– Он может прийти сюда, потому что захочет со мной поговорить, а не чтобы что-то мне сделать.

– Тогда это не Санчес…

– Тебе не нужно знать подробности, они тебя не касаются. Но если он все же выйдет из этой двери, я хочу, чтобы ты вовлек его в беседу, сможешь это сделать?

– Mais certainement[87]. Я несколько раз отсыпался на его диване наверху, Санчес меня лично относил, когда приходили уборщицы.

– Наверху?

– Он живет над кафе, на втором этаже. Говорят, что он никогда никуда не выходит, даже на рынок. Для него все покупают другие или необходимое просто доставляют к двери.

– Понятно. – Джейсон вытащил пачку денег и дал каждому нетвердо державшемуся на ногах товарищу еще по пятьсот франков. – Идите обратно в переулок и, если появится Санчес, ведите себя так, словно слегка перебрали. Попросите у него денег, выпивки, чего угодно.

Словно дети, Моррис-Рене и Ральф зажали в руках купюры, бросив друг на друга победный взгляд заговорщиков. Франсуа, этот сумасшедший legionnaire, сорит деньгами, словно сам их печатает! Их коллективный энтузиазм все увеличивался.

– И сколько ты хочешь, чтобы мы дразнили этого индюка? – поинтересовался южанин.

– Я насквозь проговорю его ушастую лысину! – пообещал бельгиец.

– Не стоит, мне просто надо убедиться, что он будет один, – сказал Борн, – что с ним или за ним никого нет.

– Проще простого, приятель.

– Мы заслужим не только твои деньги, но и твое уважение. Слово капрала-легионера!

– Я тронут. А теперь – вперед.

Пьяная парочка потащилась обратно в переулок, причем владелец армейской куртки с триумфом похлопывал Морриса по спине. Джейсон прислонился спиной к кирпичной стене в нескольких дюймах от угла здания и стал ждать. Прошло шесть минут, прежде чем он услышал то, что так хотел услышать.

– Санчес! Мой дорогой и хороший друг, Санчес!

– Рене, что ты тут делаешь?

– У моего юного американского друга заболел живот, но теперь все хорошо – его вырвало.

– Он из Америки?..

– Позволь вас познакомить, Санчес. Он станет великим воином.

– А что, опять начались детские крестовые походы? – Борн осторожно выглянул за угол; лысый бармен в это время смотрел на Ральфа. – Удачи тебе, мой маленький. Иди, поиграй в войну в песочнице.

– Мистер, вы очень быстро говорите по-французски, но кое-что я все-таки понял. Вы трепло, а я, между прочим, очень злобный человек!

Бармен рассмеялся и без каких-либо затруднений заговорил на английском:

– Тогда, малыш, тебе лучше злобствовать где-нибудь в другом месте. В «Сердце солдата» мы пускаем только миролюбивых посетителей… А теперь мне надо идти.

– Санчес! – закричал Моррис-Рене. – Одолжи мне десять франков. Я забыл свой бумажник дома.

– Если у тебя когда-то и был бумажник, ты оставил его еще в Северной Африке. Ты знаешь мои правила. Ни единого су вашему брату.

– Черт, я ведь столько выложил за твою проклятую рыбу! А от нее стошнило моего друга!

– Тогда в следующий раз поезжайте обедать в «Риц»… Ах да! Помнится, ты мне еще должен за один обед.

Джейсон быстро скрылся за углом, потому что в этот момент бармен повернул голову и оглядел переулок.

– Спокойной ночи, Рене. И тебе тоже, малыш. А у меня дела.

Борн побежал по тротуару в сторону ворот старой фабрики. Санчес шел на встречу с ним. Один. Перейдя на ту сторону улицы, которая была скрыта в тени покинутого комбината, он замер, лишь опустил руку, чтобы ощутить холодный и надежный металл своего пистолета. С каждым шагом приближавшегося Санчеса Шакал был все ближе! Несколько мгновений спустя объемная фигура показалась из переулка, пересекла плохо освещенную улицу и приблизилась к ржавым воротам.

– Я пришел, мсье, – сказал Санчес.

– Весьма вам признателен.

