и топор.

Задуманное мной категорически неправильно, но иного выхода нет. Терять минимум три дня на объезд - еще хуже. К тому же никто не поручится, что следующий мост, ниже по расщелине, не постигла та же участь, что и наш. А потому придется действовать очень быстро. Когда-нибудь придет время - и ко мне в полной мере вернутся силы. А пока остается использовать то, что есть.

Выдыхаю - и освобождаюсь от границ плоти. Это очень странное ощущение, которое никогда не пресыщает. Точно сбрасываешь с плеч тяжелую ношу, избавляешься от оков, удерживающих тебя на земле. Растворяешься, превращаясь в невесомый порыв ветра. Я вижу сразу во всех направлениях, мои слух и обоняние обостряются.

Кто-то из мужиков осеняет себя охранными знаками, кто-то сплевывает через плечо, кто-то просто таращит глаза навыкате. Кто-то даже пятится, явно намереваясь переждать все происходящее где-то в стороне, но кто же их отпустит?