Господи боже, да она же совсем ребенок! Я в шестнадцать выглядела гораздо старше ее, а Марна больше походит на шестиклассницу - такая же очень щуплая и угловатая. Она такая худая, что скулы под кожей ее лица проступают острыми пиками, как будто там больше ничего и нет. На ней испачканное рваное платье, правый рукав держится у плеча только на честном слове. Под ногтями - грязь, волосы грязные и сбились в колтуны. Я уверена, что все это с ней сделали здесь, потому что мои служанки, хоть и одеты в нищенские домашние обноски, все равно все как одна умытые и причесанные, и точно не похожи на наглядные образцы для изучения скелета человеческого тела.

— Ваше… Величество, - едва слышно выдыхает девушка.

Пытается изобразить реверанс, но от слабости шатается и едва не падает. Только моя своевременная поддержка помогает ей удержаться на ногах. Бедняжка так дрожит, будто у нее под ногами персональное землетрясение силой в десять балов. Кто-то из моих телохранителей угадывает мой кивок в сторону кресла, на котором лежит моя теплая накидка. Я заворачиваю в нее бедняжку, которая пытается сопротивляться и шепчет, что может испачкать дорогой мех.

Даже если бы это действительно был самый дорогой мех на свете - это все равно бы ничего не изменило.

— Теперь все будет хорошо, - уверенно говорю я, присаживаясь так, чтобы смотреть ей в глаза. - Ты поедешь домой.

— Пожалуйста, только не наказывайте брата, - плачет бедняжка. Догадаться, почему сама королева за ней приехала, видимо, не так уж сложно. - Чтобы он не натворил - он ни в чем не виноват.

— Я знаю.

Меня подмывает спросить, что еще с ней делали в этом месте, но благоразумно держу вопрос при себе. Вариантов ужасающе мало и все они укладываются в парадигму этого мира, где женщина - ровным счетом ничто, обслуга для мужчин и бесправное существо, которое можно украсть, лишить еды, пищи и свободы, а потом запросто отдать кому-то из своих мужиков, чтобы тот делал с ней, что ему заблагорассудится. И если с Марной сотворили хотя бы малую часть тех ужасов, которые я могу предположить - я собственными руками оторву Страду его гнусную голову. А этот старый гриб нужен мне живым. Как бы мерзко это не звучало.

Я - королева.

Я должна действовать по-государственному, даже если мне хочется действовать по совести.

Пока старик продолжает трястись, я усаживаю девушку на свое место за столом, подставляю ей тарелку, куда собственной рукой накладываю гору разной еды. Она пытается отказаться, что-то еле слышно шепчет слабыми губами, но я строго смотрю на нее и напоминаю, что нельзя отказываться от королевских угощений. А раз это я предлагаю ей тарелку - значит, и угощения вроде как от меня. Марна быстро набрасывается на еду.

— А теперь, лорд Страд, - я отхожу и пальцем маню его следовать за собой, - самое время обсудить материальную форму ваших глубоких извинений и попытки загладить вину перед короной.

Он послушно семенит следом, лишь стараясь держаться подальше от двух моих стражников, которые так и не отвели ладоней с рукоятей клинков. Может показаться странным, что здесь, в замке, напичканном его воинами, он дрожит при вид всего двух охранников и не пытается взять меня под стражу или сделать своей заложницей. Но здесь, в этом мире, где жизнь обычной маленькой девчонки стоит меньше черствого куска хлеба, королева - неприкосновенна. На меня можно совершить покушение, можно попытаться отравить или подослать наемных убийц, но только тайно, потому что разоблачение или открытая угроза - равносильно самоубийству. И даже мой визит инкогнито (хотя, конечно, все это просто ширма, чтобы не привлекать лишнего внимания) не развязывает старику руки. Одно дело покушаться на меня чужими руками, и совсем другое - лично отдать приказ. Как в том известном сериале, где убийство своего короля сделало героя вечным изгоем и цареубийцей, даже если он избавил от сумасшедшего тирана целую страну.

Так что, конечно, Страду сейчас не сладко - мало того, что его разоблачили, так теперь у меня есть два живых свидетеля его грязного плана и целое доказательство. А если добавить сюда похищение королевской служанки и ее насильно замужество, которое можно расценивать как похищение личной королевской собственности, то неудивительно, почему Страд ведет себя тише воды ниже травы. Уверена, он еще и на колени передо мной бахнется.