– Я бы хотел сперва получить обещанное. Кажется, вы упомянули в своей записке о пяти тысячах франков.

– Они здесь. – Джейсон вытащил из кармана деньги и отдал их управляющему «Сердца солдата».

– Благодарю, – произнес Санчес, подходя ближе и принимая деньги. – Взять его! – добавил он.

Неожиданно за спиной Борна распахнулись старые ворота фабрики. Из них выскочили двое мужчин, и прежде чем Джейсон успел вытащить оружие, его ударили по голове каким-то тяжелым тупым предметом.

– Мы одни, – произнес голос из противоположного конца темной комнаты, когда Борн открыл глаза. В сравнении с огромным телом Санчеса, его немаленькое кресло казалось миниатюрным, единственный торшер со слабой лампой подчеркивал белизну большой лысой головы. Джейсон попытался выгнуть шею и почувствовал болезненную опухоль на макушке; он сидел в углу дивана.

– Череп не проломлен, крови нет, ничего, кроме, как мне кажется, довольно неприятной шишки, – заметил человек Шакала.

– Весьма точный диагноз, особенно что касается последней части.

– Вас стукнули твердой резиной, замотанной в тряпку. Результат вполне предсказуем, если только не случается сотрясения мозга. Там около вас на подносе лежит мешок со льдом. Это поможет.

Борн протянул руку в неясном свете, схватил объемистый холодный мешок и приложил его к голове.

– А вы очень предусмотрительны, – без особого энтузиазма произнес он.

– А почему бы нет? Нам ведь еще надо кое-что обсудить… например, миллион франков.

– Он ваш на прежних условиях.

– Кто вы? – внезапно спросил Санчес.

– Это в договор не входило.

– Вы уже немолоды.

– Не то чтобы это имело какое-то значение, но вы тоже не юнец.

– При вас был пистолет и нож. Последний больше подходит молодежи.

– Кто это сказал?

– Наши рефлексы… Что вам известно о черном дрозде?

– С таким же успехом можете спросить, откуда я узнал о «Сердце солдата».

– И откуда же?

– Мне сказал один человек.

– Кто?

– Простите, это тоже не входило в договор. Я посредник, и у меня свои методы работы. Мои клиенты рассчитывают на это.

– А на то, что вы будете заматывать колено и симулировать травму, они тоже рассчитывают? Когда вы открыли глаза, я надавил на повязку – и никакой реакции на боль, непохоже, что это растяжение или перелом. Потом, у вас нет при себе документов, зато есть приличная сумма – к чему все это?

– Я не собираюсь обсуждать свои методы, просто упомяну о кое-каких ограничениях, как я их понимаю. Я передал вам записку, не так ли? Так как я не знал телефонного номера, то сомневался, что все пройдет успешно, если я появлюсь в вашем заведении в деловом костюме и с атташе-кейсом в руке.

Санчес засмеялся.

– Вы бы даже внутрь попасть не смогли. Вас бы остановили и раздели еще в переулке.

– Об этом-то я и подумал… Так мы будем совершать миллионную сделку?

Человек Шакала пожал плечами:

– Полагаю, что, если покупатель упоминает такую сумму в первом же своем предложении, это не предел. Скажем, полтора миллиона. Или даже два.

– Но я не покупатель, я посредник. Мне было приказано заплатить миллион, что, по-моему, уже многовато, но время не терпит. Так что решайте, согласны ли вы на миллион, у меня на примете есть еще желающие.

– Правда?

– Не сомневайтесь.

– А если ваш обезображенный труп выловят из Сены?

– Вот, значит, как?

Джейсон оглядел затененную квартиру; она мало походила на убогое кафе внизу. Мебель была большая, под стать своему безразмерному владельцу, но подобрана со вкусом, без особой элегантности, но не дешевая. Что немного ошарашивало, так это книжные полки, занимавшие всю стену между двумя окнами. Сидящий в Борне ученый сразу же захотел прочитать их названия, это помогло бы ему составить более ясное представление об этом странном, большом человеке, чья речь могла принадлежать выпускнику Сорбонны – снаружи ярый грубиян, но, вероятно, внутри кто-то другой. Он вновь посмотрел на Санчеса.