– Вы уверены? Ваш шурин уверен?

– Губернатор сейчас на рыбалке. Ему дали приблизительную информацию, не более того, и он приказал ничего ему не сообщать, пока все не закончится.

Француз вздохнул:

– Жаль, что мои мозги успели так постареть и заизвестковаться. Если бы я вспомнил раньше, мы могли бы его использовать. Ладно, давайте наденем на вас мундир.

– А как бы мы его использовали? – спросил Борн, вновь протягивая руки.

– Он ушел в… – как это сказать?

– В тень. Он вне игры, просто наблюдатель.

– Я знал многих, таких, как он. Все они хотят, чтобы Карлос проиграл; он хочет, чтобы Карлос проиграл. Это для него единственный выход, но сам он слишком боится поднять на Шакала руку.

– И как бы мы его переманили на нашу сторону? – Джейсон застегивал мундир, в то время как Фонтейн занялся ремнем, прилаживая под ним материю.

– Le Cameleon задает такой вопрос?

– Я давно не занимался этими вещами.

– Ах да, – согласился француз, туже затягивая ремень. – А я-то перед ним распинаюсь.

– Заткнитесь… Просто скажите, как?

– Tres simple, monsieur[35]. Мы сказали бы ему, что Шакал уже знает о том, что он его предал, – я бы сам ему это сказал. Кому же это знать, как не агенту монсеньора?

– А вы здорово соображаете. – Борн подтянул живот, а Фонтейн заставил его повернуться и стал проверять планки и нашивки на мундире.

– Я просто стараюсь выжить, не лучше и не хуже других, – за исключением моей жены. Просто у меня это получается удачнее, чем у многих.

– Вы ее очень сильно любили, да?

– Любовь? Да, думаю, это так, хотя внешних проявлений было немного. Может быть, нам было просто хорошо вместе, но страсти не было. Не обязательно заканчивать предложение, чтобы тебя поняли, а чтобы засмеяться, достаточно посмотреть друг другу в глаза, и не нужно слов. Наверное, это приходит с годами.

Некоторое время Джейсон не двигался, со странным выражением глядя на француза.

– Я хочу прожить столько же лет, сколько прожили вы, старина, я очень, очень сильно этого хочу. Те годы, что я провел с моей… женой… оставили шрамы, которые не заживут, не смогут зажить, пока внутри меня что-то не изменится, не очистится или не исчезнет. Вот так.

– В таком случае вы слишком сильный, или слишком упрямый, или слишком глупый!.. И не надо на меня так смотреть. Я уже сказал, что не боюсь вас, я больше никого не боюсь. Но если то, что вы говорите, – правда, если у вас внутри действительно такое творится, по-моему, вам будет лучше отбросить все мысли о любви и сконцентрироваться на ненависти. И если у меня не получается урезонить Дэвида Вебба, я должен подействовать на Джейсона Борна. Охваченный ненавистью Шакал должен умереть, и только Борн может его убить… Вот ваша фуражка и темные очки. Держитесь поближе к стене, иначе будете выглядеть как военный петух, задравший хвост цвета хаки, чтобы нагадить.

Не говоря ни слова, Борн поправил фуражку и очки, открыл дверь и вышел. Он дошел до лестницы и побежал вниз, едва не врезавшись в чернокожего слугу в белоснежной куртке, который выходил из дверей, ведущих на третий этаж, с подносом в руках. Он кивнул молодому человеку, тот посторонился, давая ему пройти, как вдруг тихий звук, похожий на звук расстегиваемой «молнии», и резкое движение, которое он заметил боковым зрением, заставили его обернуться. Официант доставал из кармана электронный жучок! Джейсон круто развернулся и бросился вверх по лестнице, его руки с размаху врезались в тело юноши, выбив приборчик у того из рук вместе с подносом, который упал на лестничную площадку. Стоя над ним, сжимая одной рукой жучок, а другой горло официанта, Борн неслышно, шепотом спросил:

– Кто приказал тебе это сделать? Отвечай!

– Эй, mon, я буду с вами драться! – закричал юноша, вывернулся, освободил правую руку и кулаком вмазал Борну по левой скуле. – Мы здесь не хотим плохих mon! Наш босс-mon самый лучший! Вы не испугаете меня!

Слуга ударил Джейсона коленом в пах.