— Ваше Величество! - Словно прочитав мои мысли, сухой сморчок бросается мне в ноги, пытаясь ухватить за руку. - Ваше Величество, я только жалкий исполнитель! Меня заставили! Я бы никогда даже подумать не посмел, чтобы совершить такое злодеяние!

— Кто заставил? - холодно интересуюсь я, хотя если подлец сам стал марионеткой, нетрудно догадаться, чья рука руководила его действиями. Но вдруг он меня удивит?

— Это все Великий Магистр! - Старик пытается ткнуться сморщенными губам мне в ладонь, но я брезгливо и резко одергиваю руку. Лишившись опоры, он едва не падает. Жалкое зрелище. Старость должна быть почтенной и мудрой, а не ничтожной. - Он… он…

Страд сильно жмурится и втягивает губы в рот, из-за чего его лицо становится еще больше похожим на старую, уже начавшую гнить тыкву. Так и хочется съязвить, почему он вдруг начал заикаться.

— Он…? - подталкиваю я, но с максимально безэмоциональным видом. Пусть боится неизвестности.

Старик мотает головой и начинает всхлипывать. Господи, сейчас он выглядит даже хуже бедного голодного ребенка, которого держал в плену. Так что весь этот спектакль (хоть на этот он настоящий) меня абсолютно не трогает.

— Магистр что-то знает о ваших грязных делишках, да, лорд Страд? - озвучиваю свою версию.

Почему я сделала такой вывод? Потому что его богатство слишком явно бросается в глаза. Точнее говоря - его слишком нагло выставляют напоказ.

— Мое терпение почти иссякло, - нетерпеливо постукиваю пяткой.

— Мой медный рудник, Ваше Величество… - Старикашка так истерично дергает себя за волосы, как будто избавление от последних жидкий волосенок на плешивой морщинистой башке избавит его от королевского гнева. - Я… мне пришлось… У меня пять дочерей. Одна безобразнее другой! Мне нужно дать им достойное приданое, чтобы хоть кто-то согласился взять их в жены!

Я с трудом проглатываю желание рассмеяться.

Как говорится - это было бы смешно, если не было бы так печально.

— Два года назад… - Он с трудом подбирает слова и все время поглядывает на моих воинов, опасаясь, что любое неверно подобранное слово может стоить ему жизни. - Мой рудник… он работает, Ваше Величество.

Признается он с видом обреченного на казнь, которому не нужен суд и приговор, чтобы понимать, что его песенка спета.

Медный рудник. В эти времена значение имеют лишь две вещи - ресурсы и знания. В особенности те ресурсы, из которых можно чеканить монеты и ковать инструменты. И хоть медь ценится меньше железа, распространена она почти повсеместно, а значит - и востребована больше.

— И как долго ваша «не работающая» шахта - работала? - Даже если предположить период в полгода, этот старик обокрал корону на значительную сумму. А ведь таких, как он, наверняка много. Неудивительно, что у бедной Изабеллы голодали даже мыши. - Я задала вопрос, лорд Страд!

— Два года! - почти истерично пищит он и снова колотит лбом пол. - Я только хотел приданое для своих дочерей, Ваше Величество! Только полгода… Или год. Но потом приехал Магистр.

На этот раз я даже не удивляюсь - в моем королевстве нет места, куда бы этот змееглазый монстр не запустил свои щупальца.

— Магистр приехал с проверкой, обнаружил, что рудник работает и… пригрозил, что все расскажет Вашему Величеству, если я не соглашусь делиться с ним.

— Коррупция в действии, - бормочу себе под нос, но потом прячу слова за покашливанием. - Дайте угадаю, Страд - Магистр проявил понимание и участие к вашей тяжелой судьбе и пообещал держать язык за зубами в обмен на свою долю.

Старик кивает.

— То есть, лорд Страд, кроме того, что вы пытались меня убить, вступив в преступный сговор, все это время вы еще и скрывали налоги от короны? Сначала вы украли у меня деньги, потом - служанку, а сегодня - едва не украли жизнь. Я ничего не перепутала, старик?!