– Но как же номера, собрания! Это ведь просто кладезь информации.

– Если бы, – заметил Алекс. – С ними вообще глухо… Каждый из номеров зарегистрирован на компанию по прокату лимузинов. Думаю, мне не нужно тебе объяснять, какие железные алиби будут у всех, кого бы мы ни попытались найти.

– Но там же кладбище!

– Где именно? Какие у него размеры? Поместье занимает двадцать восемь акров…

– Так начинайте искать!

– Чтобы все поняли, что нам об этом известно?

– Ты прав; ты все делаешь правильно… Алекс, скажи Холланду, что не смог до меня дозвониться.

– Шутишь?

– Нет, я серьезно. Я договорился с портье, он меня прикроет. Передай Холланду название отеля и имя служащего, пусть позвонит сам или пришлет проверить кого-нибудь из посольства. Портье подтвердит, что я зарегистрировался вчера и с тех пор он меня не видел. Пусть проверят список не принятых телефонных звонков. Мне нужно несколько дней, прошу тебя.

– Холланд все равно может отказать в дальнейшей поддержке, и, скорее всего, он так и сделает.

– Нет, если будет думать, что я вернусь, когда ты меня найдешь. Я просто хочу, чтобы он продолжал искать Мо и чтобы в Париже про меня пока не знали. Кровь из носу – никакого Вебба, Симона или Борна!

– Попробую.

– Еще что-нибудь есть? Мне надо многое сделать.

– Да. Этим утром Кассет вылетает в Брюссель. Он собирается прижать Тигартена – тебя это не коснется.

– Хорошо.

В одном из переулков Андерлехта, в трех милях южнее Брюсселя, военный седан с флажками четырехзвездного генерала на капоте припарковался у тротуара перед террасой придорожного кафе. Генерал Джеймс Тигартен, главнокомандующий НАТО, на мундире которого красовалась планка орденов в пять рядов, осторожно вышел из машины на залитую ярким послеполуденным солнцем улицу. Он обернулся и подал руку очаровательному майору женской вспомогательной службы сухопутных войск США, которая улыбнулась в ответ и вышла из машины. Галантно, по-военному, Тигартен отпустил руку женщины, взял ее за локоть и повел через широкий тротуар к столикам с зонтиками за рядом декоративных кадок с цветами – это была часть кафе под открытым небом. Они прошли под узорчатой аркой, увитой бутонами роз, и оказались внутри. Все столики, кроме одного в дальнем конце, были заняты, голоса обедающих смешивались с приглушенным звоном винных бутылок о края бокалов и тихим постукиванием столовых приборов о фарфоровые тарелки. Неожиданно разговоры притихли, и генерал, зная, что его присутствие неизбежно привлекает всеобщее внимание, вызывая дружественные взмахи рук, а нередко и сдержанные аплодисменты, добродушно улыбнулся сразу всем присутствующим и направился со своей спутницей к пустому столику, на котором стояла согнутая уголком карточка с надписью «Reserve» [55].

Хозяин кафе вместе с двумя официантами, которые увивались за ним, словно заботливые цапли, буквально проплыл между столиками, чтобы поприветствовать своего именитого гостя. После того как главнокомандующего усадили, появилась охлажденная бутылка «Кортон-Шарлемань» и началось обсуждение меню. Бельгийский ребенок, мальчик лет пяти-шести, робко подошел к столику, приложил ладонь ко лбу и улыбнулся – он отдавал генералу честь. Тигартен поднялся на ноги, выпрямился и в свою очередь ответил на воинское приветствие.

– Vous tes un soldat distingu, mon camarade [56], – сказал генерал, его командный голос был слышен за каждым столиком кафе, его открытая улыбка завоевала сердца людей, которые ответили одобрительными аплодисментами. Ребенок ушел, и ленч продолжился.

Спустя час, проведенный за неторопливой трапезой и беседой, Тигартена и его спутницу побеспокоил водитель генерала, сержант средних лет – на лице его отражалось внутреннее беспокойство. Главнокомандующему НАТО по спецсвязи передали в машину срочное сообщение, и у водителя хватило ума записать сообщение на бумагу. Он подал Тигартену записку.