– Ах ты, сопливый сукин сын! – взвился Le Cameleon, левой рукой хлеща юношу по лицу, а правой держась за пострадавшее мужское достоинство. – Я его друг, его брат! А ну, прекрати!.. Джонни Сент-Джей мой брат! Шурин, если это так важно!

– Да? – отозвался рослый, молодой и атлетичный на вид слуга, в его широко открытых, смущенных карих глазах читалась обида. – Вы mon сестры нашего босса Сент-Джея?

– Я ее муж. А ты кто такой?

– Я старший коридорный третьего этажа, сэр! Скоро я буду на втором, потому что я очень хороший. И еще я очень хороший боец – меня обучил отец, правда, сейчас он уже старый, как вы. Хотите еще подраться? Я думаю, что смогу вас победить! У вас волосы седые…

– Заткнись! Зачем тебе жучок? – спросил Джейсон, держа в руке маленькую коричневую коробочку и медленно отстраняясь от молодого официанта.

– Я не знаю, mon – сэр! Плохие вещи случились. Нам сказали, что, если увидим людей, бегающих по лестнице, то надо нажать кнопки.

– Но почему?

– Лифты, сэр. У нас очень быстрые лифты. Зачем гостям бегать по лестницам?

– Как тебя зовут? – спросил Борн, вновь надевая шляпу и солнцезащитные очки.

– Измаил, сэр.

– Как в «Моби Дике»?

– Я таких не знаю, сэр.

– Еще узнаешь.

– Почему?

– Точно не знаю. Ты очень хорошо дерешься.

– Я не вижу связи, mon – сэр.

– Я тоже. Я хочу, чтобы ты мне помог, Измаил. Что ты скажешь?

– Только если ваш брат мне разрешит.

– Разрешит. Он мой брат, в конце концов.

– Я должен услышать это от него самого, сэр.

– Отлично. Ты мне не доверяешь.

– Нет, сэр, не доверяю, – ответил Измаил, опускаясь на колени и собирая то, что упало с подноса, отделяя разбитые тарелки от целых. – А вы сами поверили бы здоровому мужчине с сединой в волосах, который бежит по лестнице, набрасывается на вас и говорит вещи, которые может сказать любой?.. Давайте еще поборемся, и проигравший расскажет всю правду. Хотите еще подраться?

– Нет, я не хочу драться, и не надо меня уговаривать. Я не так стар, а ты не так уж хорошо дерешься, мой юный друг. Бросай свой поднос и идем со мной. Я все объясню мистеру Сен-Жаку, который, еще раз тебе напомню, мой брат – брат моей жены. И довольно об этом – пошли!

– Что вам от меня нужно, сэр? – спросил официант, поднимаясь на ноги и следуя за Джейсоном.

– Слушай меня, – начал Борн, остановившись на ступеньках чуть выше площадки второго этажа и повернувшись. – Иди впереди меня в вестибюль к главному входу. Почисти пепельницы или что-нибудь еще, главное, веди себя так, как будто ты очень занят, но не забывай поглядывать по сторонам. Я приду через несколько минут, и ты увидишь, как я подойду и поговорю с Сент-Джеем и четырьмя священниками, которые будут рядом с ним.

– Там будут священники? – перебил удивленный Измаил. – Монахи, сэр? Даже четверо? А что они здесь делают, mon? Случились еще плохие вещи? Опять пришел злой дух?

– Они пришли сюда молиться, чтобы дурные вещи прекратились – больше не будет никакого злого духа. Но для меня важно поговорить с одним из них с глазу на глаз. Когда они будут выходить из вестибюля, монах, с которым мне надо встретиться, может отделиться от остальных, чтобы побыть в одиночестве… или встретиться с кем-нибудь еще. Как думаешь, сможешь идти за ним так, чтобы он тебя не заметил?

– А мистер Сент-Джей позволит мне это сделать?

– Давай он посмотрит в твою сторону и кивнет.

– Тогда я все сделаю. Я быстрее мангусты и, как и она, знаю каждую тропинку на Транквилити. Он куда-нибудь пойдет, а я уже буду знать, куда он направляется, и первым окажусь на месте… Но как мне определить, за каким священником идти? Отойти может и не один монах.

– Я поговорю со всеми по отдельности. Он будет последним.