Генерал поднялся, его загорелое лицо побледнело, он начал оглядываться по сторонам в уже наполовину опустевшем кафе, его глаза сузились, в них читались смятение и испуг. Он залез в карман и вытащил сложенную пополам пачку бельгийских франков, отделил несколько купюр большого достоинства и бросил их на столик.

– Идем, – сказал он женщине-майору. – Быстрей… А ты, – повернулся он к водителю, – заводи машину!

– Что случилось? – поинтересовалась спутница генерала.

– Сообщение из Лондона. Телефонограмма. Армбрустер и Де Соле убиты.

– О боже мой! Как?

– Это неважно. Правду мы все равно не узнаем.

– Что происходит?

– Я не знаю. Но нам надо убираться отсюда. Идем!

Генерал и женщина выбежали через узорчатую арку, пересекли широкий тротуар и сели в военный автомобиль. Чего-то не хватало с обеих сторон капота. Это сержант убрал два красно-золотых флажка, указывавших на внушительное звание его начальника, главнокомандующего НАТО. Автомобиль рванулся вперед, но не проехал и полусотни ярдов, когда это случилось.

Сильнейший взрыв подбросил седан вверх; осколки стекла и металла, куски плоти и кровавые брызги разлетелись по узкой улице Андерлехта.

– Мсье! – кричал напуганный официант, пока отряды полиции, пожарные и специалисты санитарно-гигиенической службы занимались своей неприятной работой на дороге.

– Ну, что там? – отозвался близкий к помешательству владелец кафе, которого все еще трясло после грубого полицейского допроса и нападок целой орды журналистов. – Я разорен. О нас будут говорить как о «Cafe de la Mort» – кафе смерти.

– Мсье, смотрите! – Официант указывал на столик, за которым сидели генерал и его спутница.

– Полиция уже все там осмотрела, – сказал безутешный хозяин.

– Нет, мсье. Посмотрите!

По стеклянной поверхности столика бежали небрежно написанные красной помадой с блестками прописные буквы, складывавшиеся в имя:

Не веря своим глазам, Мари смотрела телевизор, новости, которые транслировались через спутник из Майами. Она вскрикнула, когда камера показала стеклянный столик в бельгийском городе Андерлехте и имя, написанное красным на столешнице.

– Джонни!

Сен-Жак выскочил из двери спальни своих апартаментов на третьем этаже «Транквилити Инн».

– Господи, что такое?

Мари в ужасе указывала на телевизор, по ее лицу текли слезы. Диктор новостей вещал монотонным голосом, характерным для таких передач.

– …как будто запятнанный кровью варвар из прошлого вернулся, чтобы терроризировать цивилизованное общество. Печально известный киллер Джейсон Борн, уступающий на рынке заказных убийц лишь Карлосу Шакалу, взял на себя ответственность за взрыв, унесший жизни генерала Джеймса Тигартена и его спутников. Противоречивые сведения поступают от разведслужб Вашингтона и Лондона и представителей полиции. Источник в Вашингтоне заявляет, что убийца, известный как Джейсон Борн, был выслежен и уничтожен в Гонконге пять лет назад в ходе совместной англо-американской операции. В то же время, по словам представителя британской разведки и Министерства иностранных дел, Великобритании ничего не известно о такой операции, и совместное мероприятие такого характера в принципе весьма маловероятно. Однако другие источники, на этот раз из штаб-квартиры Интерпола в Париже, утверждают, что их филиалу в Гонконге было известно о предполагаемой гибели Джейсона Борна, но в связи с тем, что опубликованные фотографии и появившиеся сообщения были очень размыты и неопределенны, они не могли являться доказательством правдивости истории. Как уже сообщалось, предполагают, что Борн скрылся в Китайской Народной Республике, отправившись совершать заказное убийство, которое привело к его собственной гибели. Однако несомненно то, что сегодня в красивейшем бельгийском городе Андерлехте был убит генерал Джеймс Тигартен, главнокомандующий НАТО, и кто-то, называющий себя Джейсоном Борном, взял на себя ответственность за убийство этого замечательного и популярного военного… Сейчас на ваших экранах – старый фоторобот из архива Интерпола, составленный на основе показаний лиц, которые предположительно видели Борна с близкого расстояния. Следует иметь в виду, что это фоторобот, составленный из частей лиц со множества других фотографий, и, учитывая способность киллера менять внешность, он, вероятно, не представляет большой ценности для расследования.